Евгений Сартинов - Криминальный гамбит
— Ничего, все нормально, — сказал Зудов, попытался завести машину, но стартер гудел впустую.
— Бесполезно, сдохла тачка, — сказал он, неуверенно выбираясь из машины.
У дома номер семь стояло машин пять, но все милиционеры столпились у простреленной «Нивы», а Колодников с Зудовым поспешили во двор.
Всегда чистенький и ухоженный, сейчас дворик напоминал поле боя. Повсюду битое стекло, на асфальте блестят латунью стреляные гильзы, яркими пятнами на стенах дома и на завалинке алеет кровь…
Увидев застреленного пса, Колодников рванулся в дом. Паша чуть замешкался и услышал сдавленный крик Андрея. Выхватив пистолет, он осторожно вошел в полутьму коридора. Он понял, куда девался майор, когда увидел черный провал подпола. Наклонившись над люком, спросил:
— Андрей, ты где?
— Да здесь я, здесь!
— Не ушибся?
— Нет, тут уже кто-то есть, так что я мягко приземлился. Дай руку.
Паша помог Андрею выбраться.
— Кто-то стонет, ранен, что ли, — начал рассказывать опешивший Колодников.
— Не Юрка?
— Нет, я по голове случайно провел — лысый. А где же наш Юрок?
Они разбежались по разным комнатам, и вскоре Паша позвал Колодникова:
— Андрей, помоги мне!
— Вот, рацию его нашел! — сказал Колодников, выходя из зала.
Увидев расстрелянную дверь, он присвистнул, потом приналег плечом, и вдвоем они сантиметр за сантиметром начали отодвигать пока невидимую преграду.
Когда зазор увеличился настолько, что мог проникнуть человек, худой Колодников сумел пролезть в комнату. Первое, что он увидел в полутьме, — лежащего на полу лейтенанта с залитым кровью лицом.
— Ну, с-суки, что делают! — скрипнул зубами Колодников. Вслед за ним протиснулся и Паша.
— Мертв? — спросил он.
— Не знаю, — майор попытался приподнять голову Юрия. Неожиданно тот застонал, и Андрей обрадованно вскрикнул:
— Жив! Вызывай «скорую», реанимацию! А пока давай вынесем его.
Но это оказалось не так-то просто. Сначала им пришлось оттащить в сторону слоновий комод, и лишь потом, полностью открыв дверь, они смогли вынести раненого лейтенанта. Колодников лишь раз покосился в сторону кровати, но, увидев широко открытые испуганные глаза Ольги Орловой, больше не обращал на злополучную мисс Кривов никакого внимания. "Как же он за нее дрался!
Собственным телом закрыл. Дает Астафьев!" — подумал майор.
За воротами стояла «скорая помощь», приехавшая еще раньше. К сожалению, убитому милиционеру помочь ничем уже было нельзя, а для оперативников приезд врачей был очень кстати.
— Носилки! — закричал Колодников. Юрия положили на носилки, стали грузить в машину.
— Куда ногами вперед! — возмутился Андрей, но врач «скорой» его успокоил:
— Какая разница, лишь бы быстрей.
Когда «скорая» уехала, в переулке появилось такси, из которого вылезла белая как бумага Анна Владимировна Орлова. Она сразу поняла, что произошло что-то страшное, и трясущимися губами спросила:
— Что… с Ольгой что-то?
— Да жива ваша дочь. Она свой лимит на смерть исчерпала. Паш, — обратился Андрей к другу. — Ради бога, сходи, закрой этот чертов люк, а то все так и будут туда падать.
— А этот? — Зудов показал пальцем вниз.
— Да черт с ним, потом разберемся! Никто его не заставлял туда нырять, так что пусть пока посидит.
Анна Владимировна в сопровождении Паши прошла в дом, а Колодников потащился к древней лавочке у калитки и без сил опустился на нее. Вытянув последнюю сигарету из пачки, он закурил и, взглянув снизу вверх на подошедшего Могильнова, спросил:
— Этот день когда-нибудь кончится? Столько приключений на собственную задницу я не находил за все годы службы. Что там у тебя?
— Пименов убит. «Нива» как решето, — сказал Могильнов, опускаясь рядом с Колодниковым. Закурил. — А ведь только что ее получили, какой-то месяц назад.
— Черт с ней, с машиной. Парня жалко.
— Что дальше делать будем?
— Надо Гуся брать.
— А санкции?
— Думаешь, прокурор не даст?
Могильное подумал и уверенно кивнул:
— Даст. После этого, — он посмотрел на изрешеченную «Ниву». — Даст, никуда не денется.
Глава 31
На служебной «Волге» Мамонов сначала поехал в свою городскую квартиру по улице Ватутина, где давно не появлялся, в основном обитал в Демидовке. Поднялся на третий этаж престижного элитного дома, вытащил из кармана массивную связку ключей и долго перебирал их, пока не нашел — от этой квартиры.
Прошел в гостиную, бросил на диван фуражку и, рухнув в мягкое кресло, закурил. Этот день вымотал его морально и физически. Сегодня он только завтракал, пообедать в ресторане, как обычно, не удалось, не было времени. Да и не до ресторанов!
«Надо посмотреть, может, что есть в холодильнике», — подумал он и тут же почувствовал, что в комнате находится кто-то еще. Подняв голову, подполковник был неприятно поражен. В дверях стояла его жена, Надежда. Последние полгода они существовали, как два враждующих лагеря, и Надя почти постоянно обитала в старой небольшой квартире, полученной Мамоновым в свое время от управления.
С первого взгляда он понял, что жена снова пьяна. Высокая, под стать мужу, грузная, с отекшим лицом, в котором только по глазам угадывалась ее прежняя яркая, броская красота, Надежда едва стояла на ногах. Сегодня она к тому же была в наряде, который Мамонов не переносил: лосины и короткая футболка, обтягивающая ее массивную грудь.
— А, хозяин пожаловал, — прогудела она своим низким, грудным голосом, и на Мамонова пахнуло перегаром. — Какое счастье!
К этому виду российского досуга Надя пристрастилась года три назад, когда муж резко пошел по служебной лестнице в гору и ей невольно пришлось принимать участие в его многочисленных «деловых» гулянках. То, что для мужчины развлечение, для женщины — гибель. Сам Мамонов слишком поздно понял, что дело зашло слишком далеко, долго пытался бороться с болезнью супруги, а потом плюнул и вскоре возненавидел ее с такой же силой, с какой прежде любил.
— А что, мне уже в свою квартиру нельзя прийти? — спросил он, с ненавистью глядя на жену.
— Можно, почему ж, — усмехнулась Надя и, пройдя в комнату, плюхнулась в кресло напротив. Закрыв глаза, она откинула голову назад, чуть покачивая ею из стороны в сторону, видимо, в такт алкогольному «вертолету».
— Баб-то много к себе привозишь в Демидовку? — спросила она не открывая глаз. Это была ее любимая тема, и взвинченный, понимающий все, что произойдет дальше, Мамонов вскочил с кресла и, выматерившись, метнулся на кухню. Открыв холодильник, он начал шарить по полкам, надеясь найти что-нибудь съестное. Из комнаты раздался истеричный хохот Надежды.
Последний раз в этой квартире подполковник был с неделю назад, и все, что он тогда привез из продуктов: сметана, колбаса, майонез — теперь имело неаппетитный вид. Мамонов не стал рисковать и вышел из кухни, прошел в кабинет и запер дверь. Надя перестала смеяться и теперь начала что-то говорить, торопливо, постепенно повышая голос и тем же истеричном тоном. Все это было до боли знакомо Мамонову, знакомо и отвратительно, но не менее неприятную процедуру ему еще предстояло пережить. Внутри деревянной тумбы, на которой стоял телевизор, подполковник замаскировал небольшой несгораемый сейф, полученный в свое время для нужд милиции, но «прихватизированный» Мамоновым для личных целей. Открыв массивную дверцу, он достал из его чрева небольшой «дипломат», положил на стол и, набрав код, откинул крышку. Как восхитила бы бледная зелень американских долларов бальзаковского героя, живи он сейчас. Но подполковник Мамонов и был сегодняшним, современным новоявленным Гобсеком.
Он и сам не заметил, в какой момент эта страсть поглотила его целиком.
Природная жадность до острых ощущений, которая и привела его в органы, с годами приобретала все больший размах. Мамонов, еще будучи молодым оперативником, не пропускал мимо ни рюмки, ни юбки. Потом пришла жажда власти, и он постепенно приобретал ее: сначала благодарности и поощрения, следом — звания и должности.
Одновременно появилась страсть к приобретению. И Мамонов начал обзаводиться недвижимостью, а для этого частенько приходилось идти на сговор с собственной совестью, чтобы поплыли в руки эти самые зеленые бумажки, гарантирующие ему комфортную жизнь богатого человека, даже после ухода на пенсию. То, что небрежно отброшенными оказались уважение коллег, бывшие друзья, медленно, но верно спивающаяся жена, мало волновало подполковника. Подобно персонажу Бальзака, он чувствовал безмерное счастье, укладывая в свою «копилку» очередную порцию долларов. И теперь ему придется с ними расстаться! Не насовсем… но выпустить из рук и на время потерять из виду… Даже мысли об этом лишали Мамонова последних остатков душевного равновесия. Со вздохом захлопнув крышку кейса, он закрыл сейф и, прихватив «дипломат», вышел из кабинета. Надежда ждала его в коридоре, и тяжелый взгляд ее темных глаз не сулил ничего хорошего.
