Владимир Колычев - Не жди меня, мама, хорошего сына
— Да, он.
— А кто укол Трохе делал?
— Первый он сам, а потом… Какой укол? — спохватилась Стелла.
— А ты не знаешь? Врешь, знаешь. Но мы квиты: я тебе тоже наврал. Что ни одного отпечатка пальцев не нашли на квартире у Трофименкова. Были там отпечатки пальцев. Твоих пальцев…
— А, ну я была там…
— С подругой или нет?
— Не было подруги…
— А Малча говорит, что была.
— Малча говорит?.. Так он не знает. И Троха думал, что мы подругу привели… А Вася сказал ему, что не захотела она, предложил уколоться. Троха на игле сидел, а тут душевное расстройство… Короче, недолго уговаривали… Но я здесь ни при чем. Что Вася говорил, то я и делала, и никого не убивала…
— Погоди немного.
Степан сделал вид, что вчитался в содержание лежащих перед ним бумаг.
— Так… Так… Пока совпадает…
— Что совпадает? — не поняла Стелла.
— Показания Волынка совпадают с твоими.
— Его показания?!
— А что ты удивляешься? Ты думала, что Волынок погиб? Нет, он всего лишь ранен. Пуля прошла по касательной, легкая контузия, не более того. В больнице он, в полном здравии. И показания дает…
Круча не врал, он лишь слегка преувеличивал. Косыгин стрелял на поражение, но, видно, из страха промазать и попасть в Риту рука его дрогнула, поэтому пуля чиркнула по голове бандита, вырвав из нее небольшой кусок черепной кости. Волынок сейчас в реанимации, состояние тяжелое, но стабильное. Не было у Степана его показаний и быть не могло. Но ведь когда-нибудь будут…
— Что, правда? — ужаснулась Стелла.
— А ты не бойся. Он тебя любит, лишнего против тебя не скажет. Но и твои грехи на себя брать не станет…
— Какие грехи?
— Ты сама знаешь. И я знаю. Мы оба знаем. Поэтому не будем делать друг из друга дураков. Толстухина кто убил? — после мягкого перехода жестко спросил Круча.
— Василь! — встрепенувшись, ответила Стелла. — Я здесь ни при чем.
— Но в квартире Толстухина после убийства ты убиралась?
— Нет, меня там даже не было…
— А где ты была?
— Дома. Василь все сам сделал.
— Что сделал?
— Он к Гене заехал, ночью, поговорить с ним хотел. Просто заехал, а тут Лизка. С чемоданами. И Балабакин с ней… Ну…
— Что, ну?
— Он им помог чемоданы загрузить…
— Куда?
— В машину.
— В чью?
— Не знаю, он не говорил… Он вообще мало что говорил про это.
— Про что про это?
— Ну, как он Толстухина убил. Просто сказал, что убил…
— А куда Вершинина и Балабакин делись, не говорил?
— Говорил. Сказал, что уехали.
— Куда?
— Сказал, что далеко. Очень далеко.
— А деньги где?
— Какие деньги? — сфальшивила Стелла.
— Девять миллионов долларов.
— Не знаю.
— А бриллианты?
— Тоже не знаю.
— А как тогда к тебе попал «Олений глаз»?
— Василь подарил…
— Верю. А что не знаешь, где остальные бриллианты, не верю. И про деньги ты знаешь…
— Не знаю.
— Что ж, если не знаешь, придется тебя отпустить. Если ты ни в чем не виновата, зачем тебя взаперти держать? Незаконно это… Биткова еще вчера выпустили.
— Биткова?! Выпустили? — занервничала Стелла.
— Да.
Круча подошел к окну, глянул вниз.
— Машина его стоит. Тебя, наверное, ждут.
— Вы это серьезно?
— Серьезно.
— Но вы не имеете права меня выпускать!
— Имею.
— Он же меня убьет!
— Скорее всего да. Но ты не волнуйся, твоя смерть не останется безнаказанной. За Битковым наблюдают, и, как только он тебя убьет, мы наденем на него наручники. И тогда наконец мы сможем посадить его так крепко, что никакие адвокаты ему не помогут. Ты меня понимаешь?
Насчет Биткова Степан обманывал. Наглая оперативно-тактическая ложь. Битков сейчас в Лефортове, там им всерьез занимаются федералы. Но Стелле этого знать вовсе не обязательно.
— Понимаю. Но я не хочу умирать.
— Не хочешь, а придется…
— А если я скажу, где деньги?
— Тогда будешь отвечать за соучастие в преступлениях. Но, поверь, суд учтет твое раскаяние и готовность работать на следствие…
— Я скажу. Я все скажу!
Три чемодана с деньгами и пакет с алмазами были доставлены в отделение уже на следующий день. А Вершинину с Балабакиным Степан найти не смог: Стелла только могла догадываться, куда они подевались…
* * *Там, наверху, все было легко и просто. Душа раздольная, свободная, ни злости в ней, ни страхов. Душа, только душа… А здесь, на земле, так мучительно тяжело…
Но все же на земле лучше, чем на небесах. Волынок не успел подняться на седьмую высоту, земное притяжение втянуло его душу обратно в телесную оболочку. Но он слышал голоса. Слышал проклятья людей, которых убивал. И еще он успел понять, что никто не впустит его на облака седьмого неба, белые ангелы с золотыми нимбами сбросят его в ад. Но если он раскается, если он замолит свои грехи…
Подполковник Круча грозно смотрел на него. Он не делал никаких скидок на его болезненную слабость и плохое самочувствие, давил на психику со всей своей ментовской ненавистью…
— Не буду тебе врать, Волынок. Даже если ты чистосердечно во всем признаешься, это тебе уже не поможет. Столько трупов на тебе, что пожизненное заключение тебе гарантировано…
— Много трупов, — кивнул Волынок. — И пусть будет пожизненное…
Теперь он точно знал, что за смертью есть другая жизнь. И он не хотел гореть в аду.
— Кто убил Толстухина?
— Я.
— Где Вершинина и Балабакин?
— Я покажу…
Со временем он сможет показать, куда подевались беглецы. Но сейчас он мог только вспоминать.
* * *Лиза и Балабакин сгибались под тяжестью чемоданов. Волынок перегородил им путь.
— И далеко собрались?
Балабакин дернулся от страха, выпустил из рук чемоданы. Хотел убежать, но Волынок вовремя наставил на него пистолет.
— Казну взяли? — спросил он у побледневшей Лизы.
— Да, — жалко пролепетала она.
— Да ты не колотись, нормально все. Мне тоже казна нужна.
Знал Волынок, что Лиза задружила с Балабакиным, спасибо Стелле за информацию. Как чувствовал он, что эта дружба закончится побегом. Не зря следил он за доморощенным композитором, не зря оказался здесь этой ночью.
Стелла давно уже подбивала клинья к Лизе, выспрашивала о тайнике. Но Лиза так и не проговорилась… Но все это в прошлом. В настоящем денежки сами приплыли к Волынку…
— Не трону я вас. На четверых поделим, идет?
— Идет, — растерянно кивнул Балабакин.
— Мы поделимся, — согласилась Лиза.
Они втроем сели к ней в машину: она за руль, Сеня спереди, а Волынок сзади, чтобы обоих держать под контролем.
Они поехали к озеру, к месту, которое он им показал. Ночь, вокруг ни души, а пистолет с глушителем…
* * *— Я их там и оставил, — рассказывал Волынок. — Чисто все сделал, сначала ее, потом его. Они даже понять ничего не успели. Трупы ветками забросал, деньги спрятал, а сам на машине обратно в город. Гена спал: Лизка его усыпила. Я разулся, тихонько подошел к нему и…
— Гильзу зачем забрал? — спросил Круча.
Он смотрел на него, как на последнее ничтожество. Волынок прекрасно его понимал.
— Привычка.
— Трупы где?
— Следующей ночью закопал. И его, и ее… Любовь у них была, на том свете они сейчас любятся. Я был там, есть там жизнь. Только мне туда путь заказан…
— Хорошо, что ты это осознаешь. Ублюдок ты, Вася, еще тот ублюдок…
— Согласен.
— Согласен он, — презрительно скривился Круча. — Противно слушать… Трофименкова ты убил?
— Я.
— Головастикова?
— Тоже я. Убил, вывез в лес, закопал. В чем искренне раскаиваюсь…
— И в том, что в тайге творил, тоже раскаиваешься?
— Да.
— Эка тебя пробрало.
— Пробрало. До самых печенок. Я ж на том свете побывал, оттуда все видно, что да как…
— Лучше бы тебя мама в детстве убила.
— Да, было бы лучше, — кивнул Волынок.
— В том, что в тайге вытворял, тоже раскаиваешься? — наседал Круча.
— Да.
— А Битков не раскаивается.
— Он тоже на пожизненное себе намотал. Такая же сволочь, как я…
— Свидетельствовать против него будешь?
— Да. Все расскажу.
— И на суде выступишь?
— Да. Только наказание мне смягчать не надо.
— Никто и не собирается.
— Я всю жизнь буду каяться.
— Кайся… — Круча немного помолчал. И добавил: — Только тебе это не поможет…
Волынок закрыл глаза, с ужасом осознавая, что всей его жизни не хватит, чтобы замолить грехи. Слишком много крови на нем, чтобы надеяться на прощение. Он умрет, и миллион против одного, что не попадет он в рай… Но попробовать все же нужно. Он признается в своих преступлениях, он даст показания против Биткова, он покажет, где зарыты трупы…
