Андрей Троицкий - Американский брат
Он вылез из машины, неторопливо прошелся вниз по улице. В просветах между облаками заблестело солнце, напоминая, что время холодов прошло. Сейчас он понял, что волнуется и не может ничего с этим сделать. Он свернул в магазин, купил пачку сигарет и зажигалку. Сколько лет он не курил? Точно уже не вспомнишь, но давно. Он остановился в каком-то сквере, распечатал пачку и выкурил подряд две сигареты, чувствуя, что достиг прямо противоположного результата, – волнение не пошло на убыль, только усилилось. Он остановился возле урны, бросил туда пачку сигарет и зажигалку.
В подъезде в вахтерской будке сидела женщина, она настороженно поглядывала на посетителей, – и только. Джон поднялся на девятый этаж, нашел туалет, заперся в кабинке и проверил оружие. Он вышел из кабинки, туалет был пустым, окно распахнуто настежь. На часах пять минут десятого. Он остановился у окна и стал смотреть вниз на городской пейзаж, залитый светом солнца: пешеходы, переулок, заставленный автомобилями. Ну все, теперь пора…
* * *Он вышел в коридор, дошагал до служебной лестницы. Спустился на этаж и снова оказался в коридоре, пустом и длинном. Он с опозданием подумал, что в свое время не обзавелся глушителями к пистолетам, но теперь что толку думать об этом. Стены в доме толстые, кирпичные, в коридоре выстрелы будут слышны, но не слишком громко. Еще он подумал, что Илья Антипов уже наверняка на месте.
Джон остановился перед дверью, опустил ручку и тихо толкнул. Не открывается. Глазка нет, дверь хлипкая, фанерная, – хороший удар плечом, – и она вылетит. Он постучал костяшками пальцев. С другой стороны послышались шаги. Если спросят, кто там, он ответит, что он курьер, принес срочное заказное письмо. Наверняка за день здесь бывает много людей, знакомых и посторонних, появление еще очередного, сотого по счету курьера, не вызовет подозрений.
– Кто там?
– Курьер, вам письмо, – он старался говорить без акцента, низким простуженным голосом.
– Просуньте под дверь.
– Надо расписаться. Заказное.
Человек с другой стороны что-то сказал, но слишком тихо, слов не разобрать. Щелкнул замок, Джон отступил назад и что есть силы ударил ногой в дверь. Человек, стоявший с другой стороны, получил дверью в лоб и оказался в нокауте. Джон вытащил пистолет и шагнул вперед. Переступив через человека, лежащего возле порога, он спиной толкнул дверь и услышал, как щелкнул автоматический замок.
Вокруг все точно так, как было нарисовано на той бумажке, на полицейском плане. Слева широкий длинный диван и кофейный столик, справа два конторских стола, сдвинутых торцами, за одним из столов сидел мужчина в голубой рубашке с засученными по локоть рукавами, – при помощи машинки он считал и пересчитывал деньги. Он вынимал банкноты из коробки, складывал пачки, перехваченные резинками, на столе. Пересчитывал два раза, записывал результат на бумажке и снова складывали наличность в коробку, уже другую. Рядом с машинкой на столе лежал пистолет ТТ. Возле окна ящики с документами громоздились один на другой, рядом аппарат для уничтожения бумаг. И несколько черных пластиковых мешков, плотно набитых бумажным мусором.
С дивана привстал человек в белой рубашке и наплечной кобуре. Поднимаясь, он отбросил в сторону газету, которую только что читал, стал доставать из кобуры короткоствольный револьвер. Джон выстрелил от бедра несколько раз, не целясь, но точно зная, что не промахнется. Человек рухнул на диван, попытался встать и получил еще одну пулю. Второй охранник стоял в дальнем углу возле столика с кофеваркой и бутыли с очищенной водой. Только что он наполнил пластиковый стаканчик свежим кофе, но еще не положил сахара и не добавил сливок. Охранник замешкался со своим стаканчиком, словно решал и нег решить, куда его поставить. И получил две пули в грудь и две в живот. Он упал на стол, сграбастал кофеварку и повалил ее на себя.
Человек считавший деньги, потянулся к пистолету. Уже обхватил рукоятку и положил палец на спусковой крючок, но Джон действовал быстрее. Он повернул корпус и все так же от бедра, не целясь, произвел три выстрела. Он не мог промахнуться с близкого расстояния. Человек грудью упал на столешницу, сгреб под себя деньги, и съехал на пол, повалив стул. Затвор пистолета отошел назад, Джон бросил его на пол, пересек комнату, на ходу доставая из кармана второй пистолет, он пнул дверь, шагнул вперед.
Биркус, сидя за столом, копался в столе. Он никогда не носил пистолета за поясом или в подплечной кобуре, полагая, что люди, охраняющие его, получают за свою работу хорошие деньги, значит, ему нет нужды думать о разных пустяках. На всякий случай он держал оружие в ящике стола.
Когда в соседней комнате раздались выстрелы, Биркуc открыл ящик, но не увидел ничего кроме бесполезных бумаг, он просунул руку дальше, к задней стенке. Другой рукой неловко опрокинул стаканчик кофе, который только что ему принесли, обжегся, выругался. Он нащупал пистолет под бумагами и едва успел его вытащить, как дверь распахнулась. Биркус подумал, что надо выключить предохранитель и только тогда стрелять. Но не успел ничего сделать, три сухих хлопка, три пули разорвали грудь. Кресло повернулось и отъехало к стене, Биркус, облившись кофе, сполз на пол.
Эта комната была поменьше первой, здесь стоял диван, письменный стол и старый ободранный сейф, большой, почти в рост человека. Окно занавешено шторой, поэтому света немного. Включена лампа на письменном столе. В темном углу стоял адвокат Олег Моисеев. Он только вошел в офис, еще не успел снять кашемировое песочного цвета пальто. На его красном лице отпечатался ужас и удивление. Он хотел что-то сказать, но не смог, наверное понял, что слова сейчас недорого стоят, – только приподнял до уровня груди толстый портфель, будто закрывался от пуль. Стекла очков блестели, глаза часто смаргивали. Джон приподнял руку и пустил пулю между густых бровей Моисеева.
Больше никого нет… Джон опустил пистолет в карман, повернулся, вышел в другую комнату. На полу у порога ворочался человек, получивший удар дверью. Джон переступил через него и оказался в коридоре, по-прежнему пустом и темном. Он свернул на лестницу, пешком спустился на три этажа, там вызвал лифт и долго стоял, дожидаясь кабины, но не дождался. Ему не хотелось бежать по лестнице вниз, привлекая внимание, – но лифта не было, а ждать дальше нельзя. Он снова дошагал до служебной лестницы, перепрыгивая через три ступени, побежал вниз, выскочил на улицу.
Он шагал к машине и думал о том, что за годы работы в банке неплохо изучил привычки своих боссов. Биркус ни на минуту не опаздывал на службу, ему всегда приносили первую чашку кофе в девять пятнадцать, и здесь он не изменил своим привычкам. Адвокат Олек Моисеев каждый день, даже если была работа в суде, с девяти утра торчал в приемной Биркуса, ожидая указаний или наставлений. Что ж, это хорошо, когда люди не изменяют своим привычкам. Джон сел в машину, завел двигатель и сунул пистолет под сидение.
* * *Илья Антипов стоял за фургоном с надписью «лесничество» на кузове. Он думал, что делать дальше. На асфальте лежал человек в меховой шапке и тулупе. Илья прислушивался, но тишина стояла почти полная, изредка по дороге за забором проезжали машины и где-то очень далеко, за лесом, гудел поезд.
Антипов кожей чувствовал, что из дома за ним наблюдают – и не ошибался. У окна, занавешенного легкой полупрозрачной тканью стоял банкир Юрий Львов и с недоумением следил за происходящим во дворе. Когда хлопнул пистолетный выстрел, а за ним еще три, он, одетый в тренировочный костюм и домашние тапочки, сидел за столом в кухне. Он только что перекусил и теперь потягивал через соломинку апельсиновый сок.
Услышав выстрелы, он вздрогнул, встал и пошел в полутемный в кабинет, окно которого выходило на асфальтовую площадку перед домом. Здесь стоял большой стол, диван и сейф. На стене в красном углу икона Николая угодника, в другом углу Смоленская Божья матерь в серебряном окладе. Теплилась лампадка, пахло воском и еще какой-то сладковатой дрянью. За стеклом виден светлый фургон с надписью "лесничество". Какой-то человек в тулупе лежал рядом с задним колесом и не шевелился. Это кто-то из охраников, но кто именно – не понять, лицо закрывает воротник тулупа. В кабинет вошел Саша Костин, – он охранял босса, когда рядом не было Биркуса, – и неплохо справлялся с работой.
– Что это значит? – Львов показал пальцем на окно.
– Человек доложил, что приехал какой-то рыжий парнишка из местного лесничества. Он один. Отбирает деревья для санитарной рубки. У парня проверили документы, осмотрели фургон, – все было в порядке. Я разрешил его пропустить. И вдруг эти выстрелы.
– Может, полиция?
– Они так не работают. У них все просто, без фантазий. Вваливаются и кладут людей на пол.
Львов задавал вопросы и возился с замком железного ящика, стоявшего за дверью, там он хранил оружие и патроны. Вытащил полуавтоматический карабин калибра 7,62, вставил снаряженную обойму с патронами и передернул затвор. Но передумал, поставил карабин на прежнее место, вытащил ружье двенадцатого калибра и коробку с патронами, снаряженными картечью, – как раз на крупную двуногую дичь. Поставил коробку на стол, зарядил ружье. Он, любивший высокопарный слог, сказал себе, что никогда не пасовал перед лицом опасности и сейчас с божьей помощью встретит ее мужественно, с оружием в руках, – он ведь настоящий мужчина.
