Сергей Зверев - Крестный. Путь наверх (сборник)
– Негатив заключается прежде всего в том, – продолжил уже Силантьев, – что против нас стали действовать почти открыто, не гнушаясь никаких самых грязных средств. Наших людей избивают. Против нас организуются бесстыдные провокации, как та, что была сегодня с поддельными листовками. Я уже не говорю про атаку на нас с помощью телевидения. Я только что посмотрел видеозапись Шатунова – это безобразие. Он не должен был давать подобную информацию в эфир. Я уже не говорю про то, что лично мне угрожают. Каждый вечер звонят по нескольку раз, угрожают расправами, требуя, чтобы я отказался от намеченных целей и снял свою кандидатуру с выборов. У моей жены уже развилась телефонофобия, ее трясет от каждого звонка.
– Что ты конкретно предлагаешь? – спросил Потапов. – Надеюсь, ты не предполагал, что выборы – это увеселительная прогулка? Легкой жизни в ближайшие дни нам ждать не придется.
– Все это я понимаю, – сказал Силантьев, – но ведь нужны какие-то действенные меры, надо противодействовать…
– О каких мерах ты говоришь?
Силантьев замялся, нервно подергивая плечами и постукивая ладонью по столу. Но тут слово взял Гусев.
– Я думаю, что меры, о которых говорит Леонид, являются прерогативой господ Дегтярева и Титова и структур, подчиненных им. Мы не можем больше терпеть эту безнаказанность. Необходим жесткий ответ нашим конкурентам, который заставил бы их нас бояться.
Он закончил речь и твердым взглядом посмотрел на Потапова. Тот несколько секунд молча обдумывал слова Гусева и наконец прервал тишину в зале:
– Мы не можем допускать крайностей. Идут выборы, мы все находимся под пристальным оком конкурентов, и каждые наши неуклюжие действия, тем более оплошность, будут работать на противников. Теперь что касается конкретики. Всем группам агитаторов, работающим на окраине города, выдадим машины с водителем-охранником, вооруженным газовым оружием и дубинкой. Что касается телевидения. Я сегодня же позвоню Шатунову и потребую от него дополнительного эфирного времени для опровержения сказанного. Если он откажет, – Потапов усмехнулся, – что маловероятно, им займется наш адвокат Троицкий. Опровержение мы дадим в рамках оплаченного нами на телевидении рекламного времени. Королева, – он посмотрел на Юлю, – подготовит опровергающие материалы для публикации в газетах.
Потапов посмотрел на Дегтярева и сказал:
– Иван, ты говорил мне на днях, что были замечены агитаторы Буковского, раздающие так называемые, – он усмехнулся, – ценные подарки.
Иван кивнул:
– Было пару раз. В районе Сенного рынка в частном секторе, а также в поселке Северный и у небольшого местного рынка.
– Что раздавали-то? – переспросил Потапов.
– Точно не помню, – поморщился Дегтярев, напрягая память, – по-моему, курей. И кажется, на всех не хватило. Среди обделенного электората были недовольные, – добавил Иван, ухмыльнувшись.
– Понятно, – сделал вывод Потапов, – займись этим сегодня, Иван. Этих благодетелей надо найти и заснять на видеопленку. И еще, ты же проведи расследование по поводу расклеивания фальшивых листовок. Неплохо бы выяснить, где их печатают и кто дает задание.
– Хорошо, – сказал Иван.
– Ты, Костя, по-прежнему занимайся этой проституткой. Находящаяся у нее видеокассета стоит очень дорого, и она нам очень нужна. Надо использовать все шансы, чтобы ее найти.
– Постараюсь, – ответил Костя.
– Ну вот, пожалуй, и все. Если вопросов ни у кого нет, то я больше никого не задерживаю.
Едва собравшиеся покинули помещение, оставив Потапова одного, как тот взял трубку сотового телефона и набрал номер. Дождавшись ответа, спросил:
– Мне Шатунова, пожалуйста… Семен… Это Потапов. Приветствую тебя. Ну вот что, телеубийца ты наш доморощенный. Видел я сегодняшний твой опус и должен тебе откровенно сказать, что он мне не понравился, топорная работа, Сема.
– Сергей, Сергей, – затараторил тот на другом конце провода, – пойми меня правильно. Я ни с кем не хочу ссориться и стараюсь быть абсолютно объективным. У меня была информация, и я ее выдал в эфир. Такой, какой она и была. Ничего не приукрашивал. Ты же знаешь, я стараюсь быть совершенно объективным.
– Информацию, Сема, солидные журналисты проверяют. Тебе подсунули лажу, таких листовок мы не выпускали. Мы никогда не давали избирателям подарки, и уж по крайней мере ты должен был знать, что мы не такие дураки, чтобы печатать об этом в листовках. Есть у меня подозрения, Семен, что ты знал об этой фальшивке, но все же дал ее в эфир. И это у тебя называется быть абсолютно беспристрастным?
– Сергей, ну ты же знаешь, абсолютно беспристрастным быть невозможно, и, если уж говорить откровенно, мои симпатии всегда были на твоей стороне… Мы же с тобой почти друзья.
– Так вся проблема в том, что друзья друзьями, но мне придется прислать к тебе своего адвоката Троицкого. И скажи спасибо, что пока только адвоката.
– Ты мне угрожаешь? – взвизгнул Шатунов на том конце провода.
– Боже меня упаси, – ответил Потапов, усмехаясь. – Я просто хотел сказать, что есть еще один вариант разрешить эту ситуацию, на мой взгляд, лучший.
– Какой же? – спросил Шатунов.
– Я тебе завтра присылаю девушку из моего штаба с материалами опровержения той «липы», которую ты дал в эфир. И ты этот материал выдашь лично. Кроме того, возможно, будет еще одна видеокассета с небольшим компроматом уже на наших соперников. Ее тоже надо прокрутить в эфире.
– Я не знаю… – начал было Шатунов… – Мне казалось…
– Не волнуйся, – сказал Потапов, – этот человек от меня приедет не с пустыми руками.
Шатунов несколько секунд молчал, потом произнес живым и оптимистичным тоном:
– Сергей, ты же знаешь, я всегда готов нести правду людям. Если мне солгали, то есть меня подставили, я посчитаю своим долгом дать опровержение в эфир.
– Ну вот и договорились… Тариф обычный, – заключил Потапов и положил трубку.
Тяжело вздохнув, Сергей покачал головой, говоря как бы сам себе:
– Воистину вторая древнейшая профессия эта журналистика…
Глава 4
Молодой человек, одетый в светло-серый костюм, белую рубашку и темного цвета галстук, взгромоздившись на перевернутый вверх дном большой ящик – контейнер для яблок, громко произнес:
– Господа, попрошу вашего внимания.
Его голос, громкий и сочный, резко контрастировал с его худощавой фигурой и бледным лицом.
Обращать внимание было кому. На небольшом базарчике, который расположен на территории Ленинского района города и который у местного населения назывался «Пешка», в этот день собралось немало народу. В основном это жители окрестных одноэтажных деревянных домов. Они с любопытством взирали на молодого оратора, а более всего их интересовала стоящая неподалеку машина – грузовичок «Газель».
– Господа, я обращаюсь к вам, потому что именно вы теперь хозяева нашей сегодняшней жизни. Именно от вашего голоса зависит политическое и экономическое будущее этого города, этой губернии и даже этой страны. Вы, уважаемые сограждане, теперь решаете, кому прийти к власти: зажравшимся чиновникам, ворующим у людей последнее, кровавым мафиози, отмывающим с помощью власти грязные деньги, или честным и порядочным людям, для которых власть является обузой, а не средством достижения целей. Сегодня я хочу сказать вам о таком человеке. Это кандидат в мэры города Дмитрий Буковский!
Молодой человек говорил страстно, активно жестикулируя руками. Несмотря на то что погода была нежаркая, наблюдатели могли увидеть на висках оратора выступившие капельки пота. Мало кто, впрочем, знал, что толкающий речь молодой человек возбуждался не только от произносимых им слов, но и от приличной дозы коньяка, которую он влил в себя перед выступлением. Многим людям коньяк придает смелости и, в умеренных дозах, способствует повышению сметливости и красноречию.
Молодой человек был явно в ударе. Он на все лады расхваливал кандидата, в штабе которого работал агитатором. Рост толпы вдохновлял молодого человека, еще больше стимулируя цветистость его речей во славу Буковского. Но в один из моментов из толпы до молодого человека донесся вопрос, прервавший его монолог. Вопрос звучал обыденно и просто:
– Тебе чего, милок… Ты, может, хочешь чего-нибудь? – спрашивал сухенький подслеповатый старикашка, который, выбившись в первые ряды слушателей, щурил свои слезящиеся глазки, пытаясь разглядеть оратора, а заодно и понять смысл его слов.
Молодой агитатор, прошедший практику еще в комсомоле, хорошо знал, что подобный вопрос означает, что интерес у толпы пошел на убыль и в следующие десять минут она рассосется. Пора было принимать меры, чтобы не только не упустить достигнутый эффект, но и усилить его.
– Я хочу, – молодой человек замялся, но тут же взяв себя в руки, твердо произнес, глядя на старика, – я хочу, чтобы ты, отец, и все присутствующие здесь жители поняли, что есть люди, которые подлинно заботятся о вас, понимая, как нелегко вам сейчас живется.
