Владимир Колычев - Центровая
Но, скорее всего, Слава – Серый Волк, и к бабушке он шел вовсе не с пирожками. Шагал себе и напоролся на дровосеков, только вот дальше сказка не заладилась. Опустил он этих дровосеков ниже плинтуса.
– Бабушке пирожков, а нам тогда чего? – угрюмо спросил Медяк.
– Люлей, – ответила я.
– Ответку давать надо.
– Какую ответку? Он с тобой по-честному, – возмутилась я.
– Без падлы все было, – кивнул Самоед.
Я видела позавчера, как Медяк толкнул Славу. Тот ведь собирался проглотить обиду, но увидел меня и отыграл назад, назвал Медяка козлом. Он не хотел ударить передо мной в грязь лицом и сегодня сделал все, чтобы заслужить мое уважение.
Слава повел себя как настоящий мужчина и заслуживал уважения. К тому же он реально красавчик – породистый, высокий, статный. Да и прикид у него не стремный, хотя и не модный.
Чужой он, но я бы с таким задружила. Лишь бы только он под юбку не лез. Поцелуйчики – это еще куда ни шло. Хотя лучше обойтись без них.
Сначала Самоед щелкнул перед моим лицом пальцами, затем помахал рукой.
– Эй, о чем ты думаешь? – спросил он, внимательно глядя на меня.
– А что такое? – очнулась я.
– Я тебя спросил, почему не отвечаешь?
– Что спросил?
– Что ты обо всем этом думаешь? Ты влюбилась? – невесело поинтересовался Самоед.
– Влюбилась?! – Я оторопело уставилась на него.
– А чего в себя уходишь?
– Я?! В себя?!
А ведь он прав, я действительно ушла в свои мысли. Представила, как целуюсь со Славой, и ушла. А ведь меня не стошнит, если я отвечу на его поцелуй. Только нужно ли это мне?
– Ага! – Медяк ухмыльнулся. – Наша Марго только в саму себя и может влюбиться.
– А Слава этот в тебя втюрился, да? – вспомнив недавний разговор, ехидно спросила я. – Он морду тебе набил, чтобы ты никому не достался.
– Смотри, Марго, влюбишься в меня!.. – Медяк опять хмыкнул.
Мои уколы не выводили его из себя. В ответ на пощечины он только улыбался. Медяк все мечтал, что когда-нибудь я влюблюсь в него по уши и превращусь в преданную собачонку, которую можно безответно пинать ногами.
– А у тебя зубов на мою любовь хватит?
– Он вставную челюсть закажет, – заявил Самоед.
– А кому он с ней нужен будет?
– Сначала рецепт на такую челюсть надо выписать. Если честно, я бы кому-нибудь его нарисовал. – Леша с ожесточением ударил кулаком по своей ладони.
– Ну так Славу и осчастливим! – вскинулся Медяк.
– Один на один пойдешь? – колко спросила я.
– Зачем?
– Что, всемером одного не боишься?
Какое-то время Медяк озадаченно смотрел на меня, не зная, чем крыть, и вдруг его прорвало:
– Толпой на самарских идти надо! Дрозда им вставим и пятак заберем!
Он говорил о пацанах с улицы Самарской. Банда там серьезная. Если кто-то и мог с ней справиться, так только Самоед. Он и своих парней поднять мог, и соседних. Только за ним они и пойдут, а всех остальных пошлют как можно дальше.
Пятаком называлось местечко между стадионом и больницей. Там сейчас барахлом торгуют, а самарские с продавцов шерсть стригут. Хочешь работать без проблем – плати, а нет – так проваливай. Будешь возникать, на аптеку трудиться заставят. В Москве, говорят, рэкет в полный рост ходит, и здесь та же песня.
– Как бы нам самим в пятак не вставили. – Самоед в раздумье покачал головой.
– Кто, самарские?
– Менты! За такие дела нас и закрыть могут.
– Самарских не закрывают.
– Сегодня нет, а завтра?..
– Откупиться можно, – заявил Медяк и пожал плечами.
– И кто к ментам с этим делом подъедет? Неужто ты?
– Могу и я.
– А если денег не хватит? – Самоед усмехнулся. – Вдруг эти бабки тебе в одно место вставят?
– Волков бояться, в лес не ходить.
– А кого в лес тянет? Лично мне и здесь неплохо.
Следующей весной Леша оканчивал техникум, дальше – армия, а там видно будет. Ментов он терпеть не мог, но при этом не исключал, что сам когда-нибудь запишется в патрульно-постовую службу.
– Так ты же хотел оторваться, – напомнил Медяк.
– И хочу! – Самоед сорвался со своего места. – У меня тетка двоюродная на пятаке торгует.
Он не желал связываться со Славой, но при этом ему нужно было взять реванш за свое поражение. Неважно, на ком отыгрываться, лишь бы противник соответствовал. А самарские – реальная сила. На них не грех оторваться.
Самоед и раньше собирал пацанов против самарских, дрался с ними стенка на стенку, но никогда еще не оспаривал у них барахолку. Хулиганство – это одна статья, а вымогательство – совсем другая, там и сроки разные. Если по первому делу можно получить условно, то за второе – сразу на нары!
Сегодня Самоед собирался выгнать самарских с барахолки, выпустить пар, восстановить справедливость. Должен же был кто-то защитить его двоюродную тетку.
За дело он взялся всерьез, подключил и меня. Надо было договариваться с Геной Колодяжным и его пацанами. Мое присутствие должно было вдохновить их на драку. Если уж девчонка готова идти против самарских, то им западло оставаться в стороне.
Глава 4
Толпа на толпу, сила на силу, дух на дух. Чья воля к победе окажется сильней, тот и возьмет верх. Коля Рогачев привел за собой два десятка бойцов, а у Самоеда всего полтора, но в таких делах побеждают не столько числом, сколько умением. Только вот у самарских цемент крепче, их сплачивают деньги, стремление к ним. Самоед мог предложить фабричным пацанам только возможность подраться. Именно поэтому он и не собирался ввязываться в перепалку с Рогачевым.
Самоед ударил его с ходу, быстро, размашисто, убойно. Рогач поставил блок, но все-таки пошатнулся. Тут же последовала вторая атака, за ней третья. Самоед бил как заведенный, срывая зло за свое вчерашнее поражение. При этом, как мне казалось, он подражал Славе с его стилем бешеного быка. В итоге Рогач сначала потерял инициативу, а затем и сознание. Пацан он здоровый, и выбить из него дух совсем непросто.
Одна волна захлестнула другую – шум, брызги, кровавая пена. В ход шли кулаки, кастеты, арматурные пруты. Я умела драться, но наблюдала со стороны за этим беснованием уличной стихии. Все-таки я девчонка, и меня нужно беречь.
Но в сторонке мне отстояться не позволили.
– Гляди, прошмандовка фабричная!
Я обернулась на голос и увидела двух девчонок: длинноволосую блондинку и коротко стриженную брюнетку. Обе высокие, стройные, даже красивые. Одеты конкретно – кожаные курточки, свитера. У одной джинсы белые, у другой голубые. Полусапожки на шпильках. Наштукатурены как японские гейши, хотя сами по себе – русские шлюхи. Шалавы пришли поболеть за своих гребарей. За эти кожаные куртки да за модные джинсы их и гребут, и пашут.
Я возмущенно вскинула брови и, ничего не говоря, двинулась к ним. Леша Самоедов мой кумир. Он в разговор с врагом не вступает, а сразу бьет. Я резко выкинула кулак вверх, задержала его на мгновение, насыщая мышцы силой, и рубанула им под легким углом сверху вниз. Глазастая брюнетка слетела с копыт, плюхнулась на спину и высоко задрала ноги. Жаль, что она в джинсах, а не в юбке, а то выставила бы напоказ всю свою срамоту.
– Ах ты сука!
Одной рукой блондинка вцепилась мне в волосы, а другой ткнула в лицо. Ногти у нее длинные, острые. Похоже, она собиралась выцарапать мне глаза, но не на ту нарвалась. Женский стиль для меня как для слона дробина.
Блондинка сразу должна была понять, с кем имеет дело. Для этого достаточно было глянуть, как я разделала под орех ее подружку. Но она не врубилась и вцепилась мне в волосы. Носик у нее такой нежный, хрупкий, а я по нему локотком, да с размаха! Губы пухлые, сочные, рабочие, а я по ним кулаком так, что аж зубы у нее затрещали!
Первой задницу от земли оторвала брюнетка. С ужасом глядя на меня, она помогла подняться подружке. Девицы подались к своим в поисках защиты. Но фабричная братва уже добивала самарских рэкетиров. Поэтому барышням пришлось искать спасения в позорном бегстве.
– Привет сутенерам! – крикнула я вдогонку.
– Мы еще встретимся! – пискнула блондинка, худенькая, тоненькая и необыкновенно женственная.
Но мне плевать, какая она. Я ведь не пацан, а баба, и церемониться с ней не собираюсь. Я схватила камень и швырнула в нее.
Все-таки я ее пощадила, могла попасть в затылок, а угодила в спину. Это был маленький камушек, а у моей ноги лежал увесистый булыжник. Пусть только эта сучка что-нибудь скажет!..
Но блондинка лишь жалобно пискнула и ускорила бег. Смотреть на нее было одно удовольствие. Попка у нее знатная. Она так забористо ею виляла – залюбуешься. Как бы не уцепил ее кто из фабричных да и не поимел в качестве боевого трофея!
Но блондинку нагнал самарский парень, убегающий от расправы. За ним потянулись и остальные. Враг в панике разбежался, и поле боя осталось за фабричной братвой. Впрочем, для Самоеда это было привычно. Он важно, со спокойствием победителя наблюдал, как Медяк тряс за грудки поверженного Рогача.
