Инна Тронина - Ночь с четверга на пятницу
— Таня, он умер, — неожиданно для себя самого сказал врач.
Доктор намеревался поступить, как всегда, — отвести вдову в свой кабинет, усадить в кресло, незаметно приготовить валерьянку. Но сейчас чувствовал, что не в силах сделать всё это, и ощущение собственной вины не позволяет вести себя профессионально-участливо.
Татьяна вздрогнула, будто к ней прикоснулись раскалённым железом. Зрачки её мгновенно расширились — как у лежащего в палате мужа. Девочка чертила ножкой, переобутой в летнюю туфельку, на плиточном полу какие-то мудрёные фигуры, и даже не подняла голову, когда мать покачнулась и едва не упала. Врач вовремя схватил её за локоть.
— Как… умер? — Таня покрепче сжала в кулаке ручки пакета. — Я только что узнавала внизу… мне ничего не сообщили. Сказали, у него был следователь, но уже должен уехать…
— Это произошло совсем недавно и совершенно неожиданно. Аллергическая реакция организма. Я вам потом всё объясню. Состояние развивается так быстро, что при всём желании можно не успеть принять меры. Здесь именно этот случай и имел место. Примите мои самые искренние соболезнования, Танечка. Он уже шёл на поправку, но… Организм дал сбой.
— Но его… пытались реанимировать? Можно было спасти?
Таня прижимала к своему боку светлую, в кудряшках, головку дочери.
— Мы сделали всё, что могли. Поверьте, нам тоже тяжело в таких случаях бывает. Реанимационные мероприятия не всегда успешны. — Врач ни на секунду не забывал, как всё было в реальности, и потому спешил закончить разговор. — Точная причина смерти будет названа после вскрытия. Мы ещё побеседуем с вами попозже. А сейчас, извините, я не могу пропустить вас с ребёнком в палату…
Больше всего на свете Савелий Ионович боялся, что Зимина сейчас расплачется, раскричится, начнёт качать права и побежит по начальству. Но она вдруг поникла, и сумка в её руке будто потяжелела в десять раз. Тонечка попрыгала на одной ножке и, закинув голову, посмотрела в мрачное лицо врача светло-карими весёлыми глазами.
— Он… там? — Таня взглянула на дверь в палату.
— Да, он там. Сейчас его увезут. Если хотите, пройдёмте в кабинет. Вам не нужно сейчас здесь присутствовать.
— Мам, ну когда мы к папе пойдём? — вдруг закричала Тонечка, которой надоело ждать. — Он мне «мультяшки» обещал купить, когда приедем!
— Погоди, доча, не кричи.
Татьяна, наморщив лоб, пыталась привыкнуть к своему вдовству, осмыслить слова врача; но не могла.
— Какие «мультяшки» в больнице? Я потом тебе куплю.
— Обещал купить, а сам в больницу лёг! — пробурчала Тонечка, выписывая тоненькими ножками восьмёрки и нули.
Одетая в вязаную, жёлтую с чёрными полосками, кофточку, она походила на неутомимую пчёлку. Над её капюшоном торчали усики с шариками на концах. Татьяна, худощавая блондинка с волосами до плеч, несмотря на молодость, отмеченная печатью тяжкой женской доли, смотрела на своего резвящегося ребёнка серыми, полными слёз глазами.
— Простите, что вмешиваюсь в ваш разговор. — Диана старалась улыбаться как можно приветливее. — Я — следователь прокуратуры. Приехала допросить Егора Владимировича по поводу того самого происшествия на парковке. Он успел дать, показания, но, как видно, переволновался. Воспоминания, сами понимаете, не из приятных, а пришлось восстанавливать мельчайшие подробности. Ему сделали укол, чтобы успокоить. Всё, как раньше, поэтому никто не ожидал. Я — в первую очередь! Это было ужасно! — Диана взглянула в измученное лицо вдовы Егора. — Я собиралась уходить. Он заснул. И вдруг захрипел… Сказал только, что будто камень на груди лежит. Вдох получается, а выдох — нет. Прошло всего несколько минут. Я сразу же кликнула сестру, послала за доктором. Но, к сожалению, оказалось поздно. Вы не смотрите на меня так, Татьяна. Через некоторое время вы могли оказаться рядом с ним…
Диана взяла ребёнка за другую ручку, и Тоня, обрадованная вниманием красивой тёти, просияла до ушей, показав мелкие молочные зубки. Татьяна молчала — голос Дианы доносился до неё, как сквозь вату.
— Егор Владимирович говорил, что собирался дочери купить мультики. Как там? «Минипуты? Вроде бы ещё «Пчела Майя», «Летучий корабль»…
— Ещё «Добрыня Никитич и Змей Горыныч!» — подсказала Тонечка.
— А как зовут твоего котёнка? — продолжала Диана, наклоняясь к девочке. — Папа и про него говорил…
— Его зовут Мартин. Мы ему игрушечную мышь привезли, а старую он погрыз!
Тонечка была рада поболтать с Дианой, которая старалась не смотреть в глаза вдове и преувеличенно-оживлённо интересовалась делами ребёнка.
— Папка ему когтеточку сделал. Пень верёвкой обкрутил и приклеил…
Услышав слова дочери, Таня зарыдала, раскачиваясь из стороны в сторону. Савелий Ионович, боясь, что санитарам придётся вывозить тело в её присутствии, осторожно кашлянул.
— Пойдёмте ко мне в кабинет. Здесь недалеко, на этом этаже. И вы с девочкой там побудете пока. А потом я скажу вам, когда явиться за медицинским свидетельством и за теми вещами, что были на Егоре Владимировиче в момент поступления…
— А я тем временем куплю тебе мультики, — пришла на выручку врачу Диана. — Прямо сейчас поеду и куплю. Хочешь, Антонина?
— Хочу! — захлопала в ладоши девочка. — Сейчас, да?..
— Да. — Диане хотелось что-то сделать для этой несчастной семьи, которую она фактически лишила отца. — Если вы подождёте меня здесь, но я постараюсь. Татьяна, слышите? Не нужно пугать ещё и девочку. Пусть хоть она чему-то порадуется…
— Дурашка ты, дурашка маленькая! — плакала Татьяна, снимая со вспотевшей Тониной головки капюшон маскарадного костюма и приглаживая её короткие смешные косички, торчащие в разные стороны. — А братишка-то твой папу не увидит! — Заметив, что врач и следователь переглянулись, она пояснила: — Летом второго жду. Вчера на УЗИ была — сразу, как приехали… Егор сына хотел. И материнский капитал обещали…
— Пойдёмте! — заторопился доктор. — Тем более вам не нужно сейчас изводить себя. — Он бережно поддержал Таню под локоть.
Тонечка, счастливая, как весенняя пташка, была готова немедленно ехать за мультиками вместе с рыжеволосой тётей. Диана грустно смотрела на неё и думала, что в детстве всё кажется мультяшками. Нет настоящего горя, унижающего страха, и самой смерти нет.
— Обязательно дождитесь меня! — попросила она, закрывая за Таней, её дочерью и врачом дверь кабинета.
Она уже придумала предлог, чтобы вернуться на службу позже намеченного. О том, что вечером придётся ехать на дачу Алексея Василенко, Диана старалась не вспоминать.
— Мне теперь всё равно.
Татьяна поставила на кресло ненужный пакет. Села рядом и затащила Тонечку себе на колени. Диана Скляр быстро вышла, потом побежала по коридору к выходу на лестницу. И у дверей палаты лоб в лоб столкнулась с санитарами.
Красная «Мазда-5», за рулём которой, позёвывая от усталости, сидел Павел Бушуев, въехала в Москву со стороны Новокосино. После того, как в деревне близ Павлова Посада он проводил в последний путь свою злополучную сестру Галину и оставил в местном СИЗО племянника Ванюшу, завернул в Рязань, к друзьям, и от души похвастался «Маздой».
Никаких нежных чувств Павел к сестре не испытывал, особенно после того, как та едва не засадила его на скамью подсудимых. И, самое главное, ради кого, блин! Ради Иванушки, который прикончил её ударом обуха в висок за то, что давала из своей закачки ему на водку. Ради того самого сожителя, который исчез в неизвестном направлении несколько лет назад. А хоронить Галину пришлось братишке, потому что больше было некому. В деревне и так-то осталось полторы бабульки, и те только перекрестились, узнав, что Ванька Бушуев надолго сел. Полусгоревшая изба торчала посреди деревни, и над ней с карканьем кружилось вороньё.
После этого Павел не нашёл в себе сил сразу же вернуться в Москву, и потому на два дня задержался в Рязани. Его просили погостить подольше, обещали досуг с баней и девочками, но Павел и так отсутствовал в Москве слишком долго. Он ничего не объяснил ни Любаше, ни Егору, и Артуру Тураеву не успел доложить обстановку. Только позвонил после возвращения из ночного клуба «Мост» на городской телефон Норы Мансуровны и доложил, что всё идёт по плану.
Собирались встретиться где-нибудь ночью и поговорить более подробно, наметить дальнейшие шаги. Тураев снова работал на заправке, и Павел вполне мог подъехать к нему, не вызывая подозрений. Но внезапно на мобильный прорвался внук одной из старух-соседок Галины по деревне, сообщил о трагедии. Пришлось всё бросить и ехать туда.
Сначала Павел планировал вернуться через три дня, потом продлил срок ещё на три, и в Рязани добавил два. Получилось, что в столицу он торжественно въехал утром девятнадцатого января, пропустив ежегодные крещенские купания. По случаю тёплой зимы проруби он не нашёл, а заходить в воду с пляжа, как летом, ему не хотелось. Покрутившись по берегам Оки в поисках подходящего места, Бушуев махнул рукой и повернул к Москве. Сейчас он отоспится с дороги, а завтра съездит в Дорохово к Тураеву, который, наверное, его давно склоняет по всем падежам…
