Дерек Марлоу - Чья-то сестра
— Думаете, насовсем потерялась, мистер Брэкетт?
Тот промолчал. Дверь закрылась, Брэкетт стоял, прислушиваясь к шагам, медленно спускающимся по лестнице.
Машина чуть помедлила наверху пандуса и плавно покатила вниз, в полумрак подвала. Рабочий гаража, негр, прислонившись к металлическим перилам, обернулся и помахал, указывая на цветные стрелки на цементном полу.
Водитель, подняв стекла, как было велено, медленно въехал на поворотный круг. Тут же застонал механизм, зубцы сцепились. машина стала вращаться, пока не оказалась перед рядами щеток, ножей и струями воды. Опустились в пазы шины, машина накренилась вперед, и на ветровое окошко хлынуло мыло, превращая стекло в радужное небо. Стонала в приемнике музыка, и пассажир остановил переключатель на джазе «Биг Бэнд»: «Пойте. пойте, пойте!» Машина прошла одну завесу. другую, водитель увидел, как спустились гигантские вращающиеся щетки, заелозили и по капоту и крыше, точно неведомые ночные страшилища, привлеченные светом. Водителя затрясло: рывком потянув ручной тормоз, он поставил машину на задний ход, колеса начали сминаться и намертво застряли в пазах, машина запрокинулась набок в водопаде воды и крошеве стекла. Водитель обернулся: отлетевший подшипник с разгона ударился о ближайшее ограждение; обернулся на пассажира, когда мыльная пена хлынула через пазы, решетку, захлестнула башмаки; открыл рот в крике, а пассажир подбодрил:
— Вот правильно! Давай, Крошка, давай! Разевай ротик пошире! Хлебай себе вволю!
Пятая
Брэкетт мчался в Саусалито и только на миг, из любопытства, чуть сбросил скорость на мосту Золотых Ворот, чтобы посмотреть на место, где произошел несчастный случай. На выезде Брэкетт взял вправо и поехал по западному берегу Залива мимо Главного бульвара Саусалито, пока наконец не увидел неоновую вывеску — стыдливое признание: «свободные места есть». Он остановился у ворот «Стоянки и Отдыха».
Мотель как мотель. Истинный символ Америки воплощался у Брэкетта не в горячих сосисках, бейсболе и кока-коле, хотя их рекламировали на каждом шагу; нет, для него символ Америки — мотель. В нем отцы-основатели, утаившие свои подлинные имена, навеки запечатлели образ нации. «Стоянка и Отдых», понимая, что здесь все-таки Саусалито, а не окраина Детройта, попытался прикрыться личиной благопристойности, но не обманул бы и летучую мышь. Не обольщаясь декором, Брэкетт прошел мимо конторки к комнате 41, находившейся в дальнем конце коридора. В номере было тихо, как в погребальной урне.
Стукнув раз-другой, Брэкетт толкнул дверь, удивляясь, что она не заперта. В комнате никого, но было видно, что тут дрались — на полу валялся перевернутый стул, лампа разбита, изверг свое содержимое чемодан. Но дрались явно недолго и невсерьез. Крови и никаких признаков трагедии не было. Видно, пришелец застиг Лумиса врасплох, тот оказал слабое сопротивление — так, для формы, — и его увели, наверное, ткнув пистолет под ребро.
Кляня себя, Брэкетт зло выругался, думая, что, может, все происходило в ту самую минуту, когда он смаковал виски или восхищался видом Залива. Правда, не так уж он и виноват, приехал, когда просили, даже на пять минут раньше. Но оправдание жалкое. Разве трудно было догадаться? Он же видел лицо Лумиса, разглядел его ужас… Брэкетт наскоро пересмотрел ворох вещей в углу — ничего примечательного; толкнул дверь в ванную — опять ничего; раковина, полотенца, мыльная пена для бритья, коробка салфеток и… женщина. Скорчившаяся на полу, дрожащая, голая. Она смотрела на него, обезумев от страха. Брэкетт прикрыл дверь.
— Все в порядке… — невпопад заметил он. — Вы в безопасности. Я — друг Лумиса. Тут никого нет. — Брэкетт широко распахнул дверь в комнату. Подойдя к кровати, он разыскал платье, сбившийся комочек белья и вернулся в ванную. Женщина так и не шелохнулась. — Вот, возьмите. Так и простудиться недолго.
Женщина уставилась на одежду, упавшую к ее ногам. Брэкетт скромно отвернулся, чтобы не стеснять ее, как вдруг та извилась и налетела на него, молотя кулаками. Брэкетт перехватил ее запястья, влепил пощечину и оттолкнул к стенке. Когда женщина попыталась укусить его, отвесил еще одну.
— Да стойте же! Я не собираюсь обижать вас! — закричал он, поднимая ее с пола. У женщины полились слезы, и она свалилась на крышку унитаза, цепляясь за Брэкетта. Тот поддержал ее за талию и потянулся за полотенцем прикрыть плечи.
— Я Уолтер Брэкетт, — сказал он, присаживаясь перед ней. — Пришел к Лумису. Он ведь был тут, правда?
Женщина кивнула.
— Хорошо. Так что же произошло?
Молчание. На полных руках Брэкетт приметил пятнышки от уколов, женщина быстро прикрылась полотенцем.
— Да не волнуйтесь! Я не из полиции. Разыскиваю вашего друга, только и всего.
Женщина медленно подняла голову (выцветшие голубенькие глазки, шея в веревках вен), долго смотрела на Брэкетта и наконец произнесла:
— Он убьет его.
— Кто?
— А мне приказал оставаться здесь… пригрозил, что если я двинусь с места…
— Но, послушайте, он же ушел. Понимаете? Здесь никого нет. Вы в безопасности. — Для пущего эффекта Брэкетт пошире распахнул дверь. — Кто же это был?
Женщина отвернулась — вздернутый подбородок, упрямо закушена верхняя губа, карикатурный вызов.
— Ну, ладно. Хоть опишите его. Какой он? Старый? Молодой?
— Черный.
— Черный? — удивился Брэкетт. — Он — черный? Вы про цвет кожи? Или что другое?
Женщина замялась.
— Черный…
— Не очень-то вы уверены.
— Черный. Все они черные. Разве нет?
— Кто именно? — Брэкетт вздохнул, зажег сигарету, чтобы чем-то заняться. — А я? Я тоже черный?
Снова пожатие плеч. Сцена напоминала Брэкетту детские капризы, когда отпрыск семьи (непрерывно вопрошаемый «Что с тобой, детка?») не желает ни во что играть.
— Да послушайте же, мне обязательно нужно разыскать его. А вы оставайтесь здесь. Здесь вы в безопасности. Заприте дверь.
Он поднял платье, положил ей на колени.
— Не знаете, куда они пошли?
— Нет…
— Может, что говорили?
— Нет…
— Ладно, спасибо. — Брэкетт направился к двери. — Между прочим, а как вас зовут?
— Норма Уитли.
— Вы хорошо знали Лумиса?
Молчание. Впрочем, не все ли равно.
— Ладно. А случайно вам не знакома некая Мэри Малевски?
Женщина покачала головой, ее опять пробрала дрожь.
Брэкетт приостановился, окинул взглядом грязную, жалкую комнатушку.
— Простите, если чем обидел, — коротко произнес он и вышел, а женщину стало рвать — голова была опушена между колен к блестящему розово-голубому кафелю пола.
Старик у конторки осведомился, не коп ли он. Нет, ответил Брэкетт, ему надо кое-что узнать, но все, чем он располагает, — 20 долларов.
— «Плимут». Синий.
— Лумиса?
— Приехал на нем, а там кто же его знает?
— За рулем сидел он или кто другой?
— Какой такой другой?
— А разве вы больше никого не видели?
— Только Лумиса. Да я особо и не присматривался.
— А куда он поехал — не заметили?
— Куда?
— Ну да. Направо? Налево?
— Нет. Прямо. Поехал прямо. Через улицу.
— Это куда же? — Брэкетт озадаченно взглянул в окно.
— Как куда? На мойку машин. Куда еще можно ехать через улицу?
Уже на бегу Брэкетт понял, что опоздал. У пандуса было полно народу; пробиваясь через толпу, не вслушиваясь в гомон, он неотрывно смотрел на синий «плимут», не сомневаясь, что внутри Лумис. Из-под машины выползали, вскипая и опадая, пузырьки мыльной пены — густо-розовой.
— Кто умер? — допытывалась какая-то женщина. Отвернувшись от «плимута», Брэкетт подошел к металлическим перилам. Рабочий гаража протянул ему сигарету.
— Во, месиво! Видели?
— Какого цвета погибший? — поинтересовался Брэкетт, глядя на бледные пятна лиц у входа.
— Как это, какого цвета?
— Ну, белый или черный?
— A-а. Белый. Вернее, то, что от него осталось. С чего это вы вдруг?
— Больше никого в машине не было?
— А что? Вы — коп?
— Нет.
Кто-то допытывался, вызвали ли полицию, но ответа не потребовалось: уже слышалось тонкое завывание полицейской сирены.
— Где-нибудь поблизости можно выпить? — спросил Брэкетт.
Когда он час спустя вернулся, подвал гаража гудел. Было душно, кондиционер едва работал. У агрегата мойки суетилось человек тридцать, не меньше; детективы, стенографы, фотографы, эксперты из полицейской лаборатории, медэксперты, патрульные, представитель окружной прокуратуры, рабочие гаража, зеваки и на переднем сиденье «плимута» труп Лумиса.
У конторки владелец добивался компенсации за сломанный механизм «Чудо-автомойка», его вежливо попросили изложить все претензии письменно. Вежливостью одаривали немногих. В дальнем углу пристроился высокий худощавый парень, Симмонс, с явным разочарованием наблюдавший за происходящим.
