Иван Шевцов - Что за горизонтом?
— Согласен. Хотя попадаются в правительстве и русские. Кое-где.
— Это не русские, это шабес-гои, то есть верные слуги евреев, чаще всего женатые на еврейках.
— Но я русский и, возможно, не меньший патриот, чем ты. Я никого не эксплуатирую, плачу приличную зарплату своим служащим и вовремя, в том числе и тебе. Я люблю свою страну, ее историю. Болею за ее судьбу, переживаю, понимаю, что народу плохо, тяжело. Но это же твои коммунисты довели страну до такого состояния.
— Ложь, все ложь, ты говоришь словами Иуд Сванидзе и Киселева, словами еврейского телевидения и газет, которыми владеют еврейские банкиры Березовский и Гусинский. Ты говоришь — любишь Россию, а сам устроил себе запасное гнездышко на Кипре, на всякий случай. Предусмотрел. Ты называешь себя патриотом, а на самом деле ты шабес-патриот. Потому что служишь евреям и работаешь на них.
Я уже «завелась», не стесняясь в выражениях, пользуясь его инертностью. Возражал он вяло, должно быть подобные мысли нет — нет, да и посещали его.
— Служить, дорогая Лариса, приходиться тому, у кого сила. Сегодня сила у евреев. Что ты думаешь — они захватили власть только в России? Они владеют Америкой, Европой, в их руках если не весь мир, то большая его часть. Потому что они умней, хитрей и наглей нас, русских дураков. Советская власть не вернется. Россия погибнет и никто, никакие твои Зюгановы и Лебеди не спасут ее.
— А если появится новый Сталин?
— Не надейся, не появится. Евреи бдят, и вовремя умертвят его, как умертвили Иосифа Висарионовича. А вообще, мы с тобой вместо отдыха затеяли глупый, ненужный разговор. Сегодня ночью ты что-то бормотала и потом звала Егора. Так кажется зовут твоего артиста?
Я не ответила. Попыталась вспомнить сон, но никак не мола. Снилось что-то кошмарное, и я звала Егора на помощь. «Милый мой, любимый Егор. Как ты там? Ты мне очень нужен. Ты еще не знаешь мою радость: у меня будет ребенок. Как ты это воспримешь — вот что меня теперь волнует». Эти мысли молнией сверкнули в моей памяти. Их погасили слова Денисова:
— Давай лучше займемся сексом.
И тут меня нечистый дернул за руку. Язык мой, моя доверчивая откровенность меня уже не однажды подводила, как и теперь: не подумав о последствиях я брякнула, похвалилась своей радостью:
— Так мы уже назанимались и с хорошими результатами: я беременна.
Он вдруг подхватился, уставился на меня тупым холодным взглядом и молчит. И я смотрю на него, весело и беспечно. Наконец он глухо выговорил:
— Надеюсь, ты шутишь?
— В таких делах, Боря, не шутят. Это грех.
— Так какого ж ты хрена не предохранялась? Ты же знала, что я не терплю презервативов! — в ярости закричал он, испепеляюще глядя на меня. Я не ожидала такой вспышки и с невинной откровенностью сказала:
— Но я хотела ребенка, это моя мечта.
— Ты хотела?! Так ты преднамеренно это сделала?! — продолжал он в бешенстве выкрикивать, надвигаясь на меня, сжав остервенело кулаки, так что я попятилась назад. А он все шипел по-змеиному, выдавливая из себя ядовитые слова: — Ты сволочная, коварная авантюристка тайно залезла в мою постель, с гнусной целью.
— Ты сам заманил меня в свою постель, «приватизировал», — спокойно ответила я. Мне нельзя было волноваться: я думала о ребенке.
— Тебе нужен наследник вот этой виллы и всего достояния Денисова. Я вижу, с какой алчностью ты все разглядываешь. А мне твой наследник не нужен, у меня уже есть законные наследники. Законные! И никакие суды не докажут мое отцовство! Я найму лучших адвокатов…
— Послушай, Боря, выслушай меня, — попыталась я урезонить его. — Я ни на что не претендую и ничего мне от тебя не нужно. Это будет мой ребенок, Малинин, а не Денисов. И никогда ты его не увидишь.
— Подрастет, спросит, кто отец? Станет искать и найдет, если пойдет в тебя, такой настырный авантюрист, — уже несколько спокойно заговорил он. Боже мой, где его совесть, еще не родившегося ребенка он уже оскорбил, унизил. Как у него язык повернулся. Он все еще продолжал шипеть:
— Я требую: прекрати. По-хорошему требую.
— Что прекратить? — не поняла я.
— Беременность.
— Никогда, — решительно заявила я.
— Я заставлю тебя, силой заставлю, чего б мне не стоило. — Лицо его пылало беспощадной злобой, и я знала: он ни перед чем не остановится. Он запросто пойдет на преступление. Из-за чего и во имя чего? Из страха потерять часть своего состояния, на которое я и не думала претендовать. Я увидела звериный оскал собственника — буржуа, «нового русского», его нравственный и чисто человеческий облик. Вот он новый хозяин России!
Выплеснув всю ненависть и злобу, он объявил, что завтра возвращаемся в Москву и ушел хлопотать об авиабилетах.
На третий день наш самолет приземлился в Шереметьевском аэропорту, где нас уже поджидал Андрей. В самолете, хотя и сидели мы рядом, не обмолвились ни единым словом. Он иногда косо бросал на меня враждебный взгляд, а я обдумывала план дальнейших действий. Вспоминая его угрозы, я уже отчетливо чувствовала реальную опасность для меня и для моего ребенка. В Москве сразу подъехали к моему обиталищу. Он вышел из машины одновременно со мной и вполголоса тоном приказа проговорил:
— Никуда не уходи. Жди меня. Я заеду, и мы все обсудим и найдем консенсус.
— Я устала и плохо себя чувствую, приму снотворное и буду отсыпаться. Дай мне часа два, не тревожь. А потом можно и консенсус. — На самом деле я так не думала, — то была ложь во спасение, частица моего плана действия.
Войдя в квартиру, я начала быстро собирать свои вещи и складывать в чемоданы. Меня обуял страх: я представила — войдут в квартиру дружки Денисова, или нанятые им гангстеры и насильно прервут беременность. У меня было всего два чемодана, в которые вместились все мои шмотки. Когда вещи были уложены, раздался телефонный звонок, от которого я пугливо вздрогнула. Я ответила только после третьего звонка преднамеренно сонным голосом. Звонил, как я и догадывалась, Денисов.
— Я разбудил тебя? — дружески спросил он, но именно этот тон и настораживал меня.
— Да, разбудил.
— Извини, пожалуйста. У меня есть для тебя хорошие предложения. Думаю, они тебя устроят. Я через час к тебе приеду и мы все обсудим. Так что жди меня. Целую.
Он никогда не говорил мне «„целую“. Это еще больше обеспокоило меня, и я подумала: поцелуй Иуды. И тот час начала звонить друзьям, у кого есть машины. Сначала в мастерскую Ююкина. Молчание. Потом ему домой. Опять незадача: Настя сказала, что Игорь на даче и не преминула спросить: зачем он понадобился. Потом я вспомнила Воронина. Он сам взял трубку. Взволнованной скороговоркой я попросила:
— Виталий, дорогой, умоляю тебя, немедленно подъезжай к кинотеатру (это в пятидесяти метрах от нашего дома). Мне грозит опасность. Подробности потом. Ты слышишь? Очень прошу тебя, это вопрос жизни.
— Выезжаю, — решительно бросил Воронин и положил трубку. Я схватила свои чемоданы, закрыла квартиру и, надрываясь под тяжестью, пошла к кинотеатру. В пути вдруг с тревогой подумала: а вдруг телефон прослушивается Денисовым, и его люди примчатся раньше Воронина. Но слава Богу Виталий не заставил себя долго ждать. Мы сразу же погрузили чемоданы, я села на заднее сидение и на вопрос «куда?» ответила:
— К Центральному телеграфу.
Это место я выбрала по двум соображениям. Во-первых — рядом здание МВД. Во-вторых, рядом дом Егора, у которого я смогла бы на время оставить чемоданы, прежде, чем уехать в Тверь. Ну и, в-третьих — тут много телефонов-автоматов, чтоб предварительно позвонить Егору. В пути Воронин предложил ехать прямо к Лукичу без предварительного звонка. Я возразила:
— А если он не пожелает меня видеть после длительной разлуки и даст от ворот поворот?
— Я не думаю, — усомнился Воронин. — Он тебя все еще любит.
— Откуда ты знаешь? — обрадовалась я.
— Поверь мне, — уточнил он и все же припарковался в .Газетном переулке у телеграфа напротив телефонных автоматов. Сказал: — Ну иди, звони.
Я колебалась. Я чувствовала свою вину перед Егором и не была уверена в его снисхождении. И я попросила:
— Виталий, дорогой, окажи мне еще одну услугу: пойди позвони Лукичу, скажи, что я всего на пять минут потревожу его. — Виталий позвонил и, возвратясь в машину, весело доложил:
— Порядок. Он ждет тебя.
— Но ты пойдешь со мной, поможешь мне поднять чемоданы.
Дверь открыл Егор. Я не сразу узнала его. Передо мной стоял богатырского телосложения витязь с шикарной бородой, напоминающий одного из Васнецовских «Богатырей». У меня перехватило дыхание, от волнения я не решалась переступить порог и молча стояла с одним чемоданом. С другим чемоданом позади меня стоял Воронин, которому я преградила дорогу. Не говоря ни слова Лукич взял мой чемодан и, поставив его в прихожей, негромко, но ласково пригласил:
— Ну что ж вы? Проходите. Я всегда рад гостям, особенно нежданным. Люблю сюрпризы.
