Элмор Леонард - Бандиты
— В старших классах.
— Стреляла, когда была совсем девочкой, а с тех пор его в руки не брала? — уточнил Рой. — Да уж, связался я с вами. Вот бы еще поглядеть, что Джек на себя напялит. Одна является на дело в новом весеннем наряде и с наплечной кобурой в сумке, другой — черт его знает, не угадаешь, что он выдумает. Может, наденет армейские ботинки и бронежилет, а лицо раскрасит черной краской? Фильмов вы все насмотрелись, вот в чем беда. А Калли отправился разогревать в себе угасшее пламя, ему и вовсе наплевать, удастся нам обтяпать это дельце или нет. — Рой бросил револьвер вместе с кобурой на кровать, схватил свою черную рубашку, натянул ее через голову, расправил на талии и принялся играть «молнией» своих брюк, то почти расстегивая ее, то подтягивая вновь и при этом до отказа выпячивая грудь. Перехватив взгляд Люси, он посоветовал:
— А ты не смотри на меня, и ничего не увидишь.
— Право, Рой, иногда ты переигрываешь, — посетовала она.
— Я смотрю, и двух дней хватило, чтобы я довел тебя до ручки, — заметил Рой. — Только вот заменить меня некем, сама знаешь. Даже не знаю, как вам удалось меня уговорить — не иначе как воспользовались моей минутной слабостью. Джек начал мне втирать: «Ты только посмотри на нее, в жизни такой девушки не видел». Тут я готов согласиться: ничего подобного никто еще не видывал. Но ты прекрасно знаешь, что без моей помощи тебе из них не выбить ни цента, и точно так же ты знаешь, что не сумеешь выпалить из этого револьвера, даже если очень рассердишься, даже если тебе надо будет кого-то убить — не сумеешь, потому что стрелять по мишени и стрелять в живого человека — это две о-очень большие разницы. Так что тебе придется предоставить это мне, девочка. Джек не справится, Каллен тоже не справится. Кишка тонка и у того, и у другого. Руки у Джека проворные, это правда, он может сбить тебя с ног одним движением, но я точно знаю, он никогда ни в кого не стрелял.
— А ты стрелял?
— Стрелял ли я в живого человека? Два раза, и оба они уже не живые, ясно? Ты хоть представляешь себе, что завтра будет?
— Понятия не имею, — призналась Люси. — Знаю только, что завтра мы сделаем это.
— Думаешь броситься под колеса их автомобиля? — усмехнулся Рой. — Ну, скажи. Вот завтра они выходят из номера, идут в гараж, садятся в машину, трогаются с места — и что?
— У них две машины, — напомнила Люси. — «Крайслер» они наверняка бросят.
— Предположим.
— Они садятся в машину и уезжают, а мы следуем за ними.
— А как с деньгами — если они не в номере, то где?
— Ты сказал вчера, что они обошли пять банков и оттуда поехали прямиком в гостиницу. Если они сняли деньги со счета, то они либо в номере, либо остались в машине.
— Если сняли, — повторил Рой. — Ты сомневаешься в этом? Я следил за ними. Из каждого банка они выходили с полным мешком.
— Они что-то несли в мешках, но это не обязательно были деньги, — возразила Люси. — Что, если они съездили вхолостую, именно для того, чтобы убедиться, что все чисто? Если ничего не произойдет, они завтра снимут деньги и уедут.
— Вполне убедительно. Я смотрю, ты умеешь не только четки перебирать, но и мозгами шевелить. Хорошо, так что дальше? Мы как раз добрались до самого интересного. Мы преследуем их и…
— И ждем удобного момента.
— Как мы узнаем, что он настал?
— Рано или поздно им придется остановиться.
— О'кей, они останавливаются и идут в туалет или, скажем, заезжают на заправку, мы припарковываемся рядом с ними, они нас видят и в следующую минуту этот негроиндеец вылезает из машины с пушкой в руках. Он же у них киллер, верно? Он свое дело знает. Так что же, ты позволишь этому негроиндейцу пристрелить нас, или первая выстрелишь в него, или подождешь, пока это сделаю я, — только помни, если будешь ждать слишком долго, помрешь раньше, чем дождешься. Знаешь, это тоже типично: решать нужно в доли секунды, а новичок думает, стрелять — не стрелять, взялся уже противник за пушку или обойдется? Бах! И ты готов. Вот о чем тебе следует подумать. — Рой отошел к комоду, высыпал себе в ладонь валявшуюся там сдачу, достал бумажник.
— И вот еще что: мы будем гнаться за своей мечтой до самого Майами? Я к тому, брать ли мне с собой плавки. Что скажешь?
— Похоже, тебе все это нравится.
Рой снял со спинки стула поплиновый пиджак.
— Что — все? Меня удерживает в игре только одно. Господи, твоя воля, у нас даже нет плана, мы не прикинули, сработает — не сработает, может, что не так повернется, мы просто действуем как бог на душу положит, мы играем. Это, конечно, занятно, только вот теперь уже дело становится серьезным, появилась даже настоящая пушка с настоящими патронами. — Рой надел пиджак. — Пойду пройдусь, выпью немного, кое-что раздобуду для завтрашнего дела, заодно присмотрю за Калленом… Дай-ка мне ключи от машины, я потом посижу в ней, понаблюдаю за их автомобилем — так, на всякий случай, все равно я у вас делаю всю работу, — а вы с Делани пока обсудите, способен ли кто из вас выстрелить в человека.
— Я уже думала об этом, — ответила Люси.
— Ну так подумайте: а что, если он первый выстрелит в вас? Стоит ли оно того? Для меня так точно не стоит. Скажу вам прямо: как только это дело запахнет жареным, я выхожу из игры. Не собираюсь помирать ради каких-то прокаженных, которых я в глаза не видел.
Дарла пригласила его к себе в маленькую квартирку над магазином антиквариата на улице Конти.
— Ты хоть представляешь себе, во сколько это тебе обойдется? — предупредила она Каллена. — Всю ночь и весь день? На день меня еще никто не снимал.
— Плевать, сколько стоит, сама назови цену, — ответил Каллен. — Ты самая красивая женщина, какую я видел в своей жизни.
— Спасибо на добром слове. Вообще-то днем я отдыхаю. Ногти в порядок привожу, голову мою…
— Досуг прекрасной дамы…
— Смеешься, что ли? Я себе задницу рву на этой работе. Завтра к шести я должна вернуться.
— Я побуду у тебя до этого времени, закажем еду из китайского ресторанчика, если ты не против.
— Рой что-то такое говорил: ты, кажется, только что вышел из тюрьмы, да?
— Верно, но я предпочел бы не обсуждать это сейчас, зачем портить такой прекрасный вечер.
— Нет, я это к чему: деньги-то у тебя откуда?
— Работал. Сперва на ферме за пятак в час, потом в автомастерской, это уже по семь центов в час, и в типографии за столько же. Я мало чего покупал, только самое необходимое, самогон там, а что мог, откладывал. За двадцать семь лет кое-что собралось, лапонька.
— Посмотрим, что у нас получится, — приняла решение Дарла.
— Надень снова черные чулки.
— Я думала, я тебе нравлюсь голая.
— Только чулки и подвязки, больше ничего.
— Думаешь, это поможет?
— Сегодня в шесть часов тридцать четыре минуты утра у меня была эрекция. Я проснулся от этого. Она сидит где-то во мне, внутри.
— Черт, надеюсь, так оно и есть.
— Давай, это сработает. И не вздумай открывать дверь, если кто-то придет.
— Кто может прийти?
— Почем знать. И к телефону не подходи.
— Ну, знаешь, мне иногда звонят. Я же не какой-то там аскет-отшельник.
— Конечно же нет. Ну до чего ты хороша! Подойди поближе, расскажи мне, как тебе удалось стать такой красивой, а? Как?
— Никак. Такая уж уродилась.
Люси представляла себе это так:
Свет фар, мелькнувший, на пустынной дороге.
Домов вокруг не видно, только заросшие луга, редкие сосны и глубокая, забитая тиной канава. Синий «мерседес» преграждает путь кремовому «мерседесу», обе машины резко останавливаются, подняв облако пыли, и пылинки играют в лучах вечернего солнца. Она стоит на шоссе чуть в стороне от других, смотрит, как ее спутники, угрожая револьвером, вытаскивают из машины индейца и человека из Майами. Ни слова, только жесты. Все, эти двое покинули сцену: их разоружили, бросили в канаву — что там еще нужно сделать с ними, не важно.
Теперь Люси видела себя лицом к лицу с полковником. Полковник только что вышел из машины. Люси выжидает, следя, как он осторожно вылезает из машины, как он в растерянности оглядывается по сторонам, не понимая, что происходит, и, наконец, видит ее перед собой — одну, спокойно глядящую ему в глаза. Люси в льняном жакете, рубашка только что отстирана и отглажена, свободные брюки, солнечные очки, в руках — отцовский револьвер. Или нет, револьвер в кобуре. Нет, револьвер в руке, но на полковника она его не направляет. Вот их глаза встретились, полковник уставился на нее, нахмурился, но не узнает, ведь он и представить себе не мог, что встретится с ней здесь, на дороге. Он видел ее всего один раз, в госпитале «Саградо Фамилия», на ней тогда была форма хаки и белый платок, повязанный вокруг головы. Хмурится, хмурится и спрашивает: «Кто ты такая?» Или нет, он смотрит на нее, хмурится и говорит: «Скажи, кто ты… пожалуйста!» Немая сцена, пыль постепенно оседает на дорогу. Люси смотрит на него спокойно, без всякого выражения, потом снимает очки и тихо отвечает: «Сестра прокаженных». Настал час искупления.
