Александр Белов - Жизнь после смерти
V
Сауна была закрыта на спецобслуживание. Здесь принимали дорогих в буквальном смысле этого слова и очень уважаемых гостей. За большим столом, накрытым прямо на краю бассейна, в шезлонгах возлежали воры – Тариэл и Алмаз. В бассейне плавали голые наяды. По мере надобности то одна, то другая из русалок выбиралась на сушу и исполняла обязанности официантки.
Алмазу все это очень не нравилось и выражение кислого недовольства не сходило с его лица. Он был вором старой формации, "нэпманским", как говорил он сам. Алмаз вел аскетический образ жизни. Его не трогала роскошь, не манили прочие земные радости. Из своих шестидесяти лет около сорока он провел за колючей проволокой и за тюремной решеткой. На свободу выходил редко и› ненадолго, свято исповедуя принцип: "Тюрьма для вора – дом родной".
Жил Алмаз в скромной однокомнатной квартирке где-то на окраине Москвы. Но власть его над криминальным миром была безгранична. По одному его слову поднимались на бунт или объявляли голодовку не то, что отдельные зоны, а целые регионы. Он даже имел право в одиночку короновать законных воров. Правда, в настоящее время он отошел от дел, уступив дорогу молодым.
Он сидел в шезлонге, плотно завернувшись в махровую простыню, пытаясь сохранить тепло в костях, выстуженных десятилетиями пребывания в карцерах и на лесоповалах… И все-таки советское государство с его безграничной мощью так и не смогло заставить его работать! Не уронил Алмаз воровской чести!
Старый вор сжимал ладонями большую металлическую кружку с чифирем – грелся. На запястьях его виднелось множество белесых полосок – шрамов. Это были следы его борьбы с администрацией зон и тюрем, поскольку единственное, что он мог противопоставить могучей системе государственного насилия в неравной борьбе за свои права – это вскрыть себе вены…
Голые девки выскочили из бассейна, исчезли ненадолго и вскоре появились с шампурами, унизанными сочным горячим шашлыком.
– Приятного аппетита, Тариэл Автандилыч… – Обращаться к Алмазу наяды побаивались, уж больно он был похож на Кощея Бессмертного, случайно зарулившего в сауну из страшной сказки.
Тариэл по-хозяйски похлопал одну из них по изящному бедру своей поросшей темным ворсом лапой.
– Э, идите, девочки, покушайте пока, – ласково сказал он со своим неизбывным кавказским акцентом, – нам тут поговорить надо, э!
Когда жрицы любви скрылись за дверью, Тариэл налил водки и выпил. Когда жизнь давала "добро", он наслаждался ею и не стеснялся этого. С одинаковым комфортом он жил и в тюрьме, и на воле. В сауну он приехал прямо из собственного трехэтажного особнячка на Рублевском шоссе. Он был вором новой формации. Торговал нефтью и паленой водкой, вмешивался в политику. Имел даже не одну, а три семьи. Одна жила в Москве, другая в Тбилиси, а третья в Париже.
В отличие от многих своих земляков, Тариэл не был "апельсином", купившим воровской титул за деньги или получившим его незаслуженно. Наоборот, "апельсины" боялись Алмаза, как огня, он развенчивал их пачками, отправляя кого в "мужики", а кого и прямо в "обиженку".
Тариэл заработал свой высокий титул годами пребывания в карцере и штрафном изоляторе. Во всех конфликтах с лагерной администрацией он поддерживал воров и ни разу не вышел на волю досрочно. На свободе он так же подолгу не задерживался, вел романтический образ жизни: ел ложками черную икру, зубы не чистил, а полоскал дорогим коньяком, и прикуривал от крупных купюр с американскими президентами. И вскоре возвращался в "дом родной". Садился он исключительно по уважаемой статье – "карманная тяга".
Сейчас Тариэл изменился. В тюрьму калачом не заманишь. А ведь у старых воров правило было – хотя бы через пяток лет "на тюрьму заехать". Фирмы пооткрывал, бизнесом занялся.
Алмазу это не нравилось, но, по большому счету, предъявить Тариэлу серьезных претензий он не мог. Он сам же и короновал его на Владимирской пересылке. Осудить его за такое поведение мог только воровской сход, поэтому Алмаз только хмурился и всячески демонстрировал ему свое недовольство…
Воры ждали Кабана. Тот запаздывал. Это было явное неуважение. Но какого уважения можно ждать от бандита? Для него понятия воровской чести – пустой звук. Как для бывшего комсомольца моральный кодекс строителя коммунизма. То есть о его существовании он
что-то слышал, так же, как и о существовании жизни в глубинах океана. Но и то, и другое его не касается. Кабану все одно, что с ворами работать, что с ментами. А при случае продаст и тех, и других. Одно слово – отморозок…
Кабан появился в сауне как ни в чем не бывало, с нахальной улыбкой на свинячьей морде.
– В пробку попал, – заявил он первое, что пришло в голову. – Ворам наше почтение!
– Проходи, дорогой! Ты бы еще сказал, что в лифте застрял, – Тариэл на правах хозяина изобразил радушие, в то время как Алмаз не потрудился даже формальную улыбку выдавить. – Шашлык давно остывает!
Кабан пошел в предбанник раздеваться и через пару минут появился оттуда во всей красе: голый, жирный, нахрапистый… И сразу полез к столу.
"Хорошо, что Тариэл девок отправил, – подумал Алмаз с неприязнью. – А то этот боров тут бы и трахаться принялся".
– Я вас пригласил, чтобы обсудить важное событие, – начал Тариэл, совершенно не сознавая, что пародирует гоголевского Городничего. – С некоторых пор у нас творятся какие-то непонятки. И связано это с Сашей Беловым, которого все мы хорошо знаем. Знали, – поправился он.
– Я его не убивал, – тут же перебил его Кабан, чавкая как настоящий хряк у помойного корыта.
– Мы знаем, что на Сашу наехал Каверин, – продолжал Тариэл. – Мы просили Сашу не включать ответку, подождать с местью. Но Каверина все равно кто-то грохнул. Кто? Мы не знаем. По крайней мере Белова и его семьи в тот момент уже не было в живых…
Тариэл имел к Каверину серьезные претензии. Когда-то, после возвращения Каверина из Чечни после разгрома каравана с оружием для боевиков, он буквально вынул раненого Каверина из грязи, помог ему подняться и закрепиться в нефтяном бизнесе. Вместо благодарности бывший мент едва не отодвинул от нефтяной трубы самого Тариэла…
Но и с Беловым у него время от времени возникали проблемы. Бизнес есть бизнес.
Кабан налил себе полный стакан водки и вытянул ее, как воду, не поморщившись. Потом отправил в рот большой кусок мяса. Не прожевав толком, принялся говорить.
– Я, блин, не пойму, в натуре, в чем тема? В том, кто кого завалил? Мы что, менты, чтобы в этом дерьме копаться? Сейчас надо о другом думать. После Белого не одна фирма осталась – целая империя. Как делить будем? Предупреждаю – я не жадный, но и обжать себя не позволю.
– Никто тебя обжимать не собирается, – успокоил отморозка Тариэл. – Но сначала надо разобраться. У Каверина, кстати, тоже немало добра осталось. Я боюсь, сейчас большая грызня начнется. Каждый захочет кусок урвать.
Он был прав. Кабан и сам об этом немало думал в последнее время. Гибель Каверина и Белова наверняка породит очередной всплеск криминальных войн за передел собственности.
С Кавериным было просто. Его структуры были обезглавлены – приходи и бери. Вся проблема состояла лишь в том, чтобы кинуть долю волкам и отогнать мелких шавок. А вот у Белова на хозяйстве остался Шмидт, пацан крутой. Воевать с ним себе дороже.
Под Кабаном тоже не гранитный постамент. Он хоть и в большом авторитете, но и в его группировке бригадиры-волчата подрастают, зубы показывают, на сторону смотрят. Проморгаешь или косяк серьезный упорешь – вмиг до костей обгложут. Поэтому он сейчас внимательно заглядывал в рот обоим ворам, ловил каждое их слово, вместо того, чтобы загнать по маслине в лоб.
Говорил пока, впрочем, один Тариэл. Алмаз так и сидел молча, катая в ладонях кружку с давно остывшим чифиром. На Кабана он смотрел хмуро.
– На твоей земле беспредел произошел? – спросил, наконец, старый вор.
Кабан понимал, что спросят все равно с него. Но попытался уйти от ответа. Он никогда не кололся, отстаивал даже безнадежные позиции. И это не раз спасало ему жизнь.
– Меня не было, когда беспредел пошел, – промямлил он. – Я тогда в Швейцарию по делам мотался, Вы же сами Белому дали понять, что Каверина трогать не надо…
Но Алмаз продолжал, словно не слыша оправданий криминального авторитета.
– Когда Белого хотели короновать, я был против. Чтобы считаться вором, надо не один год зону топтать. Но пацаном он был правильным. Против понятий не шел, на воровское благо щедро отстегивал. Сам не беспредельничал. Рамсы, какие случались, разруливал на стрелках. Каверин же с самого начала повел себя как беспредельщик. Дела у них!… Какие дела могут быть с мусорами?
Кабан понял, что разговор принимает для него не совсем удачный оборот. Пришел, идиот, голым. Хоть бы простыню взял – мобильник прикрыть. Вон Алмаз сидит, нахохлившись. Как в саван замотался, и на египетскую мумию похож один к одному, только глазами хлопает. Может, у него там ствол припрятан? Хотя Алмаз на такое "западло" никогда не пойдет. Тогда как вот Тариэл запросто! А быки его, Кабана сейчас сидят в своем джипе и блатной шансон слушают. И не чуют, дармоеды, что их босса сейчас завалить могут ни за понюшку кокаина. От страха Кабан перешел в нападение.
