Татьяна Светлова - Место смерти изменить нельзя
Но где же Пьер, где же ее муж, ее защитник?
— Пьер! — бессильно крикнула Соня в окно. —Пьер!
Ответом ей было молчание, и в этом молчании заклубился ужас.
Значит… Значит, это Пьер? Это он крадется по саду, приближаясь к входной двери, он, прятавшийся зачем-то в саду, он, видевший, что она его там заметила, он, так странно молчащий, он, незнакомый, непонятный, угрожающий и опасный?!!
Она уже ничего не понимала.
Ужас, ужас, плотный и густой, спеленал ее, охватив все члены, отяжеляя каждый шаг, хватая за ноги, и она никак не могла сдвинуться с места. С чем он идет в дом? Почему он молчит? Что он хочет… Что он хочет с ней сделать?!
Все, что ей приводил в доказательство Максим, мигом пронеслось в ее голове.
Убийца.
К двери крадется — убийца!!!
Разрывая путы ужаса. Соня рванулась из комнаты с намерением запереть замки, больно подвернула ногу на первой же ступеньке, тихо взвыла, быстро растерла щиколотку и, преодолевая боль, стала продолжать спуск.
Поздно. Снизу донесся звук поворачивающегося в замке ключа.
Соня рванула со ступней свои пушистые домашние туфли и, прижав их к груди, задыхаясь от страха и сдерживая прерывистое дыхание, бесшумно понеслась по лестнице обратно, наверх в спальню, забыв о боли в щиколотке. Добежав до своего туалетного столика, она стала открывать дрожащей рукой ящики и ящички, ища старинный, с резной бородкой ключ, которым запиралась дверь, служившая когда-то выходом из бывшей детской в сад.
— Соня? — осторожно позвал ее голос. Это был голос Пьера.
Сердце ее ухнуло так, что, казалось, его можно было услышать внизу.
Ключ не находился. Соня шарила в темноте, боясь зажечь свет и выдать место своего присутствия. Ну где же он может быть?! Лихорадочно всматриваясь в неразборчивые очертания разных вещичек, которыми были полны ящики ее туалетного столика, она одновременно настороженно прислушивалась к тому, что происходило внизу.
Внизу царила тишина. Только вспыхнул свет.
Соня остановилась и перевела сдерживаемое дыхание.
— Соня? Ты здесь? Ты от меня прячешься? — снова раздался внизу голос Пьера.
Господи, господи, ну где же ключ, где он?! Он где-то тут, надо только вспомнить, где именно! Ее руки продолжали открывать и закрывать ящички и коробочки, дрожа и суетясь.
Идиотка! Вот ведь он, висит на маленьком крючке под планшеткой с фотографиями! И всегда тут висел, пыльный. Им никогда не пользовались, и глаза уже перестали замечать этот ключ на стене, но он тут, тут!
Соня сжала холодный ключ в руке. Теперь — отодвинуть столик, стоящий поперек никогда не открываемой двери, и — самое главное — отодвинуть бесшумно!
Она взялась за край стола и потянула его на себя. Так, хорошо. Теперь за другой край — отлично. Столик бесшумно скользит по мягкому ковру. Еще чуть-чуть один край, еще чуть-чуть другой…
И вдруг — хрустальная крышка от шкатулки с украшениями, небрежно поставленная в темноте на место, соскользнула на стол с тихим музыкальным звоном. Вроде не очень громко, но…
— Соня, ты здесь? — послышался голос. И этот голос, теперь настойчивый, раздался у подножия лестницы.
Соне показалось, что ее ноги окаменели от страха, руки оледенели, в голове все еще звучал музыкальный звон, мешающий думать.
Лестница скрипом деревянных ступеней выдавала тяжесть поднимающихся по ней шагов.
— Соня, где ты? — в голосе был напор, требовательность.
Скорее, скорее, в замочную скважину, повернуть. Все заржавело, не идет, не поворачивается! Соня схватила тюбик с дорогим кремом для лица и безжалостно выдавила благоухающую белую полоску на ключ. Снова вставила. Ага, уже лучше!
Дверь тяжело раскрылась, звучно пропев тугими, застоявшимися без дела петлями. Соня кинулась на лестницу, на ходу отирая с лица паутину, сбежала с нее в одно мгновение и уже отпирала нижнюю дверь, когда снова разнеслось, на этот раз сверху:
— Соня!
Выскочив в сад, темный и мокрый от ночной холодной росы, Соня на мгновение замерла, соображая, куда бежать. Если в сторону фасада дома, в сторону ворот, то он может выскочить и ее перехватить… Но из их сада нет другого выхода! Тогда… В соседний сад? Да! В пустынный соседний сад и оттуда на параллельную улицу, подальше от дома! В полицию!
Ограда из металлических прутьев и плотный ряд вечнозеленых туй перед ней находились как бы на возвышении, на валу, тянувшемся вдоль границ их сада.
В том месте, где кусты отсутствовали, земля была глинистой и мокрой, разжиженной многонедельными дождями. Так и не успев надеть домашние туфли, Соня ринулась на приступ этой небольшой горки босиком, в одних носочках, которые мгновенно пропитались холодной вязкой грязью. Одолела, перепрыгнула через ямы от выкорчеванных кустов и уцепилась за ограду. Резанула боль в щиколотке.
Сердце ее билось так часто, что ей казалось, что она сейчас умрет. Переведя на мгновение дух, она стала прилаживаться к ограде — не так-то это оказалось просто, как она думала! В ограде была только одна поперечная перекладина — наверху. И до нее надо было еще долезть.
Соня подтянулась на руках, скользя босой, непослушной от боли ногой по холодным железным прутьям. Нет, недостаточно, не получилось. Надо подпрыгнуть посильнее, чтобы можно было с размаху закинуть ногу… Еще раз: и-и-оп! Нет, сорвалось!
Руки онемели от холода и напряжения. Надо еще раз. Ну-ка, р-раз!
— Соня, куда это ты?! — на этот раз голос раздался в саду, совсем близко от нее. Соня повернула голову. Пьер показался в дверях, из которых две минуты назад выскочила Соня. Его лицо было искажено странной гримасой.
Или сейчас, или никогда! Соня повисла на руках, закинула горевшую и опухшую ногу на поперечную перекладину, судорожно пытаясь подтянуть вторую ногу, и — поняла, что у нее не достанет сил. Не хватит. Не сможет она подтянуться и перелезть через забор. Не сумеет.
Пьер приближался.
Ее руки ослабли, и, охваченная отчаянием, Соня сползла по металлическим прутьям, по скользкой глине, прямо в яму, в отвратительную грязь. Ее босые ноги закопались в мокрую жирную жижу, и слезы застелили взгляд. Пьер был совсем близко, он шел к ней, расплываясь в ее слезах, и что-то ей говорил — что-то ласковое и утешительное — и протягивал к ней руки; и она подумала, что все это кошмарный сон и не правда, он не убийца, он ее муж, ее Пьер, заботливый и преданный, который сейчас ее успокоит, и все ей объяснит, и отнесет ее домой, укутает, сделает ей горячего чая с ромом и приготовит ей душистую ванну… И она попыталась встать ему навстречу, но ее ноги чавкали и скользили в холодном месиве, и она никак не могла нащупать опору, дно этой ямы, и балансировала какое-то время, чтобы не упасть; наконец нога ее во что-то уперлась, во что-то твердое и неровное. Она хотела поставить туда же вторую ногу, чтобы обрести равновесие; покачнулась, коснулась скользкой земли руками и, глотая слезы, наклонилась, чтобы получше разглядеть свою опору.
И увидела.
Ее босая нога стояла на мертвом лице ее отца.
Глава 23
Очнувшись, Соня увидела возле своей постели врача. Вернее, человека, который в этот момент ей делал укол, из чего она сделала вывод, что это — врач.
Она — больна?
В доме было шумно. Шум доносился снизу, из гостиной.
У них — гости?
На ее вопросы врач ответил, что она здорова, но у нее был обморок, и что внизу в гостиной шумит полиция.
Она все вспомнила.
Она встала, несмотря на протесты врача, и тяжело, преодолевая головокружение, спустилась вниз.
Ее муж сидел бледный в окружении трех полицейских, которые наперебой задавали ему вопросы, и еще один осторожно шарил по дому, аккуратно ставя вещи на места и легко прикрывая дверцы. Увидев Соню, Пьер слабо улыбнулся ей и хотел было встать, но остался сидеть на месте, остановленный жестом полицейского.
Поодаль, не принимая ни в чем участия, сидели Максим и Реми, молча следя за происходящим. Максим рванулся к ней, но тут же сел, притянутый Реми за рукав.
Вместо него к Соне подошел один из полицейских. У него было участливое выражение лица.
На некоторое время гул утих, взгляды устремились на нее, но почти сразу же жужжание голосов возобновилось.
Все, что ей удалось понять, это то, что полицию вызвал Максим, охваченный беспокойством за нее; что тело ее отца (а это было действительно тело ее отца, Пьер опознал его) уже отправлено в морг; и что ее муж находится под подозрением, несмотря на то что на все вопросы полицейских Пьер качал растерянно головой и повторял, что он ничего не знает и ничего не понимает.
— Что вы делали в саду? Почему вы выбежали босиком в сад и хотели перелезть через ограду? Что вас испугало? — спрашивал ее полицейский.
Соня не могла толком объяснить. Она увидела кого-то в саду. Кого? Она не знает. Был ли это Пьер? Она не разглядела. Почему она сбежала? Ей стало страшно. Почему? Потому что у нее нервы на пределе… Потому что она уже видела раньше какого-то человека в саду… Она не знает кого… Да, она говорила мужу, но он это не принял всерьез… Он над ней посмеялся… Так все-таки был ли это ее муж? Наверное… Ей показалось на мгновенье… Потом он вошел в дом… Он ее звал… Ей стало страшно… Кто вошел в дом? Ее муж. Так почему она испугалась?
