А. Шантарский - Не верь
— Всего двадцать четыре раза по мягкому месту, даже почувствовать не успеешь, — усмехнулся другой.
— Может, через то место до тебя быстрее дойдет? — не остался в стороне и старый знакомый.
— Напрасно потеряете время. — Шумилин скосил глаза на полупустую бутылку. — Я детдомовский и тяжело поддаюсь воспитанию.
— А мы можем проверить.
Все трое поднялись одновременно. Затягивать далее не имело смысла, напасть первым — едва ли не единственный шанс одержать победу в неравной схватке. Был бы хоть простор, что для борца немаловажно, тогда бы еще шансы несколько уравнялись. Но, как говорится, выбирать не приходится. Виталик подсек ногой одного, метнулся к бутылке и расколол ее о голову другого, запах спирта распространился в купе. Он остался один на один с сержантом, которому уже успел доказать свое превосходство. Тот, которого он свалил первым, пытался подняться, но спортсмен успел вовремя приложиться носком полуботинка к его левому виску, теперь никто не мешал. В кисти Виталий сжимал стеклянную звездочку.
— Ты чего? — попятился перепуганный противник, но тут же уперся в откидной столик.
— Не двигаться! — услышал Шумилин за спиной голос офицера, которому шум в купе показался подозрительным и он вернулся. Шумилин повернул голову через плечо и заметил направленный на него ствол пистолета.
— Брось осколок и руки за голову, — последовала очередная команда. Дальнейшие действия новобранца, иначе, как криком отчаяния, не назовешь. Едва уловимым движением он кинул осколок назад и вскользь задел лицо капитана. Тут же пригнулся, обхватил горе сержанта и перебросил его через себя. В это время и выстрелил офицер. Сложно было в суматохе разобраться: то ли палец нечаянно нажал на спусковой крючок, то ли выстрел преследовал цель устрашения, а может быть, капитан стрелял на поражение Шумилина, но пуля угодила в сержанта. А второй раз нажать спусковой крючок уже не позволил Виталик. Капитан вытянулся на полу рядом с подчиненным, единственная между ними разница — он чувствовал боль ушибленного плеча, а тот уже ничего не ощущал. Пуля угодила в глаз, и смерть наступила мгновенно. Обильно кровоточащая рана привела офицера в ужас. Попытку подняться ему предотвращало его же табельное оружие, ствол которого шустрый призывник приставил к виску.
— Ладно, парень, пошутили и достаточно. — Капитан не узнал собственного голоса.
— Поздно, служивый, ты совершил убийство. Поднимайся, — и сам сел, но пистолет продолжал держать направленным на офицера, у которого заметно дрожали руки. — Что будем делать?
— Постараемся списать на несчастный случай, — искал выход собеседник. — Главное, чтобы все давали одинаковые показания.
Двое сослуживцев убитого давно пришли в себя и все видели, но помалкивали, полагаясь на старшего по званию. Офицер протянул руку.
— Отдай оружие и иди в свое купе, я все улажу.
Виталик после короткого раздумья решил подчиниться.
— Выпить можно, а то нервы на пределе? — спросил он.
— Разумеется. — Капитан сам налил ему полный стакан и подал. Шумилин опорожнил его залпом и от закуски отказался.
В купе призывники встретили его любопытными взглядами.
— Ну как аудиенция? — задал вопрос Гущин.
— Удовлетворительно, — неопределенно отозвался явно подавленный Виталий.
— А выстрел? — не отставал Аркадий.
— Какой выстрел? Ничего не слышал. Устал я, парни. — Он перекинул вещи со второй полки на третью и взобрался на освободившееся место. Разговаривать ни с кем не хотелось, тем более что-то объяснять. «Пусть капитан выкручивается», — подумал он, закрывая глаза и практически сразу проваливаясь в темноту.
А офицер выкрутился. Он сговорился со старослужащими и на ближайшей станции вызвал наряд милиции, свалив убийство на призывника. Он решил: раз новобранец не принял еще присяги — пусть с ним разбираются, как с гражданским лицом.
Снова с шумом, если не сказать с грохотом, отлетела в сторону дверь купе. Но теперь ворвались человека четыре в униформе ОМОНА.
— Кто Шумилин? — резко спросил один, по-видимому старший. Взоры призывников машинально устремились на верхнюю полку. Виталик же спал так крепко, что от шума лишь поморщился и перевернулся на другой бок, но не проснулся. Очнулся он уже лежа на полу лицом вниз в застегнутых за спиной наручниках. Профессионалы провели задержание быстро и без суеты.
— Я не убивал, — догадался призывник, что происходит. — Это капитан.
— Разберемся, — обронил старший, и две пары сильных рук поставили Виталия на ноги. Шумилин понял, что влип капитально. Когда его вывели, он заметил, как с перрона отъезжает машина с красным крестиком.
«Так и должно быть: одного в морг, значит, кого-то нужно и за решетку», — пронеслись в голове невеселые мысли.
Казалось, что следователь, среднего роста, полноватый, с залысиной на макушке, пропустил мимо ушей рассказ Шумилина. Его почему-то больше интересовала ссора в купе призывников и каким образом Виталику удалось завладеть табельным оружием офицера. Снятые свидетельские показания также не улучшали положения обвиняемого. Получалось так, что он ворвался в купе в тот момент, когда капитан снял портупею. Внезапность и мастерство борца помогли ему разбросать присутствующих и завладеть пистолетом. (Отпечатки пальцев, оказывается, затер капитан Ильин.) Сержант бросился к Шумилину вырывать огнестрельное оружие, за что и поплатился жизнью. Свидетели все, как один, утверждали, что нападавший был в невменяемом состоянии и от него разило водкой, что, собственно, и подтвердила врачебная экспертиза. От собственного бессилия Шумилин готов был стучать о стену головой в камере-одиночке. Несправедливость угнетала.
«Почему я, невиновный, должен губить молодость в колонии, — рассуждал он. — Если следствие неспособно выявить и наказать настоящего виновника, я-то тут при чем?» Он проклинал себя за доверие к капитану. Но постепенно пришел к выводу, что реальный ход событий изменить уже не в силах, и в голове впервые промелькнула мысль о побеге. Позже он неоднократно к ней возвращался. Хорошо, что в небольшом городке тюрьмы не было, и его содержали в камере отделения милиции. Но и из этой камеры побег маловероятен, а вот из кабинета следователя — над этим стоило всерьез задуматься. Да, на единственном окне — решетка, но дверь-то открыта. Оставалось придумать, как обмануть охрану за дверью. В конце концов Виталик составил простой и дерзкий план, и ему показалось, что он вполне осуществим.
— Хорошо, — он сделал вид, что сдается на милость победителя, — убедили, что суд учитывает чистосердечное признание при вынесении приговора. И я готов все честно рассказать и показать.
— Давно бы так, — приободрился следователь, подался вперед, предлагая сигареты. Шумилин с наслаждением несколько раз затянулся и выразительно покосился на наручники, недвусмысленно намекая, что они мешают. Старлей намеревался было вызвать охранника, но передумал, порылся в карманах, нашел ключ и сам освободил руки обвиняемого. Тот вздохнул с облегчением. Главное теперь — бесшумно отключить следователя, чтобы не переполошить охрану за дверью.
— Можешь использовать мебель в моем кабинете, — предложил представитель правоохранительных органов. — Поставь стол и стулья так, чтобы они напоминали купе. Затем покажешь, кто где сидел или стоял и как ты действовал.
— Капитан сидел здесь, — указал Шумилин на стул и затушил в пепельнице сигарету.
— Так, что дальше? — Следователь поместил на указанное место свое массивное тело. Он хотел еще что-то сказать, но не успел. Спортсмен метнулся ему за спину и обхватил рукой за шею. В его планы не входило душить работника милиции, он лишь слегка придавил сонную артерию и отпустил. В себя хозяин кабинета пришел буквально через пару минут, но с кляпом во рту и пристегнутым наручниками к батарее отопления. Его выразительный взгляд говорил, что парень лишь усугубляет свое положение.
— У меня нет другого выхода, — словно подслушав мысли офицера, ответил Виталий. — Поверь, настоящий убийца избежал наказания.
Следователю, лишенному возможности передвигаться и даже говорить, ничего не оставалось, как наблюдать за дальнейшими действиями подследственного. А тот закрыл папку с собственным уголовным делом и подошел к двери, прижавшись спиной к стене. Глухой, но довольно громкий хлопок толстой папки, естественно, привлек внимание охранника за дверью. Он приоткрыл дверь и просунул голову. Следователя он заметил сразу, но предпринять каких-то решительных действий не успел. Захват кандидата в мастера спорта по вольной борьбе и кувырок в воздухе помешали ему. Заломленные за спину руки не позволяли дотянуться до кобуры с оружием. Единственным оружием оставался голос, и он собирался позвать на помощь. Но Шумилин предугадал его намерения и предупредил:
