Юлия Эльская - Не запирайте вашу дверь
— Не смотри туда! — накинулась я на нее, стараясь не повышать голос, чтобы, кроме подруги, меня никто не услышал. — Нам туда смотреть нельзя, чтобы никто не подумал, что мы здесь костер специально зажгли! Мы с тобой должны на наш участок смотреть, а за ним Наталья наблюдает, в крайнем случае я повернусь. Ты об этом еще помнишь, Наталья?
— Да, тетя Юля, — скромно ответила Наталья и, переломив в середине ветку боярышника, бросила ее в печку. — Он по участку ходит, уже в джинсовом костюме. Флейту в сумку положил. Наверное, скоро уедет.
Вика опустила палку, и пиджак упал в бочку. В отместку бочка плюнула на нее клубом серого дыма. Моя подруга закашлялась, отвернулась, сделала шаг в сторону и окинула взглядом участок зятя.
— Так нельзя! — возмутилась я. — Ты весь наш план сорвешь. Все должно быть естественно: мы случайно туда дымим и на результаты внимания не обращаем.
— Я не смотрю, — возмущенно заявила она, вытирая вызванные едким дымом слезы. — Я подышать повернулась.
— Отвернись оттуда и дыши спокойно в другую сторону!
— Я что, когда смотрю, не дышу?!
— Я, когда дышу, не смотрю, — убежденно заключила я.
Пиджак догорел, Вика с Натальей набросали в печку веток и дощечек, а я отправилась за следующей порцией дымящих предметов. В числе прочего я принесла пару старых Викиных зимних сапог «на манке» и еще один непарный сапог, детский. Он полетел в костер первым и сразу загорелся — сначала подметка, потом кожа сбоку, где молния…
— Хорошо горит, то есть плохо, без дыма, — посетовала моя подруга. — Видно, кожа натуральная. Брось туда какой-нибудь резины.
Я швырнула в печку сапоги, они задымили, едкий дым пошел точно к дому зятьев и вплыл прямо в раскрытое окно.
Из комнаты выглянул Антон, огляделся, потом закрыл окно и через минуту показался на крыльце. В это мгновение у меня появилась новая идея.
— Как только зять выйдет с участка, — зашептала я Вике, схватив ее за рукав, — ты должна радостно броситься к нему — как будто ты его давно простила! — и громко, очень громко сообщить, что мы, во-первых, сегодня уезжаем, а во-вторых, что у нас замок сломался, и дверь не запирается. Ты меня поняла?
Вика кисло кивнула.
— Что мы уезжаем, да, это я понимаю, я сама собиралась ему сказать. А про замок зачем?
— Чтобы ему не пришлось в окно лезть или дверь ломать!
Я бросила в печь старую пленку, которой уже нельзя было закрывать грядки, а сверху — куртку. Наталья добавила несколько старых, толстых литературных журналов, и огонь снова исчез.
— Стойте, — воскликнула Вика, — вы его воздуха лишили. Надо все это разгрести, где моя палка? Ну, такая, как это… шуровалка? Которой шуруют!
— Шуруйка, — подсказала я.
— Шуровка, — предложила Наталья.
— Ну да, где она? Вы ее сожгли?
— Мам, зять идет, — резко повернувшись к нашему участку, прошептала Наталья.
Моя подруга на секунду застыла, а потом, мгновенно настроившись, очаровательно улыбнулась выходившему из калитки зятю.
— Игорь, ты уже уезжаешь? Так рано? — приветливо защебетала она, отгоняя дым рукой. — Через час мы тоже поедем, может быть — подождешь немного?
— Нет, не могу, — ответил тот, подозрительно посмотрев на нас. Антон, его сын, застыл у калитки. — Меня сын провожает.
— А у нас замок в доме сломался, дверь не запирается, — как ни в чем не бывало продолжала Вика. — Мы за новым замком поедем, страшно ведь ночевать, когда дверь закрыть не можешь.
— Пойдем, Антон, — посмотрев на часы, сказал зять приросшему к калитке сыну. — До свидания, Вика.
— Больше дров в костер не подкладываем, не для кого, — подвела итог моя подруга, когда они скрылись за поворотом. — Пока эти догорят, мы успеем собраться. И Антон вернется.
Примерно через час мы все — вчетвером — переоделись в городскую одежду, положили в сумки свитера и бутерброды и завесили окна занавесками. Затем мы с Викой, с сумками в руках, вышли на улицу. Проинструктированная Наталья отправилась на другой конец нашего участка.
— Наташа, иди быстрее! — громко закричала Вика, когда Наталья дошла до сарая. — Мы опаздываем!
— Сейчас, я уже иду, — крикнула в ответ ее дочь и не сдвинулась с места.
— Наташа, где ты? — через полминуты снова закричала Вика. — Мы ждать не будем! Папа! Бери свои сумки!
Подошел Владимир Яковлевич, пока еще без вещей — просто чтобы сориентироваться, накрыл стиральную машину ее родной крышкой, ушел на участок, потом тихо, не хлопая дверью, запер дом и вместе с внучкой вернулся к нам.
На участке напротив мелькнул Антон, и мы, громко переговариваясь, направились к станции.
На платформе мы дождались электрички, подошли к ее дверям, но в последний момент в нее не сели.
Электричка ушла, мы тихо спустились с пустынной платформы и скрылись в лесу. Добравшись по лесу до лесной калитки, мы вошли в нее; оглядываясь по сторонам, быстро достигли участка Ираклия и через него пробрались к себе.
Владимир Яковлевич осторожно открыл дверь дома, мы вошли, потихоньку переоделись, спрятали сумки и бесшумно съели бутерброды, запив их соком из пакета. Чашки после сока в целях маскировки мыть не стали, а просто убрали в буфет.
— Свет не зажигаем, радио и телевизор не включаем, занавески не раздвигаем, — предупредила Вика. — Уже десять! Папа, иди в комнату, а ты, Наташенька, наверх, там безопасней. Возьми, на всякий случай, молоток, а дедушке отдай топор. Юль, мы с тобой — на лавку. Пора.
Тепло одевшись, захватив зонтик и игрушечный пистолет в черном чулке, мы устроились на скамейке под яблоней и приготовились ждать. Сидели тихо, не разговаривая, только руками размахивали — отгоняли комаров.
Везде было тихо, но именно это и не давало мне покоя. Не то чтобы я не была уверена в правильности своих выводов, но сердце все же нервно подрагивало…
А вдруг он не придет? Нет, не может быть. Но вдруг?..
Пожалуй, надо вернуться назад, к началу моих рассуждений. Их основой было то, что объединяло Розу, Аллу Павловну, сторожа Федора Николаевича и, как ни странно, меня. Все мы, так или иначе, ругались с подростками. И вот кое-кто в отместку…
Короче, как только уезжает его отец, а также хозяева нужных ему участков, он залезает в эти дома. Как еще он, с его точки зрения, может им отомстить? Только так: влезть и все перерыть, и тем самым заявить о своем присутствии. А брать вещи из дома ему совсем ни к чему. Что он будет с ними делать? Продавать? Зачем Антону лишние хлопоты с риском попасться?
Что там еще осталось, большие замки? Так ведь с замками лезть интересней; к тому же сразу ясно, что в доме никого нет.
А его следы у нашей калитки… Правильно, они и должны там быть, ведь он к нам за ведром приходил.
Живет он рядом и, конечно, все про всех знает. Так что все складывается в общую картину…
Наконец щелкнула калитка.
Было уже совсем темно, и в этой темноте к дому скользнула долгожданная тень. Потом вторая тень, потом третья. Их было трое! На такое количество мы не рассчитывали!
Вика вцепилась в мою руку. Пока они не открыли дверь, нам вставать со скамейки было нельзя. Мы нервно ждали.
Вот один из них медленно забрался на крыльцо, легко открыл дверь и шагнул внутрь. Секунд через пять двое других последовали за ним.
Вику словно ветром сдуло со скамейки, я едва успела ухватить ее за куртку.
— Не торопись, — зашипела я. — Успокойся, у нас еще есть несколько секунд.
Мы подкрались к крыльцу, беззвучно поднялись по ступенькам и открыли дверь. Держа перед собой пистолет, Вика шагнула к столу, а я, оказавшись близко от выключателя, хотела включить свет. Освобождая для этого руку, я осторожно положила зонтик на холодильник и потянулась к выключателю; зловредный зонт тут же решил раскрыться, он подпрыгнул и выстрелил в то самое мгновение, когда зажегся свет, и это произвело удивительный эффект.
Мы увидели уже знакомых нам подростков, с Антоном во главе, а они — Вику с пистолетом, услышали звук выстрела, из комнаты сразу же выскочил Владимир Яковлевич с поднятым топором в руках, и потрясенные «грабители» в панике попытались сбежать.
Двое, в том числе Антон, бросились к выходу, оттолкнув меня от двери, и с криками слетели с крыльца. Третий споткнулся о стоящее около плиты ведро с водой, опрокинул его, отчего вода толстым слоем растеклась по полу, поскользнулся и шлепнулся, взмахнув руками, на мокрый пол. А сверху ему на живот с табуретки свалился телевизор.
Вопли на крыльце нас не взволновали — мы стонали от хохота, глядя на растерявшегося парня, лежащего в луже воды в обнимку с телевизором.
— Там, на крыльце, кто-то, о-ой, — согнувшись почти пополам, выдохнула я, — наверное, он там ногу сломал.
— А этот — о-ох! — этот, ой, я сейчас умру, — судорожно всхлипнула Вика, — вот этот цел остался. О-ох!
