Марк Фишер - Психиатр
Пол собрался с духом, и когда судья, сделав последние пометки в блокноте, спросил, есть ли у него вопросы к свидетелю, он кивнул, встал и медленно, чтобы собраться с мыслями, направился к барьеру.
— Доктор Гоулд, сначала я хотел бы поблагодарить вас за терпение, с которым вы ответили на вопросы моего коллеги. Но я тоже хотел бы задать вам несколько вопросов о мнемониуме. Я кое-что разузнал об этом препарате в ПНЛ — уточню, чтобы суд и присяжные поняли: ПНЛ — это Пища и Назначение Лекарств, организация, которая кроме всего прочего занимается выдачей сертификатов медикаментам, а насколько мне известно, мнемониум не прошел еще апробацию. Я не ошибаюсь, доктор?
— Нет, это верно. Мы располагаем временным разрешением на тестирование препарата в клинике, но в действительности мы все еще ждем аттестата, который позволит нам пустить препарат в продажу.
— Возможно ли, я спрашиваю именно возможно ли, что ПНЛ откажет вам в аттестате?
— Это маловероятно.
— Я не спрашиваю, вероятно ли это, доктор. Я спрашиваю, возможно ли.
— Протестую, ваша честь! Доктор Гоулд не специалист по присуждению аттестатов и не сотрудник ПНЛ. Мой коллега просит его говорить о том, в чем он не разбирается.
— Протест принят.
Было очевидно, что прокурор явно озадачен подобным резким отказом. Это не позволило ему задать серию вопросов, которую он подготовил для доктора Гоулда с целью дискредитировать мнемониум. Однако он снова овладел собой.
— Доктор Гоулд, прежде чем препарат получит аттестат ПНЛ, правильно ли считать его экспериментальным?
— Это скорее вопрос семантики, но я считаю, что да.
— И в равной степени можно говорить, что, как только препарат получит аттестат, он перестает быть экспериментальным?
— По закону — да. Но случается, что ПНЛ забирает аттестаты у аналогичных медикаментов, если со временем обнаруживается, что они имеют опасные побочные эффекты.
— Я благодарю вас доктор, за уточнение. Значит, можно сказать, что мнемониум остается, по определению, экспериментальным продуктом?
— Да.
— И не будет неточным или преувеличенным утверждение о том, что раз мнемониум — это экспериментальный продукт, то нельзя предсказать все последствия его воздействия на пациента?
— Все — нет.
— Ни на короткое время, ни на длительное?
— Нет. Никогда нельзя предвидеть все последствия. У каждого пациента свои особенности.
— Если я правильно понимаю то, что вы говорите, доктор, так как все пациенты различны, резонно думать, что воздействие мнемониума на различных пациентов не является абсолютно идентичным.
— Да, это вполне резонное заключение.
— Доктор Гоулд, недавно информация об ошеломляющих случаях реакции на прозак появилась в прессе, это также освещалось телевидением. Одна женщина подожгла собственный дом, убив своих двоих детей и оставив их в пламени. Мужчина перерезал горло жене.
— Протест, ваша честь!
— Доктор, сформулируйте, пожалуйста, ваш вопрос иначе.
— Доктор Гоулд, принимая во внимание то, что медикамент, уже несколько лет назад апробированный ПНЛ, может давать совершенно непредвиденные эффекты, отличающиеся от тех, которые проявились во время его разработки и тестирования, возможно ли, что такой препарат, как мнемониум, который пока не получил аттестата ПНЛ и который попробовали лишь несколько сотен людей, а не тысячи, — возможно ли, что этот препарат при употреблении может давать побочные эффекты, отличающиеся от тех, которые были выявлены в ходе клинических исследований?
— Тесты, которые мы проводили до сих пор, очень убедительны и наталкивают на одни и те же выводы.
— Доктор, ответьте на мой вопрос, прошу вас. Возможно ли, что у некоторых пациентов мнемониум может вызвать эффекты, отличающиеся от тех, что вы наблюдали во время экспериментальных исследований?
— Да, это возможно, — признал доктор Гоулд.
— Теперь скажите, доктор: могут ли отклонения быть столь же серьезными, как и в случае с прозаком?
— Наши исследования позволяют считать, что нет побочных и известных на данный момент действий, которые могли бы быть опасными или непредсказуемыми, нет.
— То же самое должны были показать и исследования прозака, когда ПНЛ вручила ему аттестат?
— Заявляю протест, ваша честь! — поспешно сказал Шмидт.
— Протест принят. Господин прокурор, — предупредил судья, — вы затеяли маленькую опасную игру.
— Прошу прощения, ваша честь.
Пол Кубрик, вдвойне раздраженный и из-за обвинения судьи, и из-за того, что он, сбитый репликой противника, потерял нить рассуждений, все же собрался с духом и изменил формулировку:
— Доктор, влияние мнемониума на одного пациента может сильно отличаться от того воздействия, что препарат производит на многих других?
— Некоторым образом, да.
— Мысля в том же русле, возможно ли предположение, я говорю — просто возможно ли, что по причинам, которые могут быть обнаружены позже, мнемониум при особенных обстоятельствах способен произвести меньший эффект на одного человека, чем на другого?
— Такое предположение возможно.
— И если продолжить это умозаключение, возможно ли, чтобы воздействие мнемониума на этого пациента оказалось не столь сильным?
— Да, возможно.
— Может ли быть так, что он вообще не окажет никакого эффекта?
— Нет. В любом случае это было бы крайне удивительно.
— Это стало бы исключением, если я правильно вас понял.
— Да, — раздраженно подтвердил доктор Гоулд, у которого возникло ощущение, что он сам себя потихоньку загоняет в угол.
Невероятно: две цепочки вопросов и ответов, с виду простых и разумных, могли привести к совершенно противоположным выводам. Шмидт был крайне разозлен. Этот мелкий пакостник Кубрик разрушал все, что он так терпеливо строил!
— Однако, доктор, исключения могут иметь место.
— Это правда.
— В силу того что исключения имеют место, возможно ли, доктор, что мнемониум мог не оказать на пациента никакого действия?
— Да, если рассуждать в этом немного странном и не слишком научном ключе. Но мы оперируем статистическими данными.
— Я только прошу вас ответить да или нет, доктор.
— Да, это возможно.
— Доктор, если следовать вашему выводу, исправьте меня в случае ошибки: предположим, мы имеем дело со случаем, когда мнемониум произвел недостаточный эффект или не произвел его вовсе, разумно ли думать, что память пациента будет тогда слабо затронута медикаментом или не затронута вовсе?
— Послушайте, мнемониум — это препарат, предназначенный для воздействия на память, — сказал доктор Гоулд с раздражением, которое ему было все труднее сдержать, так как у него складывалось впечатление, впрочем вполне оправданное, что прокурор играет с ним как кошка с мышкой, запросто заставляя его противоречить самому себе.
— Я понимаю, что это долгий и скучный допрос, доктор, но, пожалуйста, просто отвечайте на мои вопросы — да или нет. Возможно ли, в свете всего изложенного, что память пациента может быть слабо поражена мнемониумом или не поражена вовсе?
— Да.
— Вследствие этого законно ли полагать, что если память пациента не поражена препаратом, он способен отлично помнить то, что произошло с ним до принятия мнемониума, в то время как препарат еще в крови и после того, как его воздействие закончилось, если конечно, возможно говорить об эффекте, которого не было.
— Да, — ответил доктор с крайним раздражением, так как он начал подозревать, что прокурору удалось выставить его ничтожеством.
— Итак, — сказал прокурор, — законно предположить, что мадемуазель Шилд, даже будучи под воздействием мнемониума, может вспомнить все, что с ней могло произойти в течение вечера пятнадцатого июля?
— Да.
— Благодарю вас, доктор. Вопросов больше нет.
Он вернулся на место и позволил себе удовлетворенно улыбнуться Томасу, который ему подмигнул. Решительно, этот молодой юрист достоин своей репутации!
Катрин едва заметно улыбнулась, почувствовав некоторое облегчение. Ей теперь казалось, что у них все же есть шансы на победу, тогда как первые ответы доктора Гоулда оставили у нее чувство горечи.
Кубрик заметил, что Джулия смотрит на него с восхищением, и, конечно, это ему польстило.
Он укрепил позиции обвинения и отдавал себе в этом отчет. В любом случае ему удалось значительно смягчить первое впечатление от показаний доктора Гоулда, который сошел со сцены куда с большей радостью, чем несколько минут назад. Его первое выступление в суде свелось в лучшем случае к половинчатому успеху, к тому же фармацевт был отнюдь не в восторге от упорства, с которым прокурор его допрашивал.
Что же касается четверых обвиняемых, то они вроде бы и глазом не моргнули, однако их охватило едва заметное беспокойство.
