Яков Волчек - Карай. Сын Карая
Карай быстро разыскал начало следа и, уткнув нос в землю, пошел виражами к лесу. Но, когда след раздвоился, он заскулил и сел. Кто знает, что с ним произошло, но он не нашел хозяина. А новая собака хорошо почуяла след Геворка и обнаружила кустарник, где он спрятался. И она взяла на испытаниях первое место, а Карай — только второе…
— Ну, второе! Это же не значит, что Карай провалился.
— Может быть, Карай не виноват, — смущенно проговорил Андрей, — а все это моя вина. Я иду, например, с ним на поиск, и он находит. А может, у него не отработана точность и он чует лишь общее направление? Я ведь не всегда имею возможность его контролировать. Возможно, преступник два часа стоит в каком-нибудь парадном, а потом идет дальше, но Карай даже не забежит в это парадное, а прямо тянет по следу, как будто след не прерывался. И тем самым он не дает мне полной картины. Все может быть!
Андрей пошел в ванную, открыл кран, вылил себе на голову ведра два воды, вернулся и сказал, отфыркиваясь:
— Удивительная все же эта новая собака!
— Хорошая?
— Этого я не знаю. Могу только повторить, что удивительная. Правда, люди утверждают, что она в таких делах давно натренирована. А Карай — он что? — молодняк! Но этот Карай еще себя покажет!
Он вытерся мохнатым полотенцем и сказал, как будто мы обо всем уже условились:
— Ну, собирайся, Костя!
— Куда? Я на Севан хочу съездить.
— Пойдем, я познакомлю тебя с Геворком. И, может быть, ты даже увидишь эту новую собаку…
Устоять перед таким искушением я не смог. Питомник помещался далеко за городом. Сквозь ограду чугунного литья, увитую плющом, были видны различные сооружения, напоминающие спортивную площадку. Среди деревьев стояла лестница со спуском на обе стороны; в аллее я увидел бум — толстое бревно, установленное на распорах в полутора метрах от земли.
Собак в питомнике содержали в вольерах с дверцами из проволочных переплетений. Собаки лаяли, били лапами по сетке. Мы быстро прошли мимо них. Чисто выметенная дорожка привела нас на круглую площадку.
Андрей схватил меня за руку:
— Смотри!
Перед барьером с вкладными досками — высоту можно было увеличивать или уменьшать по желанию — спиной к нам стоял человек. Мне бросилось в глаза, что у него очень широкие плечи. Крепкая, дочерна загорелая шея подпирала плоский, аккуратно подстриженный затылок.
— Это Геворк, — шепнул мне Андрей.
В трех шагах от барьера в безразличной позе сидела черная собака. Человек молча вытянул руку, собака поднялась и без видимых усилий, без разбега, перемахнула через двухметровый барьер, только на секунду зацепившись когтями передних лап за край верхней доски.
— Видел? — шепотом спросил Андрей. — Вот это легкость!
Собака обогнула барьер и вернулась к дрессировщику. Да, она была побольше Карая. Каждый любитель-собаковод с первого взгляда почувствовал бы в ней породу. Пушистый черный хвост спускался чуть ниже скакательного сустава, грудь была могучая, широкая, движения лениво-вкрадчивые. Но морда меня несколько разочаровала: при очень маленьких глазках она казалась слишком уж заостренной, вытянутой и отличалась тем особенным лисье-шакальим выражением, которое иногда встречается у овчарок и бывает тем отчетливее, чем меньше люди с ними занимаются. Карай безусловно красивее!
— Говоришь! — пожал плечами Андрей, выслушав мою оценку. — Говорить все можно.
Но я видел, что он доволен и готов слушать похвалу своему Караю без конца. А мне хотелось хвалить Карая. И я повторил:
— Карай куда красивее!
— Ладно, будет тебе, ценитель! — проворчал Андрей.
Мы пошли к барьеру.
Собака не обратила внимания на наше появление. Она угрюмо смотрела своими маленькими глазками то на барьер, то на руку хозяина. Для нее во всем свете сейчас только и существовали эти две вещи: рука хозяина, которая должна была подать сигнал к прыжку, и барьер, который предстояло перепрыгнуть.
Геворк обернулся нам навстречу — невысокий, но очень плотный человек; такие часто бывают силачами. Вьющиеся черные волосы стояли надо лбом стеной. У него были удивительные глаза. Такие глаза иногда рисуют куклам: в полукружиях мохнатых густо-черных бровей и ресниц на широком лазурном поле сидели черные лакированные пуговки.
При первом знакомстве всегда хочется сказать человеку что-то приятное. И я, покривив душой, сказал:
— Замечательная у вас собака! И рослая какая!
— А по мне, пусть будет хоть на воробья похожа, абы нюхать умела, — презрительно проговорил Геворк. — Ну, эта, правда, нюхает подходяще.
Он толкнул собаку сапогом и небрежно бросил:
— Барьер!
И опять собака легко прыгнула через двухметровый барьер и медленно вернулась на место.
— Послушная! — восхитился я. — Вернулась и сразу села!
— У нее сзади есть местечко, называется «круп». Будете хорошо нажимать на круп — всегда увидите послушание, — снисходительно разъяснил Геворк. — У них же разума нет, а только одни рефлексы, как доказывается наукой.
Он снова движением руки послал собаку взять барьер. Затем кинул на пригорок палку, утолщенную с обоих концов, и громко скомандовал:
— Маузер, апорт!
Собака устремилась за палкой. Она бежала быстро, хорошей машистой рысью, но делала это, как, впрочем, и все другое, без огонька. Послушно, но без внутреннего желания, без интереса. Геворк выбросил правую руку вперед выше уровня плеча, и, повинуясь этому жесту, собака уселась на пригорке, шагах в тридцати от нас, все еще держа в зубах палку.
— Маузер, брось!
Собака разжала зубы, палка покатилась с пригорка вниз.
— Великолепно! — сказал я, и на этот раз совершенно искренне.
Геворк мимолетно взглянул на меня и снова повернулся к собаке.
— Маузер! — грозно позвал он и указал пальцем на меня. — Фас!
Команда «фас» означает «возьми». На эту команду служебная собака должна реагировать без промедления. Черное чудовище с устрашающим рычанием понеслось прямо на меня.
— Что вы делаете! — закричал я, отступая к барьеру.
Андрей нахмурился и со словами:
— Геворк, оставь это дело, — шагнул ко мне и стал рядом.
Геворк усмехнулся.
Черная собака приближалась огромными прыжками. Ударит с ходу передними лапами в грудь — любого собьет с ног.
— Только не беги, — прошептал Андрей, удерживая меня на месте своей крепкой рукой.
— Маузер, сидеть! — приказал Геворк.
И в ту же минуту собака остановилась, притормозив задними лапами. Она почти что ткнулась мордой мне в грудь и сразу отвернулась. Я не увидел в ее глазах ни злости, ни ненависти. Она выполняла приказ — и только! Приказ изменился, и весь ее интерес ко мне тотчас пропал. Медлительный зевок раздвинул огромные челюсти, а затем они со стуком сомкнулись, хлопнув, как крышка вместительного чемодана.
— А вы все же испугались, — насмешливо сказал Геворк. — Неужели я такой уж глупый, что стану на людей натравливать! Это было испытание дисциплины для Маузера.
Я все еще не мог прийти в себя и пробормотал что-то невразумительное: дисциплину, мол, испытывайте как-нибудь иначе… Геворк не дослушал меня:
— Маузер, место!
Черная собака неторопливо пошла в свой вольер, угрюмо улеглась на подстилку из соломы.
Теперь Андрей выпустил на выгул Карая. Пес давно уже учуял присутствие своего хозяина, возбужденно лаял и нетерпеливо бил рыжей лапой по проволоке. Когда Андрей стал отворять дверцу, пес протиснулся в узкое отверстие, обдирая бока.
— Подожди, открою, — ворчал Андрей.
Но Карай, заложив уши на затылок, уже носился около вольера взад и вперед, посматривая на хозяина озорным золотистым глазом. Вдруг он прыгнул — прямо-таки взвился в воздухе — и лизнул Андрея от подбородка к носу, оставив на лице мокрый след.
— Заиграл, заиграл, дурень, — счастливым голосом проговорил Андрей, утираясь рукавом белой рубахи.
Геворк сказал осуждающе:
— Вот тут бы и стегануть его как следует!
Между тем Карай подхватил молодое деревце с ветками и листьями, видимо недавно срубленное, и потащил его в зубах. Он то подкидывал деревце кверху, то волочил по земле.
— Молод еще! — Андрей явно любовался им.
— Молод-то он, конечно, молод, — возразил Геворк, — но, во всяком случае, глуп… Барьер! — крикнул он.
Служебная собака не имеет права выполнять распоряжения посторонних. Карай бросил деревце и насторожился.
— Реагирует, — пренебрежительно сказал Геворк. — Маузер, тот никакого бы внимания не обратил.
Андрей чуть слышно, почти шепотом, приказал:
— Карай, барьер!
И, хотя мы стояли тесной группой, пес тотчас различил голос хозяина и помчался со всех ног к барьерному щиту. Он легко оттолкнулся от земли задними лапами, взлетел на воздух, мигом очутился по другую сторону щита и весело подбежал к Андрею, всем своим видом как бы говоря: «Ну, что еще надо сделать? Я готов!»
