Владимир Константинов - Жестокие игры
Ровно в четырнадцать ноль ноль мы с Юрой Дроновым в составе всех прочих скромно сидели в кабинете шефа. Среди нас, мужиков, как Белоснежка среди гномов (не в смыле роста, а в смысле красоты), сидела новоиспеченная невеста Светлана Козицина. Что-то в ней определенно изменилось. Если прежде её прекрасные голубые глаза были бесстрастно холодны, как утрення звезда Венера. И когда они, пусть на мгновение, но удостаивали вас взглядом, то у вас возникало ощущение, что Светлана знает о вас больше вас самого. Теперь, согретые любовью, они работали в режиме солнца, одаривая теплом и светом окружающих. Такая Козицина мне положительно нравилась. И я понял, что прежде она лишь притворялась букой. На самом же дела она вот такая — сегодняшняя, то только долго и ловко это скрывала.
Через пятнадцать минут, после моего краткого сообщения, мы с Юрой выступали уже в роли триумфаторов. Больше всех нашей удаче радовался естественно Сережа Колесов. Он так наивно и влюбленно смотрел на меня, так гордился дружбой со мной, так улыбался, что очень походил на Бумбараша в одноименном фильме. Скажи ему сейчас шеф отдать за меня жизнь, — отдал бы, не задумываясь, и ещё благодарил за оказанную честь. Определенно. Нет, счастливый я все же человек! Здорово мне повезло на друзей. Таких парней, как Сережа Колесов и Юра Дронов сейчас днем с огнем не сыщишь. А какая у меня Светлана?! Здесь вообще говорить нечего — сплошной атас! Иногда, в редкие минуты откровения, я спрашиваю себя: «А достоин ли я всего этого? За какие такие заслуги привалило ко мне это счастье?» И почти всегда отвечаю: «Нет, пока я этого не достоин. Все это мне, дураку, само с неба упало. Но я обязательно постараюсь быть того, этого. Обязательно! Клянусь здоровьем моих злейших врагов — каждого по отдельности и всех скопом!».
От очень отвественных размышлений меня оторвал вопрос Вадима Сидельникова. Он не утерпел и тоже сюда прихромал. Видно, помогли водочные компрессы. И теперь, сжигаемый белой завистью, спросил:
— Но как тебе в голову пришла мысль, что убийство совершила женщина?
— Да так как-то... Я действовал, так сказать, от обратного. Если, подумал, Сидельников, Колесов и Дронов считают, что убийство совершил мужчина, значит его обязательно совершила женщина. Вот примерно так обстояло дело, товарищ майор. Что вас ещё интересует?
Все разулыбались. Сидельников, Колесов и Дронов улыбались вместе со всеми.
А потом шеф так шархнул нам по мозгам новостью, что всем сразу стало не до улыбок.
— Завтра из Москвы к нам прилетают киллеры для убийства Иванова, — сказал он.
После этого последовала сцена, очень напоминающая последню сцену из «Ривизора». Те же вытянутые лица, те же шальные глаза. Лишь Светлана Козицина, уже вероятно знавшая эту новость, сохранила свой прежний безупречный вид.
— А откуда это стало известно? — первым опомнился и обрел способность говорить Сидельников.
— Андрей Говоров сообщил из Москвы.
И я с Юрой сразу отошли на второй план. Теперь все принялись восторгаться и гордиться Говоровым. Но я был не в претензии. Главное — было бы кем гордиться. Верно?
— Нам нужно основательно подготовиться к их встрече, — сказал Рокотов.
* * *Вечером вместе со мной в ресторан пошли Юра Дронов, Сережа Колесов и наш «малыш» Рома Шилов. Прикрытием я был доволен. Юра с Малышом вдвоем способны поставить на уши все мужское население этого большого зала. Определенно. Они заняли столик недалеко от выхода. Я же заказал столик у окна и стал ждать свою гренадершу у ресторана. Я был почти уверен, что сегодня вечером мы не будем скучать в одиночестве.
Оксана, как и подобает женщине, опаздала на десять минут. На ней была та же коричневая куртка, о которой говорил сторож казино «Черный кот». Это была даже не куртка, а модная женская кофточка из тонкого лайка. Но все равно, в ней она походила на комиссара из «Оптимистической трагедии» в исполнении актрисы Володиной, с той лишь разницей, что если у комиссара была длинная юбка до пят, то у этой — короткая до немогу, открывавшая прямые и сильные, как у Орловского рысака ноги. Черт возьми! А она была очень даже ничего, как сейчас принято говорить, — сексопильная.
— Привет! — сказала она, улыбаясь в тридцать два зуба. — Давно ждешь?
— С утра занял очередь. — Развел руками, восхищенно проговорил: — Ну ты, блин, вооще! Картина Д,Ампенцо, в натуре!
Она рассмеялась, довольная произведенным эффектом.
Мы прошли в ресторан и сели за столик. Оксана окликнула проходившую мимо миловидную официантку.
— Валюша, привет! Слушай, обслужи нас по быстрому.
Та стрельнула на меня заинтересованными глазками и на её щеках вспыхнули симпатичные ямочки. По всему, я был в её вкусе.
— Что будете заказывать, молодой человек? — глаза у официантки стали блудливыми и многообещающими. Видно, гренадершу она не считала соперницей.
Но у меня были другие планы.
— Молодой человек желает все! — сказал я вдохновенно. — Но он вынужден считаться с желанием своей невесты. Что ты желаешь, дорогая?
Лицо официантки выразило растерянность.
— Невесты, — пробормотала она. — Поздравляю. Оксана! А что ты мне раньше не говорила, что у тебя жених?
— Я сама об этом только-что узнала, — рассмеялась та. — Принеси нам, Валюша, как обычно. — По всему, Оксана здесь была завсегдатаем.
— Хорошо, — ответила Валюша и убежала.
— А ты ничего, — сказала Оксана одобрительно. — Смешной.
— Я не смешной, а остроумный, — уточнил.
— Ну да, я это и хотела сказать.
А я смотрел на неё и невольно представил, как она хладнокровно убивает Мартынова. Неужели же вот эта молодая и довольно симпатичная женщина способна на такое? И видел — способна. Еще как способна. В глубине её глаз, как в тихом омуте, было что-то тяжелое и темное.
— Что ты так на меня смотришь? — спросила она.
— Как?
— Да так как-то. Странно.
— Ты бы с мое «на карантине» посидела, ещё не так бы смотрела.
— И сколько сидел?
— Все мои, — ответил уклончиво.
— И за что?
— За большой интерес, — нехорошо усмехнулся. — И давай, Оксана, кончай базар. Мне от ментовских вопросов тошно. Ты лучше расскажи, как скорешилась с Серегой? Он ведь по бабам был не большой мастак.
— Как, как, да вот также, как с тобой, — неохотно ответила Оксана. — Пригласил в кабак. Тары-бары. Не успели опомниться, как оказались в постели. Но ты прав — в любви он так себе. Слабак!
«С твоим-то здоровьем тебе нужен Ахилл, никак не меньше», — с тоской подумал я.
В это время появилась официантка Валюша с подносом в руках и принялась выставлять на стол: мясные салаты, студень, жаренную говядину с картофелем фри. Оксана не была гурманом. Вкусы самые обычные. В довершение Валюша выставила на стол бутылку водки «Смирнофъ». Гулять так гулять!
Я наполнил рюмки.
— Давай, Оксана, выпьем за удачное знакомство и за не менее удачное его продолжение!
— Давай, — сказала она и, взяв рюмку, вылила содержимое в рот, даже не поморщившись, будто это была минералка. Вот что значит опыт и постоянные тренировки!
Я, не мешкая, последовал её примеру. Импортная «смирновская» несколько отдавала сивухой и ацетоном. Валюша определенно решила нагреть постоянную клиентку.
— Слушай, Оксана, я где ты накачала мышцы до базальтовой твердости?
— У нас здесь есть приличный тренажерный зал.
У моей интуиции сразу встали торчком ушки.
— Мне бы тоже надо серьезно заняться своим физическим воспитанием. Не порекомендуешь?
— Хорошо, — кивнула она.
— А где это?
— Здесь неподалеку. В отряде ВОХР.
Обана! Кажется, я оказался прав — у них этот спорткомплекс что-то вроде штаба.
После третьей рюмки лицо гренадерши раскраснелось, губы влажно заблестели, а могучее тело потребовало мужской ласки. Я пригласил её на танец. Небольшой оркестр мучил какую-то робкую и насквозь сентиментальную мелодию, навивая ностальгию по утраченной молодости. Оксана, будто кузнечные меха, выдохнула: «Ах!» и плотно прижалась ко мне могучей грудью, упругим животом, базальтовыми бедрами. Даже трудно сказать, чем только она ко мне не прижалась. Такое впечатление, что каждый сантиметр моего тела спереди был покрыт её телом. Уф! Несмотря на то, я был защищен мощным энергетическим полем великой любви, но и его пробивало. Определенно. Я ведь не железный. И во мне все ещё сидит на стреме этот подлец бес и только и ждет своего часа. Я погладил её по холодному и твердому, как орудие пролетариата, бедру.
— Жора, поцелуй меня! — прошептала она, тоном не терпящим возражений и, откинув голову, раскрыла свои порочные губы. И мне ничего иного не оставалось, как удовлетворить её просьбу. Ее губы, как две жирные пиявки намертво присосались к моим, быстро вобрали их внутрь своей полости и принялись делать там с ними такое... такое, что мой бес буквально зарычал от неистового желания. Я представил, как потешаются сейчас парни, наблюдая за нами. Это меня отрезвило и привело в чувство.
