Леопольд Тирманд - Злой
— Благодарю, пан Марьян, пойду пешком. Такая погода…
Колянко вышел на Иерусалимские Аллеи. Немного отойдя от редакции, он остановил такси.
— К Арсеналу, — бросил журналист, садясь в машину.
Через несколько минут Колянко был уже в доме Главной команды милиции, у поручика Михала Дзярского.
Дзярский внимательно перечитывал бумаги в толстой картонной папке. Увидев журналиста, он закрыл папку и встал ему навстречу.
— Добрый день, пан редактор, — поздоровался он с улыбкой. — Рад, что вы пришли, не отвергли моё приглашение. Есть масса дел, которые нужно с вами обсудить. Прошу садиться, — он указал на стул, стоявший напротив стола.
— О нет, — иронично улыбнулся Колянко, — только не здесь. Думаю, вы меня пригласили не для того, чтобы я сидел на этом стуле.
— Разумеется, — проворчал Дзярский. — А теперь — к делу. Через минуту сюда зайдёт Юзеф Сюпка, железнодорожник. Я буду допрашивать его и потому пригласил сюда вас.
— Спасибо за приглашение, — живо ответил Колянко, — я приятно удивлён. Надеюсь, этот факт откроет новую эру в наших отношениях.
— Я бы хотел, — продолжал Дзярский, барабаня пальцами по столу, — кое-что вам предложить.
— Что именно? — осторожно спросил Колянко, прищурив насмешливые глаза.
— Перемирие. Союз. Сотрудничество, — сухо ответил Дзярский, глядя прямо в лицо Колянко.
— Принимаю, — спокойно согласился Колянко, — и рад вашему предложению. — Да, — добавил он, — как вы отнесётесь к тому, чтобы привлечь к нашему союзу доктора Гальского?
— Удачная мысль, — сказал Дзярский. — Я согласен.
— Прекрасно. Гальский возьмёт на себя психологическую сторону проблемы, вы — юридическую, а я — морально-общественную.
— Какой проблемы? — поинтересовался Дзярский.
— Проблемы человека с белыми глазами.
— Вы хотели сказать, пан: человека в котелке и с зонтиком, — поправил Дзярский.
— Это ерунда, — возразил Колянко, вскакивая с подоконника. — Я убеждён, что человек с белыми глазами не носит ни котелка, ни зонтика, что он вообще не преступник и не сводит никаких бандитских счётов. И пока что мы ничего о нём не знаем. С самого начала я был на стороне этого истребителя варшавских хулиганов и никогда не скрывал своих симпатий. Вы советовали мне тогда опубликовать статьи о нём, и это было с вашей стороны попыткой перечеркнуть мои планы.
— Правильно, — спокойно заметил Дзярский. — И я совсем не удивился, когда вы не согласились. Но теперь ситуация изменилась, и, думаю, было бы полезно проинформировать об этих делах общественность.
— Я должен немного подумать, — серьёзно ответил Колянко. — Возможно, Сюпка добавит что-нибудь к тому, что нам известно.
Дзярский снял телефонную трубку, и через минуту сержант Мацеяк привёл Юзефа Сюпку и сел за стоявшую на столике пишущую машинку.
Колянко внимательно присматривался к неказистому, с невыразительным лицом человеку в железнодорожной форме из толстого сукна.
— Прошу садиться, — сказал Дзярский, указывая Сюпке на стул напротив себя. Сюпка сел, положив форменную фуражку на колени.
Сержант Мацеяк заложил в машинку чистый лист. Дзярский вытащил из розовой папки какую-то бумагу.
— Вот ваши первые показания, — сказал ой Сюпке. — Вы дали их сразу же после смерти Мехцинского.
Сюпка кивнул головой. Колянко отвернулся к окну и закурил сигарету, всматриваясь в яркую голубизну варшавского неба над крышами домов в стиле барокко.
— Вы припоминаете свои показания? — коротко спросил Дзярский.
Сюпка кивнул головой.
— Так точно, — хрипло ответил он.
— Итак, прошу рассказать, пан Сюпка, — продолжал Дзярский, — подробнее о том четвёртом человеке, который упоминается в ваших показаниях. Что с ним произошло? Почему он не дал показаний там, на вокзале? Куда делся?
— Не знаю, куда тот человек делся, — начал Сюпка ломающимся от волнения голосом. — О нём я могу сказать немного. Фактически, как только всё произошло, он сразу же куда-то исчез. А когда я бежал, чтобы нажать на тормоза, он наскочил на меня сзади, холера его знает — хотел мне помешать или сам получил по морде и старался поскорее добраться до выхода. Я только заметил, что на бегу он потерял шляпу — такую круглую, знаете, пан, их когда-то носили. Котелок — вот как она называется.
У Дзярского сильно забилось сердце, но даже блеском глаз он не выдал своего волнения. Колянко быстро отвернулся, выронив из рук сигарету. Сюпка не заметил, какой эффект произвели его слова, так как Колянко стоял сзади. Мацеяк печатал не очень быстро, но старательно и упорно, сосредоточив всё внимание на своей работе.
— Пан Сюпка, — отозвался Дзярский, спокойно поигрывая карандашом, — прошу вас, хорошо подумайте и вспомните хоть какую-нибудь деталь, касающуюся четвёртого человека.
— Ничего не припоминаю, — ответил после некоторого раздумья Сюпка. — Ну такой невысокий, наверное, такой, как я, может, немного повыше. Темно было, вы же сами, пан, понимаете, больше я ничего и не видел.
— А может, вы, пан, уточните свои первые показания о том, который дрался с Мехцинским? Попытаетесь ещё раз его нам описать?
— Уточнить показания об этом человеке не могу, — официальным тоном начал Сюпка, — так как едва его видел, настолько быстро всё произошло. Описать тоже не в состоянии, поскольку не разглядел. Только то, — тут он нервно сглотнул, и голос его стал скрипучим от отчаянного волнения, — только то, как он схватил и бросил свою несчастную жертву.
— Как это бросил? — холодно перебил его Дзярский, поднимая печатную страницу. — Ведь тогда, первый раз, вы, пан, показали, что противник Мехцинского схватил его за куртку, крикнул: «Не буду тебя бить!» — и тут же отпустил. Только потом Мехцинский стал убегать.
— Так точно, — лихорадочно начал Сюпка. — Так я говорил, но… всё было не так!
— А как было? — В голосе Дзярского прозвучала угроза. — Или вы, пан, хотите сказать, что отказываетесь от первых показаний?
— Так точно. Именно так… отказываюсь от показаний, — пробормотал Сюпка, вытирая грязным платком мокрое лицо.
— Итак, прошу вас, пан Сюпка, — сурово проговорил Дзярский. — Надеюсь, вы понимаете, какие последствия для вас может иметь факт ложных показаний во время первого допроса?
Сюпка взглянул на него глазами глупого пса, которого лупят палками сразу с двух сторон.
— Пан комиссар, — тяжело простонал он, — я боялся, страшно боялся. И теперь боюсь… О, Иисусовы раны, как боюсь. Но что ж поделаешь?
— Чего вы боитесь? — спросил Дзярский.
— Этого Мехцинского бросили под поезд.
И вдруг — как из проколотого пузыря с быстрым шипением вырывается воздух, так и Сюпка, путаясь и спотыкаясь на отдельных слогах, стал говорить, захлёбываясь словами:
— Тот, другой, схватил его за куртку, тряхнул, а потом толкнул к выходу. Мехцинский кричал: «Спасите! Помогите!», — поэтому я и бросился вперёд, так как лежал тогда на полке. Было совсем пусто, а я — немного под градусом. Всё случилось настолько быстро, я и опомниться не успел. Шумит на ходу в этих электричках так, что совсем ничего не слышно. Тот тянул Мехцинского за одежду, а когда двери раздвинулись, он ещё и выглянул наружу. Видно, быстро догадался, что по соседней колее мчит экспресс, и… бах! этого бедного Мехцинского прямо под колёса… на рельсы…
Мацеяк, закусив губу, старательно печатал, клавиши упорно стучали. Колянко почувствовал, как у него пересохло в горле, и стал лихорадочно искать спички, которые держал в руках.
— И вы, пан, всё это видели? — бесстрастно спросил Дзярский, словно ошеломляющие показания Сюпки были всего лишь отчётом трамвайного контролёра.
— Видел, — ответил Сюпка, и голос его драматически задрожал.
— А чего же вы, пан, сейчас боитесь? — холодно повторил Дзярский: видимо, он считал, что сенсационные разоблачения Сюпки уже исчерпаны.
— Пан комиссар, — простонал Сюпка, вставая, потом снова сел, вытирая платком мокрый лоб, — мы на Варшавском узле знаем… нам известны… Мы слышали о таких историях, от которых лучше держаться подальше. Избави Бог узнать их поближе! Уж мы, железнодорожники, имеем на этот счёт своё мнение… Злых людей достаточно, пан комиссар, а такой злой человек способен на всё. Несколько железнодорожников уже закончили свою жизнь на рельсах, как этот Мехцинский.
— О чём вы, пан, говорите? — Дзярский взглянул на Сюпку так, что тот от страха зажмурил глаза.
«Конец! — с отчаянием подумал Сюпка. — Если теперь этот за меня возьмётся, то я до конца жизни отсюда не выйду…»
— О чём вы, пан, говорите? — повторил Дзярский. — Может, выскажетесь немного яснее? Какие-то факты? Конкретные случаи?
— Пан комиссар, — плаксиво начал Сюпка, — я не знаю. Я маленький человек… Чего вы от меня хотите? — Его лицо неприятно и смешно исказилось, слёзы потекли по морщинам. — Такая беда! И нужно же мне было при этом присутствовать! Что я могу знать о таких вещах? Разве мало было несчастных случаев с кондукторами под Воломином, под Тлушем, на станции в Зомбках? Отпустите меня, пан! Я уже сказал всё, что знаю. Разве я виноват, что люди убивают друг друга, как блох…
