Вячеслав Денисов - Грабеж – дело тонкое
Струге стоял у окна с открытым ртом, Пащенко и Земцов замерли в неестественных позах. Земцов секунду назад, разговаривая с прокурором, размахивал руками, и теперь он молча сидел, сжимая в объятиях невидимый взгляду окружающих арбуз...
– Твою мать... – первая реакция Пащенко на мои слова.
Первым пришел в себя Струге.
– Я Левенцу верю. Он в костюмах толк знает. – Дошагав от окна до моего стола, он опустился на стул. – Это что у нас, господа волки, получается?.. Паршивая овца по фамилии Савойский имела доступ к конфиденциальной информации в нотариате, и теперь можно совершенно спокойно утверждать, что этой информацией она воспользовалась. Это, во-первых. Он же – я продолжаю говорить о Савойском – организовал переезд Юшкиных в квартиру пока неизвестного нам Сутягина, где жил Решетуха, а самого Сутягина переселил в свою квартиру. Это, во-вторых. Из этого следует, что фамилии Савойского и Решетухи некоторым образом уже однажды пересеклись. И, наконец, третье. Едва Кантиков попадает в заваруху, он тут же выступает в качестве его защитника. Если учесть из ранее услышанного, что Кантиков имел очень близкое сношение с интересующим нас Решетухой, то... То получается замкнутый круг, господа волки. Получается, что Решетуха, Кантиков и Савойский крутятся по одной орбите. Я тут упомянул одну фамилию, которая вызывает вопросы... Кто такой Сутягин?
Земцов не заставил себя ждать и поведал короткую историю своей беседы с новосибирским бизнесменом.
– Кажется, он имеет большой зуб на Мишу, – пояснил он. – Признаться честно, после всего случившегося я тоже имел бы зуб, окажись на месте Сутягина. Кстати, он подтверждает твою версию, Антон, об инсценировке.
– Дела... – то ли вдохнул, то ли выдохнул прокурор. – Паша, у тебя кипятку в чайнике не осталось?
Кипятку в чайнике, на самом деле, не осталось.
– Я пойду схожу за минералкой, – сказал Пащенко и вышел из кабинета.
– Земцов, – позвал опера Антон Павлович, – назови мой домашний номер телефона.
Похлопав глазами, старый опер полез в карман то ли за записной книжкой, то ли за мобильником, в памяти которого была телефонная база.
– Нет-нет, – остановил его Струге. – По памяти.
Земцов принял это за издевательство и раздраженно задвигал усами.
– Ну, не помню, и что с того? Память у меня хреновая? Может быть. Годы идут, а телефонов в голове накапливается все больше и больше. Чего хотел-то, Антон Павлович?
– Я хотел проверить, как ты, звонивший мне в общей сложности около пятидесяти раз за все время нашего общения, вспомнишь мой номер телефона. А почему ты не вспомнил, Саша?
Земцов опять полез в пачку сигарет, продолжающую валяться на столе.
– Потому что звоню тебе не чаще одного раза в месяц. А когда – и того меньше. В последнее время, правда, все чаще и чаще... У некоторых судей очень активная жизненная позиция... Звонил бы каждый день, имел бы общие дела на постоянной основе – помнил бы!
– Молодец! – Струге обрадовался. – Как мне не хватало этой фразы – «общие дела на постоянной основе»!! Молодец, Земцов! А вот теперь послушай меня, Александр Владимирович... Я не далее как четыре месяца назад вел активные телефонные переговоры с партнерами по обмену своей квартиры. Причем вел их в течение двух недель. Но, спроси меня сейчас их номер телефона, я не вспомню даже под пыткой! Я имел честь прокатиться в одной машине с Игорем Олеговичем Савойским на новую квартиру Юшкиных. Так вот, когда мы были еще в пути, Игорь Олегович сказал мне, что неплохо было бы позвонить Юшкиным и предупредить о приезде. Достав мобильный телефон, он очень уверенно, не теряясь ни на секунду, спокойно переговорил с Юшкиным. Вас это не удивляет?
Я в сомнении покачал головой.
– Антон, в телефоне есть память номеров. Он выбрал имя и нажал на кнопку соединения связи...
– Ты меня не понял, мой юный друг. Савойский не выбирал из базы имя. Он по памяти набрал номер, нажимая кнопки с цифрами.
– Но он мог помнить! – возразил Земцов. – Ты квартиру менял четыре месяца назад, потому и не помнишь, а адвокат разменялся неделю назад. Разницу видишь?
– Вижу, – качнул головой Антон Павлович. – Но тогда именно по этой же причине Савойский выбрал бы имя в базе данных! Ведь это первое, что сделает человек, работая над таким серьезным вопросом, как размен квартиры! Однако в его телефонной базе этого номера не было. Так поступит всякий, кто не захочт, чтобы этот номер когда-либо обнаружили. Особенно – при определенных обстоятельствах. Нет?
Наткнувшись на полное непонимание, Антон поморщился. Мне было стыдно за себя и за Земцова, что мы не можем поддержать его эйфорию. Начальник отдела по борьбе с бандитизмом пожевал губами, стараясь замаскировать отсутствие своего интереса к поднятой теме, и выдавил:
– Ты хочешь сказать, что Савойский ранее имел частые телефонные разговоры с этой квартирой? Поэтому и помнит номер назубок? Да, это еще один факт, подтверждающий связь Решетухи с Савойским.
Ожидая горделивой улыбки Струге или, на худой конец, молчаливой удовлетворенности признанием собеседниками его проницательности, я наткнулся на совершенно неожиданное...
– Вот из-за того, что в судах работают такие тупые судьи, а в милиции – такие тупые опера-ветераны, Россию и не принимают в мировое сообщество. Единственное, на что хватило ума, – это объявить мораторий на смертную казнь. Ущербные вы мои, я уже четверть часа пытаюсь объяснить вам, что Решетуха такой же глухой, как Александр Владимирович – оперный певец...
Мы сидели и тупо смотрели на Струге.
– Надеюсь, мне нет необходимости никому объяснять, что после переезда они въехали в квартиру Решетухи? Иначе говоря – Сутягина, правильно? Но жил там Решетуха. Теперь, кто из вас мне ответит, каким образом господин Савойский мог общаться по телефону с глухим Мишей Решетухой?
Земцов занялся своими ногтями, а я принялся сворачивать бумажного журавлика из бланка постановления о принятии дела к производству.
В кабинет ворвался Пащенко:
– Я ничего не пропустил?
Земцов поднял на прокурора, на ходу сворачивающего крышку с боржоми, красные от возбуждения глаза.
– Да, как сказать... – произнес...
Глава 4
Земцов
...я каким-то сиплым, чужим для меня голосом. – Собственно, ничего серьезного... Если не учитывать того, что Антон Павлович опять поставил нас перед действительностью в позу спринтера, готового рвануть со старта.
– Что, мы готовы ворваться в эту действительность? – дурашливо поинтересовался Вадим, наливая в чистый стакан воду.
– Нет, Вадим Андреевич, действительность при этом находится сзади нас, если вы понимаете, о чем я говорю...
Мне было стыдно. Струге только что поимел меня, как вокзального воришку. Расколол, как первоклассника. Ладно, молодой судья!.. Но я-то! Старый, опытный волчара!
Да, какой там волчара... Так, придурок, косящий под волка. Пора на пенсию, Земцов...
Почему Струге смог разобраться в этой путанице с телефонами и сделать правильный вывод, а я не успел даже додуматься о связи между этими понятиями? Потому что...
Я с трудом сдерживал свой гнев. Скосив взгляд на Левенца, я заметил, как он с любопытством рассматривает мои усы. Ничего удивительного, я сейчас так шевелю губами, что они, усы, вращаются на лице, как крылья мельницы во время урагана. Самым обидным было то, что мой гнев предназначался самому себе. То, о чем только что говорил Струге, мне, опытному сыскарю, нужно было проверить гораздо раньше. Заметить гнездо телефонной розетки в осматриваемой квартире, даже в отсутствие самого аппарата, проверить счета оплаты за пользование телефонной связью Решетухой, вполне возможно, что на АТС «высветятся» и междугородние разговоры...
– Макс! – рявкнул я так, что Пащенко едва не подавился боржоми. – Макс!
Он вошел, уважительно поздоровавшись еще раз со всеми, кого видел ранее, и с судьей, с которым был знаком весьма поверхностно. Люблю своего зама за степенность и умение угадывать точное местонахождение черной кошки в темной комнате без подсказок. Он чем-то похож на Струге, вероятно, именно поэтому у него получается найти общий язык с этим судьей быстрее, чем у меня.
– Значит, так. – Я покопался в пачке, с разочарованием обнаружил, что сигарет в ней нет, скомкал ее и сунул в карман. – Сейчас берешь обоих оперов и летишь в адвокатскую контору, где работает Савойский. Находишь этого стряпчего и заманиваешь в УБОП. Тему придумаешь сам. Главное, сделай так, чтобы ему не пришло в голову кому-нибудь позвонить и сообщить о своем последующем местонахождении.
– А где он будет находиться в последующем?
– У нас! Пока у нас, а дальше видно будет!.. – Я срывался и чувствовал, что напрасно. Нет ничего хуже демонстрации безудержного гнева.
– Понятно, – скромно заметил Макс. – Нужно сделать так, чтобы он не позвонил кому-то из своих коллег-адвокатов.
Он неплохо соображает, однако уточняющий вопрос: «А что делать, если он в курсе наших действий и начнет провоцировать на принятие превентивных мер?» – он мог бы и не задавать. Такое впечатление, что Макс впервые столкнется с подобного рода проблемами! Один депутат горсовета Качалкин чего стоит! А у того удостоверение похлеще адвокатского будет! Однако справился зам, справился ведь!
