Андре Банзимра - Приговорённый обвиняет
Прижавшись к решеткам, заключенные напоминали испуганных птиц в клетках.
Дверь коридора открылась. Двое вооруженных охранников подошли к столу. Они откинули Вильяма Ли на металлическую спинку стула, похлопали по щекам. Надзиратель оказывал не больше сопротивления, чем восковая кукла.
Один из охранников выпрямился, положил палец на спусковой крючок своего автомата и тяжелым взглядом обвел камеры.
Его товарищ протянул руку, собираясь взять телефонную трубку.
— Нет! — остановил его первый охранник.
Они обменялись несколькими словами. Тот, который собирался звонить по телефону, повернулся и быстро вышел из помещения.
Вскоре появилось подкрепление в лице еще трех охранников. Двое из них встали по обе стороны двери, в то время как третий со связкой ключей обошел все камеры и проверил замки.
Немного спустя пришел директор тюрьмы в сопровождении помощника. Они, в свою очередь, склонились над неподвижным телом Вильяма Ли, покачали головами и пробормотали что-то неразборчиво.
Люди все прибывали. Вскоре их было уже вдвое больше, чем в «парадные» дни, когда производились казни. Среди собравшихся заключенные узнали тюремного врача Брайана. Пока тот осматривал умершего, в коридоре стояла полная тишина.
Директор тюрьмы Дуглас Кристмас был бледен как полотно. Врач что-то начал говорить, но он, казалось, ничего не слышал. И только когда один из охранников потянулся к телефону, директор тюрьмы спохватился.
— Нет, — произнес он, — Не отсюда.
Кристмас сказал несколько слов одному из своих подчиненных. Тот повернулся и бегом покинул отделение. Затем директор сделал знак приблизиться надзирателю Эрнесту Миджуэю и что-то сказал ему на ухо. Надзиратель кивнул, вышел на середину коридора и громовым голосом объявил:
— Заключенным категорически запрещается переговариваться. Всякое нарушение приказа повлечет за собой наказание.
Лига, представляющие официальные следственные органы, прибыли на место минут через сорок. Тюремный врач, заметив среди них, как ему показалось, человека, возглавляющего группу, подошел к нему и представился:
— Доктор Брайан. Судебно-медицинский эксперт.
Пришедший холодно посмотрел на него.
— Инспектор Дэвид. Какова же, по-вашему, причина смерти?
— Здесь не может быть никакого сомнения. Отравление цианистым калием.
Инспектор сделал несколько шагов по, направлению к трупу.
— В этом стакане наверняка еще удастся найти следы циана, — продолжал врач.
— На анализ! — бросил инспектор одному из своих подчиненных и кивнул фотографам.
Сразу же вспыхнули блицы.
— Здесь слишком много народу, — проворчал инспектор.
Его взгляд пробежал по лицам и остановился, на одном из них.
— Вы директор тюрьмы?
— Да.
— Не могли бы вы распорядиться освободить помещение?
Директор отдал приказ и собирался также удалиться, но инспектор задержал его.
— Мне понадобится ваш врач, — сказал он.
— Я в вашем распоряжении, — заявил доктор Брайан.
— Вы можете сказать, когда наступила смерть?
— Примерно час назад.
— Кто и когда обнаружил тело? — Полицейский инспектор повернулся к директору.
— Двое из моих служащих. В самом начале восьмого. Это время ужина заключенных. В отделении приговоренных к смерти мы принимаем особые меры предосторожности. Перед приходом служащих, доставляющих ужин, надзирателю всегда звонят по телефону: нужно убедиться, что все в порядке… Несколько лет назад у нас был побег, — добавил директор, как бы извиняясь.
— Понимаю. И надзиратель не ответил?
— Вот именно. Тогда двое охранников немедленно прибыли, на место, обнаружили тело и подняли тревогу.
Инспектор подошел к столу надзирателя и окинул, его рассеянным взглядом.
— Кто-нибудь прикасался к телефону? — поинтересовался он.
— Нет, — с удовлетворением ответил директор. — Мои люди проявили осторожность.
— Вот как? — заметил инспектор. — А почему? Разве не проще было позвонить отсюда, чтобы поднять тревогу?
— Мы решили, — пробормотал растерянно директор, — что лучше ни к Чему не прикасаться. Я думал, вы будете снимать отпечатки пальцев.
— Вряд ли отпечатки нам смогут что-нибудь дать. Но если я вас правильно понял, вы не исключаете возможность преступления?
— Но, — пробормотал Дуглас Кристмас.
— Разве нельзя предположить самоубийство?
— Я бы очень хотел, чтобы расследование показало, Что это было именно так. Но, увы, говоря откровенно, я не допускаю мысли, что мой подчиненный выбрал это место, чтобы покончить счеты с жизнью.
Инспектор прищурил глаза.
— Как его звали?
«Именно с этого он должен был бы начать», — подумал удивленно директор, однако назвал имя и фамилию покойного.
Инспектор отошел на несколько шагов. В отделение вошли двое санитаров с носилками. Они положили на них тело и унесли. Вильям Ли, честно отслужив двадцать семь лет, не дожил тринадцати месяцев до пенсии.
* * *
Адамс не мог сказать, что ему совсем не был знаком человек, который вошел в его камеру.
Инспектор допросил уже пятерых заключенных и собирался задать вопросы шестому. До этого времени он не узнал Адамса, и, когда они оказались лицом к лицу, инспектор не смог скрыть удивления. Однако он быстро овладел собой, и голос его прозвучал почти равнодушно:
— Никогда бы не подумал, что встречу вас…
— …здесь, — с горькой иронией продолжал Адамс.
Они внимательно всматривались друг в друга.
— Нельзя сказать, чтобы заключенные облегчили мне задачу, — сказал полицейский инспектор. — Они встретили меня враждебно: либо молчат, либо насмехаются.
— А что вы думали? — зло спросил Адамс. — Эти люди скоро умрут, казни начнутся через десять дней. Вся ваша возня их не интересует.
Инспектор Дэвид поморщился, он был шокирован резкостью ответов.
— Понимаю, — сказал он, — вы перешли в другой лагерь.
— Меня поместили в другой лагерь, — поправил Адамс, — это не одно и то же. Но не думайте, однако, что я откажусь вам помочь.
Инспектор Дэвид с интересом посмотрел на Адамса, а тот продолжал:
— Вильям Ли умер примерно за десять минут до прихода охранников — между без четверти и без десяти семь. Именно в это время я слышал, как он наливал себе из бутылки пиво. И думаю, версию о самоубийстве вы можете отбросить. Вильям Ли не мог покончить с собой.
— Почему?
— Я не так уж много обращал внимания на этого незаметного человека. Он был способен в день казни с полной искренностью спросить у осужденного, хорошо ли тот спал. Все от него отмахивались, как от надоедливой мухи. Но я достаточно наблюдал его, чтобы с уверенностью сказать: он был не из тех, кто кончает жизнь самоубийством.
— Что вы можете об этом знать? — возразил Дэвид. — Возможно, у него были личные неприятности, и в этом случае… Я думаю, ему легко было раздобыть в тюрьме цианистый калий.
— Нет… Нет…
Адамс прикрыл глаза, чтобы восстановить образ покойного.
— Еще сегодня он подошел ко мне, чтобы сказать несколько приятных слов о моей матери. Он проявлял интерес ко всем, всех опекал. Ему, вероятно, казалось, что мы в нем нуждаемся.
— Нельзя ли допустить, — заметил Дэвид, — что работа в тюрьме расшатала его нервы? Постоянный контакт с приговоренными к смерти мог в конце концов подточить его психику…
— Этот контакт, — возразил Адамс, — Вильям Ли выдерживал в течение почти тридцати лет. Он был старейшиной среди тюремного персонала.
— Но как это могло произойти? Кто мог подложить яд в его стакан?
— О, это могли сделать многие, — ответил заключенный. — Сегодня днем более десяти человек имели возможность подойти к столу надзирателя.
— А нельзя ли попытаться определить время, когда яд оказался в стакане?
Адамс прикрыл глаза, чтобы сосредоточиться.
— Я думаю, это должно было произойти до пяти часов.
— Почему?
— Потому что в пять часов Вильям Ли принял дежурство у другого надзирателя, а после этого в отделение никто не входил до момента, когда пришли охранники. Сегодня утром, около девяти, Ли ушел с дежурства, оставив на столе, как он это часто делал, стакан с недопитым пивом. Он был до него великий охотник и, хотя администрация это запрещает, всегда хранил здесь запас. Когда сегодня вечером, незадолго до семи часов, он взялся за свой первый стакан, все и произошло.
— Значит, между девятью утра и пятью пополудни кто-то…
— О, я думаю, этот отрезок времени можно еще уменьшить. С девяти до часу, насколько мне помнится, к столу надзирателя никто не приближался. В полдень, правда, дежурные приносили суп, но они подходили только к камерам. У каждого из них было по бидону в руке, так что трудно себе представить, как они могли бы бросить яд в стакан.
