Андрей Константинов - Тульский–Токарев. Том 1. Семидесятые–восьмидесятые
— Есть, есть какая-то связь… Плюс — я никому этого не говорил, потому что считал, что я головой двинулся, — но тебе скажу: на ту мокруху двойную выезжали как раз Колчин с Толей… Понимаешь, про что я?
Артем медленно кивнул:
— То есть ты хочешь сказать, что во всех этих историях некий Фантом… Но ты же сам говорил, что монстры бывают только в детективах, что в реальной жизни ты таких никогда не встречал?
— Не встречал, — согласился Василий Павлович. — Потому и говорю это все тебе, а не сотрудникам на работе. Понимаю, что бред… Но количество странных историй накапливается… А один из основных законов философии гласит, количественное накопление всегда приводит к изменению качества или что-то в этом роде… Это брат, марксизм, а не кот чихнул…
Артем заулыбался:
— Ну, если марксизм — тогда, конечно… Токарев-старший без улыбки посмотрел на сына и с тоской сказал:
— А может, просто устал я, вот и лезет в голову херня какая-то? Так хочется заняться чем-нибудь здоровым — какой-нибудь серией разбоев квартирных… Я уж и не помню, когда врывался в хату с налетчиками. А по идее — должен первым туда заходить… Тьфу ты, что за жизнь — то отписываемся от честных мещан, то — сами обвиняемые…
Дома отец с сыном молча попили чаю с булкой и легли спать. Когда Артем уже погасил свет, он не удержался и спросил:
— Отец, а как ты собираешься… Ну, есть идеи какие-то, как этого Фантома ловить?
Токарев-старший молчал так долго, что Артем решил, будто отец уже заснул, — но все же ответил тихо:
— Не знаю.
Артем аж привстал на локте — отец редко не знал, что надо делать, если требовалось найти кого-то или что-то.
— Количество не накопилось еще?
— Выходит, что не накопилось… Посоветоваться надо кое с кем, подумать… Ну и — как это тебе ни смешно — ждать, пока необходимое количество накопится… Спи давай…
…Утром неприятности в Василеостровском розыске продолжались. Следователь прокуратуры, которому было поручено дело Колчина и Гороховского, взял да и выписал обыски на местах работы каждого из подозреваемых. Смысла в этом особого не просматривалось, но так уж было заведено — формальность, тем более, что накануне-то времени не хватило, то есть все могли уже все подчистить и перепрятать, но… Один следак на вопрос: «Что вы, собственно говоря, ищете?» — ответил сакраментально: «Я, голубчик, ничего не ищу, я произвожу обыск». То есть смысл в том, что обыск — не обязательно для того, чтобы что-то найти, просто любой обыск всех сотрудников отделения милиции заставляет задуматься о том, кто этот обыск санкционирует. Это отрезвляет и имеет положительные воспитательные последствия.
Заодно с обыском приехали и проверяющие из инспекции по личному составу — эти начали копать секретную документацию — так тоже положено.
Оба мероприятия дали неожиданные результаты. При так называемом обыске на рабочем столе Гороховского был обнаружен позолоченный зажим для бумаг фирмы «Норг». А так совпало, что потерпевший проректор успел в незатейливой беседе со следователем упомянуть о его пропаже. Сказал он это «к слову», а следователь запомнил… В общем, когда это дошло до Токарева, он даже не стал пытаться в прокуратуру звонить. Он-то понимал, что Толя зажим прихватил в квартире, а потом просто забыл о нем… В общем, появились основания усомниться уже не только в чистоплотности, но и…
А дальше — больше. Через два часа грянула еще одна «информация»: в книге регистрации агентурных сообщений проверка обнаружила двухмесячной давности агентурную записку № 561 от источника Пень. И хрен-то бы с ней, с запиской, да вот источник в ней указывал на неустановленную группу некоего Гани, которая якобы собиралась совершить нападение на богатую квартиру по адресу 5-я линия, дом 64, квартира 8. Нюансик заключался в том, что в этой квартире как раз и проживал потерпевший проректор… А второй нюансище был еще хуже: агент со спорным псевдонимом Пень состоял на лицевом счету оперуполномоченного Колчина.
Токарев не стал сомневаться во «вновь открывшихся обстоятельствах». Он ежедневно сталкивался в своем теремке с чудовищным бардаком, головокружительной липой и смешными совпадениями. О «влетевших» операх Василий Павлович думать хуже не стал, понимая, что пошла непруха — результат большой загруженности, совпадений и разгильдяйства…
Конечно, с агентурным сообщением надо было разбираться — не липовое ли оно, откуда взялся точный адрес и т. д. Однако с Колчиным Токарев переговорить нормально уже не успел — опера активно расспрашивали уже другие люди. Зато Василий Павлович срочно связался через Тульского с Варшавой, встретился с ним на старом месте и коротко и довольно сухо обрисовал новости с упором, однако, не на оперские неприятности, а на возможную причастность к ним Невидимки-Шахматиста. Вор выслушал все внимательно и уважительно, однако Токарева за все время беседы не покидало ощущение, что Варшава давит в себе недоверчивость к его словам — точно так же, как и он, Токарев, давил в себе это чувство во время их предыдущей встречи. Впрочем, справки о Гане и о его группе вор не без внутреннего колебания все-таки пообещал навести…
Не успел Токарев вернуться в свой кабинет, как ему позвонили из Управления Комитета Государственной Безопасности по Ленинграду и Ленинградской области — ежу было понятно, что проректор по работе с иностранцами обязательно проинформирует о своих неприятностях это уважаемое и, в общем, не чужое ему учреждение.
Состоялся следующий разговор «слепого с глухим».
— Василий Павлович?
— Павлович.
— Управление госбезопасности вас беспокоит.
— Есть такое дело.
— Что есть, простите?
— Что беспокоит.
— А! Моя фамилия Шептунов, третья служба.
— Готов ответить.
— За что?
— И за что, и за кого… Вас как величать?
— Артем Сергеевич.
— О, у меня сына тоже Артемом зовут… Внимательно, Артем Сергеевич!
— Я, как вы понимаете, по поводу двух ваших сотрудников.
— Чего уж тут не понять…
— Посему хотелось бы услышать ваше отношение, только не то, которое вы изложили в рапорте на имя начальника РУВД, а действительное…
— Не телефонный немного разговор.
— Не телефонный, но вас вызывать — вроде несолидно, а нам приезжать… хотя мы можем.
— Был бы рад поговорить с вами «глаза в глаза». Я понимаю, сколько глупостей натворили мои сотрудники, и наказать их надо, но… Знаете, как раньше говорили — «умысла у них не было».
— Мы имеем несколько другую информацию, уважаемый Василий Павлович. Ладно, к концу рабочего дня мы подъедем.
Токарев только вздохнул, понимая, что эти если пообещали — то точно приедут. Очень не понравилось Василию Павловичу употребленное Шептуновым в конце разговора слово «уважаемый», поэтому он и не стал просить никого из своих прикупить печенья и лимон к чаю — понимал, что даже зефир в шоколаде уже ни на что не повлияет.
К 18.30 появились двое сотрудников УКГБ — точные, подтянутые, вежливые — в общем, сразу видно, что не из ментовки. Токарев почему-то вспомнил, как когда-то в молодости проводил какой-то обыск и им по каким-то неведомым соображениям был представлен сотрудник райотдела КГБ под легендой оперуполномоченного уголовного розыска. Так вот, после обыска пожилая хозяйка квартиры потеребила Токарева за лацкан пиджака и утвердительно сказала, округляя глаза:
— А этот, в белоснежной рубашке, — он из КГБ.
— С чего вы взяли? — удивился Василий Павлович, тогда еще просто Вася.
— А он единственный безукоризненно вежливый, — с убийственной женской логикой ответила хозяйка.
— А мы что — грубили вам?
— Вы не грубили, вы — грубые…
Токарев знал, что когда чекисты о чем-то рассуждают, то бывает практически невозможно придраться к какому-то конкретному предложению или фразе. Все умно. В их речи сверкают такие университетские слова, как «ортодоксальный» или «схоластика». Ты соглашаешься, умиротворяешься, а потом чувствуешь, что тебя объегорили, но не можешь понять, в чем… Впрочем, нынешний разговор обещал быть иным по накалу и динамике.
Гости представились: тот, что помоложе, оказался Шептуновым, а второй, постарше, представился Сергеем Петровичем — без указания фамилии и должности. Удостоверений «комитетчики» не предъявили, держались уверенно, но без хамства, и этим раздражали еще больше.
— Проходите, — повел рукой Токарев, вставая из-за стола. — Чай-водку не предлагаю… Слушаю вас.
— Извините, Василий Павлович, — чуть улыбнулся Шептунов. — Это мы вас слушаем. Начальник розыска хмуро кивнул:
— В общем, история следующая. Уж не знаю, какие у вас данные…
— Уверяю вас — исчерпывающие.
Кажется, говорить настроился только Артем Сергеевич, а второй собирался лишь слушать и наблюдать. Василий Павлович как мог задавил в себе раздражение и продолжил:
