Татьяна Гармаш-Роффе - Шалости нечистой силы
– Премного благодарен. – На этот раз Алексей сдержался и обозначил на лице лишь беглую любезную улыбку. – Мне не хватало именно этой связки между насильником и новоиспеченным политиком… Если пошарить по всевозможным партиям и партийкам – можно наскрести фотографии?
– По печати? Вряд ли, публикуют только лидеров. А он, судя по всему, недавно начал и пока где-то у кого-то за спиной маячит, не более…
– Ты права, конечно. Пошлю-ка я Ивана по партийным приемным с фотографией Стасика… Я позвоню, можно?
Александра кивнула, и через минуту Кис давал инструкции Ваньке: «Сделай на компьютере фотографию без бороды тоже, сможешь? Вот и отлично, одна будет с бородой, вторая – без. Выпиши из справочника по Москве все задрипанные партийки и политические организации, до самых вшивых. И вперед, по адресам к секретарям и секретаршам! Прихвати какие-нибудь конфетки, глазки сострой. Ну, если мужик, то тоже можно – некоторые очень падки… А говорить – говори, что ты из международной нотариальной конторы и что у него богатый брат-близнец обнаружился, который его разыскивает. Якобы кто-то видел его на каком-то политическом сборище, а больше ничего не известно. Что значит «не поверят»? Они же все телесериалы смотрят! Еще и не такому поверят, у нас народ с тренированным воображением! Вперед, Ваня!»
– Работы на месяц, как минимум, – сказал Кис, положив трубку. – И рискованно очень: слух о розыске может побежать впереди Вани. И тогда Артист насторожится. Но если повезет… Все равно другого выхода нет.
– Успехов, – сдержанно произнесла Александра.
Кис откланялся с глупой светской улыбкой. Спускаясь по лестнице, с досады стукнул изо всех сил в стенку кулаком.
Ну и что? Еще одна глупость: только кулак в кровь разбил…
«Если Александра права, – думал он в машине, слизывая выступившую на костяшках кровь, – если я верно смоделировал характер Артиста и его нынешнее положение, то ситуация у нас очень нехороша. Ну просто очень-очень нехороша… Любой вполне успешно устроенный, со связями и репутацией человек будет насмерть охранять свое положение. Причем «насмерть» в наше время отнюдь не метафора… Чего же ждать от Артиста, который положил годы и кучу разнообразных усилий для того, чтобы добраться до чего-то существенного? Этот человек не остановится ни перед чем, чтобы прикрыть свои тылы».
А его тылы не прикрыты. Ему мешает Стасик. Для Артиста было бы оптимальным решением предложить милиции и свидетельницам Стасиков труп. Труп в споры не вступает, не пытается доказать свою непричастность, не ищет возможных свидетелей для подтверждения своего алиби.
Но тут Кис быстро подсуетился – Стасика припрятал. Что должен делать Артист? Сдаваться он не намерен, это ясно. Он будет искать Стасика. Пока не нашел, но… Надо сказать Гале, чтобы прекратила на дачу ездить, – ее слишком легко выследить. Пусть Стас лучше сидит голодный, но живой. Впрочем, Кис сам его навестит, глянет, как там дела, а заодно и продукты отвезет. Он-то быстро распознает «хвост», если таковой возникнет…
Но пока что Стасика не нашли. И, видимо, не представляют, где искать. Галя туда ездит редко, а они, видать, до сих пор не сообразили, что она могла бы отважиться спрятать «преступника», которого ищет ее муж, на их собственной даче!
Значит… Ставки высоки, Артисту отступать некуда… Следовательно, теперь в опасности Вера Лучникова и Марина Кисловская. Две свидетельницы, которые способны его опознать.
Первая ласточка уже была: «журналист». Марина, как нарочно, подтвердила худшие опасения банды: категорически заявила, что сможет Артиста опознать. Они, возможно, поначалу обрадовались: Марина уверенно указала на Стасика! Но – Стасик пропал.
Что-то и Вера обронила о «странностях». Вечером он ее выспросит, не исключено – еще один привет от Артиста… Как досадно, что надо ждать до семи!..
Кис так разволновался, что готов был ехать к Вере сию секунду. Но на часах было пять, и ехать было бессмысленно…
Он без энтузиазма перекусил в центре – в «Макдоналдсе», назло вредной Александре, которая это заведение презирает. И, пережевывая невкусный хлеб с жирной котлетой, продолжал свои размышления.
Итак, обе женщины в опасности. Но до сих пор живы, хотя Артист уже делает круги вокруг них. Что это означает?
Означать это может две вещи: либо Кис ошибся, и свидетельницам ничего не грозит, и «жалостливый» Артист не собирается заходить так далеко, либо Артист готовит новый сценарий, для которого ему требуется время…
Беда в том, что Кис не знает, насколько подонок близок к финалу «сценария». А Марина к тому же что-то от него скрывает. Возможно, в ее «обстоятельствах» нет ничего общего со всей этой историей, но только теперь Кису все кажется подозрительным. А вдруг за «обстоятельствами» тоже стоит Артист?
У Киса от собственных догадок мурашки побежали по загривку. Он стремительно набрал рабочий номер Марины и закричал, забыв о соседях по столикам: «Нам нужно срочно встретиться! Прямо сейчас!»
– Сегодня не могу, – холодно-капризно ответила Марина.
– Отложите ваши дела, прошу вас! Поверьте, это очень важно!
Он понял, что Марина колеблется, и даже затаил дыхание в ожидании ее согласия…
– Не могу, – вдруг отрезала Марина. – Звоните мне завтра в любое время, договоримся. А сегодня я занята.
Гудки отбоя подтвердили ее несгибаемость.
Что же за дела такие неотложные у Марины Кисловской?
Кису оставалось надеяться только на то, что завтра еще не будет поздно.
Он позвонил Сереге на Петровку и, уворачиваясь от града встречных вопросов, поделился своими опасениями, закончив разговор при помощи старого трюка «алло, я тебя не слышу!». На душе немного полегчало: Серега – толковый мужик, быстро поймет, что к чему. Может, удастся выбить охрану для свидетельниц… Но полегчало именно что «немного».
Кис посмотрел на часы. Теперь к Вере, а после нее – прямиком к Марине: лучше с постели подниму, лучше невежливым покажусь, но ее предупрежу и об «обстоятельствах» выспрошу…
Странная Вера
Снедаемый беспокойством, он приехал к Вере загодя – в слабой надежде, что она появится раньше назначенного часа.
Но Веры дома не было, зря Кис жал кнопочку звонка, никто не шелохнулся за дверью.
Кис устроился ждать на широком подоконнике между лестничными пролетами подъезда, рассчитывая, что особо долго здесь сидеть не придется.
Однако примерно час пришлось ему слушать, как живет подъезд своей вечерней будничной жизнью: звуки телевизора, лай собачонки, детские голоса, плач младенца, томительный запах жареного лука и острый – чеснока, напомнивший, что от гамбургера остались жажда и изжога… За одной дверью ругались, голоса в повышенных тонах хорошо слышны, но слова невнятны – да зачем Кису нужны слова? В многомиллионном городе каждый вечер в ячейках квартир, сдобренная запахом жареного лука, озвученная телевизором, идет человечья жизнь: ругаются миллионы супружеских пар, ссорятся родители и дети, плачут младенцы, и лают собаки, и чей-то негибкий маленький пальчик тычет в клавиши фортепьяно, терзая слух…
В половине восьмого лифт затрясся и заскрипел – старый сетчатый лифт дома постройки 50-х годов, – и освещенная кабина остановилась на шестом этаже.
Кис осторожно слез с подоконника и мягко поднялся на лестничную площадку. На площадке было четыре квартиры, по две с каждой стороны; каждую пару дверей разделял выступ стены. Квартира Лучниковой была крайняя справа, и стоявшая к нему спиной русая женщина в песцовой шубке шарила в сумочке именно перед ее дверью. Стало быть, хозяйка явилась.
Ему не хотелось подходить сзади, пугать Веру, – именно так на нее напали бандиты. И потому, сделав пару шагов назад, на две ступеньки вниз, он ждал, пока она войдет в квартиру, чтобы потом позвонить в дверь, как приличный человек. Вытянув голову из-за лифта, он подсматривал за ней, ожидая. Вера все никак не могла нашарить ключи в сумочке, и Алексею вдруг показалось, что она пьяна.
Неожиданно Вера засмеялась и присела на корточки, пушистые полы шубы накрыли кафель ровным кругом. При этом она вполоборота повернулась к Алексею, и он разглядел и ее легкий профиль, и светлые пряди, выбившиеся из прически, и даже улыбку – остаток уже отзвучавшего смеха.
И еще он успел разглядеть большое темное пятно на рукаве светлой шубки. Возможно, в этом было виновато тусклое подъездное освещение, но Алексею почудилось, что это пятно крови.
Она подняла сумочку вверх дном и потрясла ее. Что-то в ней застряло, и Вера вновь тихо рассмеялась. Запустив руку в сумку, вытащила оттуда одну за другой две маленькие статуэтки из слоновой кости и поставила их сбоку от двери. Содержимое сумки тем временем, лишившись препятствия, водопадом ринулось на кафельный пол.
В разных регистрах заголосили шмякнувшиеся о кафель мелочи, тюбик помады докатился до ног Киса и поскакал, припевая, по ступенькам; что-то стукнуло погромче и позвонче, и Кис определил по звуку, что предмет отлетел в сторону верхнего лестничного пролета. Он высунул голову чуть подальше, чтобы разглядеть, но вещица оказалась вне зоны его зрения. Одновременно он снова услышал тихий смех Веры. Чему она смеялась, он так и не понял, только утвердился во мнении, что Вера пьяна.
