Владимир Гурвич - Деньги дороже крови
— Ни за что и никогда, — улыбнулся я и вышел из кабинета.
Глава 32
В Малеевку я приехал вечером. Я оказался в небольшом пыльном поселке, состоящим из нескольких улиц, застроенных преимущественно деревянными домами. И только в самом центре расположились несколько каменных строений. В том числе и гостиница, хотя для нее больше походило определение: «постоялый двор». Однако к моему изумлению, когда я сунулся туда, то оказалось, что свободных мест нет. Это пояснила мне служительница этого заведения, судя по ее виду она тоже не понимала, что же такого удивительного тут происходит, если в этом клоповнике оказались занятыми все койки.
Несколько обескураженный, я пошел по поселку в надежде найти где-нибудь себе ночлег. Я шел по пыльной улице и смотрел по сторонам. От всего, что я тут видел, несло нищетой, как квашенной капустой; этот запах ощущался буквально по всюду. Однако очень скоро мое внимание привлекло одно странное обстоятельство, я стал замечать припаркованные иномарки. Судя по номерам, почти все они были зарегистрированы в Москве. Что же это за странное паломничество?
Я насторожился. Этот парад иномарок не мог быть случайным, по-видимому, встречать прибывающий утром эшелон прибыло достаточно многочисленная публика. Неужели там так много товара? Сумеют ли Коротеев и его люди перехватить этот страшный груз? При такой расстановки сил может возникнуть настоящая бойня. Надо бы предупредить его.
Я отыскал укромный уголок и достал телефон. Стал набирать номер, но не успел до конца это сделать, как кто-то сверху бросился на меня. Если бы не натренированная реакция я был бы тут же повержен. Но я успел прыгнуть на другое место и нападавший задел меня только по касательной, выбив из рук аппарат.
Я не стал ждать, когда мужчина займет боевую стойку, а что со всей силы ударил носком ботинка ему в подбородок. Тот опрокинулся прямо в устилающий землю густой слой пыли.
Но в этот момент я убедился, что праздновать победу еще рано. Откуда-то вынырнули два бугая и стали надвигаться на меня. Освещенные полной луной их лица выглядели очень свирепо. Вдобавок в руке одного сверкнул нож.
Ситуация становилась угрожающей. У меня не было уверенности, что удастся с ними справиться. Я решил, что пора приступать к дипломатическим переговорам.
— Ребята, вы чего? Давайте выясним, может быть, нам вовсе не обязательно драться. Вам нужны деньги. Нет проблем. Всегда готов поделиться с ближним даже последним. — Я сделал вид, что лезу в карман за бумажником.
Однако парни к дипломатии были нерасположены, наоборот, они стали окружать меня по всем правилам военной науки. Одни шел прямо на меня, другой — попытался пробраться мне за спину.
Я решил, что нет смысла ждать, когда моя позиция окажется крайне невыгодной и совершил ложный выпад в сторону идущего на меня с ножичком парня. Тот попался на мой крючок и сделал широкую отмашку своим лезвием. На эту ошибку я и надеялся.
Перехватив его руку с ножом, я с силой дернул ее вниз. Нож упал, а парень завыл. Я знал, что для этого есть все основания; боль была сильная. Не исключено, что я сломал ему кость. Но он сам виноват, не надо размахивать холодным оружием перед моим носом. Оно существует совсем не для этого.
Я отпустил парня, который буквально рухнул на землю и повернулся ко второму противнику. После того, что я сотворил с его напарником, он явно сомневался, стоит ли на меня нападать. Он стоял в нерешительности, не зная, как поступить. Такие ошибки я не привык прощать, в подобных поединках опытные бойцы так себя не ведут, тут надо не думать, а действовать с точностью автомата.
Я двинул кулаком в направление его лица, тот отпрянул и в этот миг немного потерял равновесие. И тогда упав на одну ногу, другой я подсек его. Парень повалился словно сноп. Я прыгнул на него и заломил руку назад. Тот заскрежетал зубами.
Вот теперь действительно можно было праздновать победу и откупоривать шампанское, если бы оно у меня было бы. И в этот момент я получил сильный удар по голове.
Очнулся я, наверное, через пару минут. Двое мужчин куда-то меня волокли. Рядом шли еще двое.
Спина и шея волочились по земле, в них то и дело впивались, словно осы, острые камешки, Так что было по-настоящему больно уже мне. Но у меня было чувство, что если я начнут протестовать, вырываться, будет еще больней.
На мое счастье все это продолжалось не долго, меня втащили в какой-то двор и там отпустили. Я лежал на земле, боясь встать. Кто знает, что задумали эти люди?
— Вставай, — сказал один из них, — и иди в дом.
Мне не оставалось ничего другого, как выполнить приказ.
Я оказался в довольно просторной комнате, в которой расположились несколько человек. Они сидели за столом и ели. Конечно, до разнообразия и обилия угощения в доме Фрадкова здесь было далековато, однако выбор закусок тоже производил хорошее впечатление. Все это явно привезли из Москвы, в местном магазине вряд ли можно купить такое.
Один из сидящих за столом обернулся, и я узнал Костомарова. Тот внимательно смотрел на меня…
— Вот, обнаружили. Хотел куда-то позвонить. А это его мобила, — доложил один из моих конвоиров.
— Он протянул начальнику службы безопасности мою трубку. Тот нажал на повтор. Я замер. Но телефон ни с кем не соединился, слава богу, я все же не успел набрать целиком номер. Это же понял и Костомаров.
— Идиоты, не дали ему набрать номер, — вдруг заорал он. — Сейчас бы знали, кому этот господин звонил. — Он с остервенением бросил мой телефон, который ударившись о стену, не выдержал такого грубого с собой обращения, и разбился.
Мне вдруг стало жалко своего аппарата, мы были вместе с ним не меньше пару лет и побывали в самых разных переделках. И он делом доказывал мне свою преданность. А вот сегодня его славная жизнь завершилась.
Почему-то это обстоятельство привело меня в ярость. Не контролируя больше себя, я бросился на Костомарова. Не знаю, чем бы завершилось дело, если бы его опричники тут же не сбили меня с ног. Я не сопротивлялся, даже обрадовался этому, иначе все могло бы завершится куда хуже.
Костомаров молча наблюдал за этой сценой.
— Дозволено ли будет мне узнать, чего вы тут делаете, Леонид Валерьевич? — вдруг отменно вежливо, как на светском рауте, спросил Костомаров, когда я немного успокоился. — Меня никто не предупреждал о том, что меня тут поджидает такое большое счастье, как встреча с вами.
— Это вопрос не ко мне. По крайней мере я не обязан вас информировать о своих передвижениях.
— Как знать, милейший Леонид Валерьевич. — задумчиво произнес Костомаров. — А можно узнать, кому же вы все-таки звонили в столь поздний час?
— Я мог бы мог и не отвечать, но так и быть, только из уважения к вам отвечу. Звонил своей любовнице, хотел сообщить ей, что благополучно доехал, а так же спросить, как она поживает.
— Это вы говорите об Ольге Несмеяновой?
— А вот это уже не ваше дело.
— Вы так полагаете. Все, что происходит в концерне и вокруг него — мое дело.
— Я не обязан отчитываться перед вами о своих любовных похождениях.
— Какой же вы все-таки несговорчивый. Знаете, однажды эта ваша черта вас погубит. — Костомаров вдруг стал, потянулся, разминая застывшие мускулы. Потом подошел почти вплотную ко мне. Он смотрел на меня и улыбался. Затем внезапно сильно ударил меня в солнечное сплетение.
— Удар был произведен мастерски, чувствовалась рука, вернее кулак профессионала. Я согнулся пополам и стал ловить ртом воздух. Боль была такая сильная, что какое-то время я почти ничего не соображал.
Наконец я слегка оклемался и выпрямился. Костомаров стоял на том же месте, на его лице была все та же улыбка.
— Когда я вас вижу, мне всегда очень хочется вас ударить. Вы не знаете, почему?
— Не знаю, — хмуро сказал я. — У меня нет ни малейшего желания читать в вашей душе. Там уж слишком все черно, а потому ничего не видно. А это вредно для глаз.
— Вы хотите сказать, что вы совсем не любопытный?
— К вашей душе — да. Не желаю портить себе настроение, читая то, что там написано.
— Экий какой вы нелюбезный. Но я вас прощаю. Только вы мне так и не сказали, зачем пожаловали сюда?
— По поручению Михаила Марковича. Он хочет из прибытия состава сделать пиар-акцию.
— Очень странная может получится пиар-акция, — усмехнулся Костомаров. — Я обязательно проверю вашу информацию. И если она окажется ложной, уж не обессудьте.
— Проверяйте, сколько хотите. А сейчас я бы хотел откланяться.
— Не смею задерживать столь важную персону.
Не совсем доверяя Костомарову, я направился к двери. Но никто мне не препятствовал покинуть комнату. Возле выхода из нее я остановился.
— Вам придется возместить мне стоимость телефона.
Костомаров громко расхохотался.
