Андрей Молчанов - Форпост
– Я с тобой разговаривал? – не оборачиваясь в его сторону, спросил Федор.
– Нет, а чего такого?.. Я ж просто…
– Ты просто заткни свою гнилую пасть, козявка. И если я буду вести с тобой базары, то скажу тебе сам, когда я их буду вести. А если тебя разберет потребность что-нибудь мне поведать, ты сначала попросишь у меня на это разрешения. Усек, гаденыш?
– Да, Монах.
– А если у нас что-то пойдет не так, я возьму острый предмет и сделаю из тебя лейку или дуршлаг, по желанию. Все дошло, до упора?
– Да, я все понял, понял…
– А теперь сделай так, будто тебя здесь нет.
Парень осторожно полез на верхнюю койку и замер там, обиженно сопя.
А Федор, столь же неподвижно, с отрешенным лицом сидя за столом, вдруг испытал впервые за многие и многие месяцы, казавшиеся отсюда, с этого мгновения, долгими годами, внезапное и благостное облегчение, будто отошла от него долгая и неотвязная боль, доселе сковывавшая все его существо. И еще: ему внезапно захотелось улыбнуться. Самодовольно и сладостно. Но делать этого было нельзя. Категорически. Маска, одетая им сегодня, теперь будет на нем вечно.
Так он решил.
Кирьян Кизьяков
Перед защитой диплома в институте, в августе, Кирьян в очередной раз поехал к морю, куда еще в конце весны отвез жену с сыном. Ехал, преисполненный тревожных мыслей о будущем. Райисполком отбирал служебную квартиру, предоставляя ему взамен пару затхлых казенных комнат в коммуналке, а Даша ждала второго ребенка. Предстояла толкотня на общей кухне, мыкания в очередях к ванной, выслушивания нареканий от соседей за бесконечные постирушки… Продать второй камень и купить квартиру? Но жилплощадь в Стране Советов продается как кооперативная собственность, а кто его, дворника, примет в кооператив, куда длинная очередь из блатных и денежных москвичей, на важных службах числящихся?
Он оторвался от тягостных мыслей, уясняя, что до заветного домика на море остались считанные часы. Мерно гудели шины. По обеим сторонам дороги простирались бескрайние льняные поля, и легкий ветер подергивал их рябью, как воду волшебных бирюзовых озер. Поля чередовались пастбищами и фиолетовыми плантациями лаванды. Теплую красоту этих великолепных пейзажей осеняло смеющееся в безоблачной высоте полуденное солнце. А скоро дорога уткнулась в поселок с белеными домами, тонущими в густой зелени черешен и яблонь. И тут звеняще и жестко ударила в поддон мотора какая-то железяка, не увиденная им на полотне дороги, потом брякнула по днищу, глушителю и – улетела в кювет.
Кирьян ругнул себя за невнимательность, но тут же о досадном происшествии забыл, но, выехав из поселка и отмахав километра три, свернул на обочину, остановленный ало вспыхнувшей лампой аварийного давления масла.
Вышел из машины. Так и есть! Неведомая стальная коряга умудрилась пробить картер движка, из которого мерно вытекала черноватая горячая жижа…
Машина стояла на краю кукурузного поля. За ним виднелись какие-то приземистые промышленные строения. Раздвигая сочные тугие початки, он двинулся к ним, в надежде найти помощь в своей беде, но уже на подходе к неведомым зданиям остановился, пораженный, присел, ухватив ладонью горсть земли. Она была черной и жирной, как мазут. Это был отборный, дивный, животворящий чернозем. Подобным была богата и Сибирь, но не в толк он был для урожая в краю короткого, как насмешка, лета. А в здешней знойной благодати эта земля могла бы прокормить многие тысячи ртов!
Он поднял глаза, увидев, что на него смотрят люди, стоявшие возле входа в ангар. Там были и работяги в замасленных робах, и разбитные по виду дамочки с какими-то бумагами в руках, и вальяжные дяди в шляпах и в костюмах. Целая делегация. Уж не нагрянувшая ли в это хозяйство начальственная проверка?
Подошел к настороженно взирающим на него людям. Сказал просто:
– Не окажете ли помощь? Картер машины пробил, нужен буксир и сварка.
– А чего в земле-то копался? – донесся вопрос.
Вопрос задавал, по всему – главный: мужчина лет пятидесяти: основательный дылда с начальственным властным лицом.
– Чернозем у вас дельный, – ответил Кирьян. – Только под стыдобу кукурузную пользовать его – грех. Другие тут культуры нужны, основательные. В процентах почва – тучная, судя по зернистости – слой сверхмощный, более метра. Происхождение, думаю, иловое, древнее, недаром море рядом… Гуминовых кислот – тьма. Такой земельке многие позавидуют…
– Да ты кто такой? – вопросил местный начальник.
– Кирьян Кизьяков, агроном, – сказал он. – Проездом из Москвы.
– А в Москве что выращиваешь? Алоэ в горшках?
– Типа того, – легко согласился он. – Но это пока. Через месяц диплом получу, подумаю о других… приоритетах. Кстати, совет: кукуруза воду любит, но только с водой при такой почве осторожнее: летнее иссушение не повредит, подавит микробиологию, иначе начнется минерализация почвы. И урожай под корень не срежьте, такой земле кальций нужен, зольные элементы…
– Ну, с картером твоим пробитым мы подсобим, – сказал начальник. – Зовут меня незамысловато: Иван Иваныч, директор совхоза. – И протянул Кирьяну жилистую руку. – А вот по части агрономии, пока твой агрегат чинить будут, я бы с тобой поговорил еще чуток…
Разговор затянулся на два дня. За это время Кирьян с директором, в доме которого остановился, объехал огромные земли, входящие в здешнее хозяйство, дотошно проникся их устройством и пользованием, получив предложение остаться в совхозе заместителем главного агронома, человека толкового и опытного, но тяжко хворающего. Принял тот новичка и преемника тепло, без обид и амбиций.
Проблемы с жильем совхоз-миллионер решал без труда и бюрократических закавык, предоставляя Кирьяну свежеотстроенный дом.
Мчась к Даше, восхищенно и пораженно воспринимая свалившийся на него дар судьбы, Кирьян рассудительно размышлял о перевозке мебели из московской квартиры: ее он не бросит, каждая дубовая досточка и резной завиток, созданные мастерами прошлого века, обласканы его ладонью, прошкурены, покрыты грунтом и лаком, да и где сыщешь такие шедевры, труды ушедших в вечность умельцев…
Теперь перед ним расстилалось будущее. Истинное. Видимо, то, о котором грезил для него и отец. Отныне у него была земля. Пусть государственная, пусть ничья. Время покажет, чьей она будет. Мысли об обустройстве в жалкой коммуналке теперь казались смешными, как и необходимость ишачить за служебную жилплощадь в престижном ядовитом городе.
Сообщив Арсению о своем переезде в края иные, он услышал:
– Завидую тебе. Идешь по жизни, как ледокол. Прямо. А если сворачиваешь – не виляешь, а меняешь курс в заданном направлении. И все равно получается – прямо! Меня-то не забывай, в свидании не откажи… Или не нужен тебе?
– Бог терпит дьявола, а я – тебя, – сказал Кирьян.
– Ну, вот и прелестно…
Агент разведки
Вербовки и всякого рода операции, как верно заметил русский куратор, действительно могут тянуться в разведке годами.
Личность Леонида, якобы нового руководителя Серегина, тщательно изучалась американцами, Олегу задавалось масса вопросов и в конце концов определилась установка: войти с новым патроном в отношения неформальные, в частности – предложив ему в качестве подарка на день рождения либо контрабандное оружие, либо экспортный автомобиль за условную сумму.
И то и другое живущий на скромную зарплату разведчик с благодарностью принял, после чего люди из ФБР представили Серегину его очередного начальника – Билла Спарка – мрачноватого плечистого верзилу с непроницаемым лицом и с холодными, навыкате глазами. Всем своим видом Спарк демонстрировал отсутствие способности к миндальничанию с кем-либо, говорил отрывистыми командными фразами, но оперативной смекалки и проницательного ума ему было не занимать. В общении с этим персонажем, как сразу же уяснил Серегин, малейший промах мог привести к плачевному результату.
Спарк, пригласивший Олега отметить знакомство в ресторане, напрямик выложил новость: отныне Серегин переводится в агентурные кадры ЦРУ.
– Я обещаю вам большое будущее, – выученно сказал он. – Теперь вы работаете на самую могущественную организацию в мире. Полагаю, вам крупно повезло.
– А как же ФБР? – спросил Серегин.
– Об этом забудьте, – небрежно отмахнулся тот. – Да и что это ФБР?.. Предел их мечтаний – прихватить какого-нибудь русского или китайского шпиона…
Это была любопытная для Серегина межведомственная оценка профессионалом из разведки своих коллег из родственного профсоюза.
Далее последовали наказы:
– Людям из Ясенево скажете, что после вашего разрыва с Элис она отказывается от дальнейшей работы. Посмотрим на их реакцию и, главное, на их шаги в связи с этим… И еще: будьте предельно осторожны. Мы сделаем для вас все, но пусть наши возможности не станут причиной вашей самонадеянности… И излишней увлеченности чем-либо. Не скрою, тут я имею в виду ваш провалившийся роман с этой дамочкой из Пентагона.
