Виктория Платова - Смерть на кончике хвоста
— Что значит — не мог приехать в принципе?
— Ну, разные бывают обстоятельства… Ноги переломал, когда падал с третьего этажа вместе с фрагментом водосточной трубы. Или с детства прикован к коляске. Мало ли какие варианты существуют. Но он все-таки согласился встретиться. Что вы ему написали?
— Написала, что необходимо срочно увидеться и что это касается Дарьи. Ее исчезновения.
— И он согласился. Да, он согласился. И написал, что дверь будет открыта. Скорее всего ему трудно передвигаться… Он согласился на встречу, а вы не поехали.
— Я совсем забыла об этом.
— Плохо. Что еще есть в этой машине? — Воронов осторожно постучал по компьютеру.
— Я не знаю. Я открывала только почту.
— Ловко вы меня обставили. Мне бы с самого начала сообразить, что не может такая, извините, усредненная женщина так складно вести сюжет да еще и находиться на шаг впереди меня.
— Нет. Это вы находились на шаг впереди меня. — В любое другое время Наталья возмутилась бы такому откровенному нигилизму, запустила бы в голову шовиниста Воронова его любимым пресс-папье, но сейчас выбора у нее не было. Покорность, глуповатое любопытство и мелкая лесть — вот ее единственное табельное оружие…
Но применять табельное оружие не понадобилось — Воронов пропустил ее замечание мимо ушей.
— Это все, что вы обнаружили?
— Еще вещи… Разные. Ее. Хозяйки.
— Ну это понятно, — Воронов презрительно ощерился. — Демонстрировали дорогие шмотки дружкам и подружкам. Выдавали за свои. Усредненная женщина. Я был прав.
Конечно, конечно, все, что вы скажете, Владимир Владимирович. Но сейчас вы должны мне помочь. Новая и совершенно неожиданная мысль пришла Наталье в голову. Воронов — вот кто может ей помочь: Кто может подтвердить…
— Значит, вы говорите, что за домом наблюдают?
— Да. Сначала он поднялся в квартиру. Назвал имя хозяйки. Пытался показать мне удостоверение. Его машина до сих пор напротив подъезда. Вы же видели…
— А это кто? — Воронов неожиданно заинтересовался фотографиями возле компьютера. Три грации на одном снимке (Дарья и две девушки) и три грации на другом (Дарья, Тума и Денис).
— Не знаю. Видимо, подруги. А на другом снимке — ее молодой человек.
— С которым вы виделись?
— Да.
— В жизни он выглядит не так самодовольно-глупо?
— Не так.
— Жаль, — Воронов выпотрошил рамки и перевернул фотографии. — Так. "Ксюха, Бадер-Бадер, я. «Калипсо». А вот и второй: «Вечер в „Автопилоте“. Декабрь». Что такое «Калипсо»?
— Не знаю. Может быть, какой-нибудь ресторан?
— Да нет, не ресторан, судя по интерьеру… — Еще раз внимательно осмотрев фотографии, Воронов снова сунул их в рамки. И аккуратно протер все поверхности рукавом рубашки.
— Вы, я смотрю, тоже не горите желанием оставлять здесь свои отпечатки, — не удержалась Наталья.
Воронов ничего не ответил. Он еще раз внимательно осмотрел комнату и втянул ноздрями воздух.
— Где вы нашли чемодан?
— Под кроватью.
— А все эти бумажки — документы, доллары, билеты?
— В рюкзаке.
— Положите все на свои места.
— Но, может быть…
— Думаю, ничего интересного здесь больше нет, — вынес свой вердикт Воронов и двинулся к выходу.
— А я? — растерянно спросила Наталья. — Как же я?
Она с трудом подавила желание уцепиться за худой локоть Воронова, как за соломинку. Еще несколько секунд назад она чувствовала себя в относительной безопасности, она поделила весь груз своей ответственности с другим человеком. Человеком, который проявил к этой истории явную заинтересованность. Но эта заинтересованность оказалась сиюминутной. Очевидно, Воронов не нашел в этих вещах ничего, что хоть как-то могло двинуть сюжет. Или его история должна развиваться совсем по другим правилам. И придуманные им улики будут куда более весомыми, а их расположение в пространстве — более прихотливым.
— Вы же собирались сдаться на милость победителя, — равнодушно заметил Воронов. — Выйти с белым флагом и капитулировать.
— Нет… Они подумают, что я причастна…
— И что вы предлагаете?
— Владимир Владимирович! Я понимаю, что это звучит глупо… Но, может быть, вы позволите мне переночевать у вас?
— У меня?
— Ну да… Хотя бы на коврике в прихожей… Ну, не вечно же он будет торчать у подъезда. Я переночую и завтра же уеду… И вы никогда меня не увидите. И никто меня не увидит… Я обещаю объезжать Васильевский десятой дорогой…
— Уж сделайте одолжение.
— Ночь, Владимир Владимирович… Всего лишь несколько часов. Я не хочу больше оставаться в этой квартире.
— Из-за одной жалкой машины у подъезда?
— А вдруг она не одна?
На лице Воронова отразилась борьба чувств: презрительный рот и сдвинутые брови были против столь эксцентричного предложения эксцентричной женщины. А вот скулы и безвольный колеблющийся подбородок явно сочувствовали. И Наталья решилась на запрещенный прием.
— Вспомните вашу седьмую книгу, Владимир Владимирович… О серийном убийце… «Смерть стучится лишь однажды»… В ней ведь тоже мог пострадать невинный. Но герой поверил ему, предоставил кров… Вы не можете отказать невинному, Владимир Владимирович.
— Что с барсом? — неожиданно сказал Воронов.
— Я не знаю, что с барсом… Помогите мне!
— «Что с барсом?» — он задал вопрос в своем письме, этот ее электронный приятель. Барс, барс… А вы знаете, что у снежного барса есть второе название — ирбис? Кажется, так назывался банк покойного банкира?
— А я? Что будет со мной? — Наталья даже не слышала, о чем говорит Воронов.
— Ну, хорошо… — неожиданно сдался он. — Вы можете остаться у меня. Но только до завтра. Завтра что-нибудь придумаем. А сегодня протрите дверные ручки.
Воронов направился к выходу.
Наталья уже была готова броситься за ним, когда взгляд ее упал на фотографию на столе: Дарья, Тума и Денис. Денис. Денис — вот кто может сразу попасть под удар. Милый мальчик, любитель шерри, платиновых волос, свечей и табака… Он так тяжело переживает разрыв с Литвиновой, но что с ним будет, когда он узнает об окровавленной рубахе в ее доме? И эти гневные филиппики по телефону…
Даже не отдавая себе отчета в том, что делает, Наталья схватила со стола фотографию Дениса. И вынула маленькую кассету автоответчика. А из ванной извлекла зубную щетку, бритвенный станок «Жиллетт» и несколько флаконов с кремом, пеной и гелем: до и после бритья.
Теперь вещи.
Она отнесла «дипломат» с рубахой в спальню, сунула его под кровать. Затем пришла очередь рюкзака. Наталья без всякого сожаления сунула в него деньги и документы.
Дело сделано. Теперь остались только дверные ручки.
Стараясь не касаться ни одного предмета в литвиновской мышеловке, Наталья на цыпочках вышла из комнаты. И тут же затаившаяся на время доберманиха начала выносить двери ванной.
Тума.
Как она могла забыть о собаке! Нельзя оставлять ее здесь на неопределенное время. Завтра Нинон заберет ее к себе, а сегодня ее нужно вывести из проклятой квартиры. Наталья решительно подошла к дверям ванной и открыла дверь.
Собака вывалилась в коридор с радостным визгом, она перебирала лапами и пританцовывала. Собачье терпение на исходе, понятно. Ухватив Туму за ошейник и пристегнув к нему поводок, Наталья на ходу протерла дверные ручки и выскочила из квартиры. Тума поволокла ее вниз, но было слишком поздно. Присев у приоткрытой квартиры Воронова и страдальчески закатив глаза, она наделала огромную, величиной с легендарное озеро Титикака, лужу.
Наталье оставалось только следить за этим неуправляемым процессом. Так же, как и Воронову, внезапно появившемуся на пороге.
— Это… Это что такое? — прерывающимся шепотом спросил Воронов.
— Собака… Она долго терпела… Не выдержала… Она не очень воспитанная… — Лучше бы Наталья этого не говорила.
— Вы что, хотите сказать, что собака тоже должна остаться?!
— Ну, а куда же ее девать? Не оставлять же в доме.
— Насчет собаки мы не договаривались… У меня аллергия.
— А мы закроем ее в ванной… Только одна ночь.
— А если у нее лептоспироз? — неожиданно спросил Воронов. — Вы знаете, что лептоспироз передается через собачью мочу?
— Я сейчас вытру.
— Я уже молчу о том, что у нее наверняка блохи, вши и глисты.
— Совсем не обязательно.
— У всех собак глисты. А лептоспироз опасен для человека. Поражает печень, почки, глазные яблоки и нервную систему…
— Нет у нее никакого лептоспироза, господи…
Дискуссию на ветеринарно-зоологические темы прервал внезапно заработавший лифт. Сигнал тревоги, воздушная сирена, всем скрыться в бомбоубежище, при обстреле эта сторона улицы наиболее опасна! Наталья, отодвинув опешившего Воронова и волоча за собой доберманиху, с такой прытью ворвалась в квартиру, что проскочила прихожую и оказалась на кухне. Теперь нужно действовать, пока рохля-писатель не очухался.
