Владимир Колычев - Дважды коронован
Дежурная медсестра даже не попыталась удержать его, когда он входил в отделение, про халат ничего не спросила, хотя его не было и в помине. А где находится Ростом, ответила сразу и без запинки.
Вор лежал в отдельной палате, но без охраны. Спартаку это не понравилось. Если на Ростома покушались, ему никак нельзя оставаться без присмотра.
Ростом вымученно улыбнулся, глядя на гостя. Видно, что состояние у него не очень и в глазах тревога.
– Что случилось, уважаемый? Почему весь в бинтах? – участливо, но без всякого благоговения спросил Спартак.
– Да вот, пуля в ноге. И живот расцарапал...
– Стреляли, говорят...
– Джума убили.
– Не знаю такого.
– Точно не знаешь? – внимательно посмотрел на него вор.
– Ты меня в чем-то подозреваешь? – возмутился Спартак.
– Да нет, не подозреваю, – замялся Ростом.
– Ты не темни, говори начистоту. Если в чем-то подозреваешь, так и скажи. Я тебе расклад по всей теме дам, и ты поймешь, что я тебе не враг. Да ты и так это понимаешь. Не для того я тебя три года прикармливал, чтобы убивать.
– Ты меня прикармливал?
– Ну, что-то в этом роде, – не смутился Спартак. – Мне проблемы с ворами не нужны, поэтому ты легко получал свое. И дальше получать будешь. И охрана у тебя будет, нельзя тебе сейчас без охраны.
– Всех ребят моих положили, падлы... – удрученно вздохнул вор. – И я знаю, кто это сделал.
Он явно ждал, что Спартак клюнет на эту замануху, но тот ничем не проявил свой интерес. Ростом получал долю в свой общак, время от времени помогал ему разруливать ситуацию, но все-таки у него свои дела, и в них лучше не лезть. Своих проблем хватает.
– Беспредел это, Спартак, – не дождавшись правильной, на его взгляд, реакции, продолжил Ростом. – Джум законным вором был, а его убили. И на меня покушались.
– Времена нынче такие, – уклончиво ответил Спартак. – Сплошной беспредел.
– Ну, времена не времена, а за вора особый спрос.
– Понятное дело.
Всем своим видом Спартак давал понять, что не собирается решать воровские проблемы. У Ростома свой клан, там свои торпеды, пусть их и выводят на цель.
– Джум на «Витязь» наехал, оттуда уши растут...
– «Витязь»? Казино? – сухо спросил Спартак.
– Да, казино.
– Был. Знаю.
Там и казино, и ночной клуб, и место отличное, в районе Садового кольца. Публика солидная, уважаемая, и деньги большие крутятся. Потому и нашла воровская коса на камень...
– Надо спросить с этих ребят, – с надеждой посмотрел на него Ростом.
– Надо. Обязательно надо. Чтобы другим неповадно было.
– Ты бы мог решить эту проблему, – осторожно посмотрел на него вор.
– Какую проблему?
– С «Витязем». Ну, с теми, кто за ними стоит.
– Что, вот так просто взять и всех их тупо сделать?
– Не тупо, а по уму. Ты можешь, я знаю.
– Ты знаешь, а я не знаю. Всех ваших раскладов не знаю. И не знаю, кто вашего Джума завалил. Ты говоришь про «Витязь», но я не уверен, что это они. Может, кто-то другой, а может, это с тобой вопрос решить хотели, откуда я знаю?
– Может, и со мной, – закусил губу вор.
– Я в ваши воровские дела не лезу и на сходах у вас не бываю. Ты, Ростом, личность уважаемая, мы с тобой душа в душу живем, но в свои дела меня не втягивай. Не воровской я человек.
– Но ты мог бы им стать. Человек ты сильный, авторитетный. На тебя можно ставку сделать. Назначим тебя положенцем, посмотрим, как себя вести будешь, а там, глядишь, и коронуем...
– Звучит, конечно, заманчиво...
Спартак прекрасно понимал, что титул вора в законе придаст ему вес в подлунном мире. «Кто репчинский рынок держит?» – «Спартак, он в законе». – «Ну, если в законе...» На этом весь разговор и закончится. А рынок этот – серьезное предприятие, покруче всяких там «Витязей», и желающих поиметь с него не уменьшается, а скорее наоборот.
– Но я на зоне ни одного дня не пробыл, какой из меня вор?
– А три года в дисбате?
– Там не зона, там армия строгого режима, – усмехнулся Спартак. – Все не то... Вор – это очень серьезно. И не сделаешь ты меня вором. «Апельсином» сделаешь, а вором – нет. «Апельсином» я быть не хочу. Не хочу, чтобы надо мной смеялись.
Ему приходилось встречать на своем веку двадцатилетнего вора в законе. Грузина, само собой. Видно, денег у него много было, потому и короновали. Но то не вор был, а одни понты. Конечно, и среди кавказских блатарей есть очень серьезные люди, но все-таки шелупони в их среде больше, чем среди славянских законников. Потому и называют скороспелых воров «апельсинами», что этот фрукт растет в Грузии, а не в России.
– Никто не будет над тобой смеяться. Спросишь за Джума, за меня, и над тобой никто не будет смеяться. Докажешь всем, что ты очень серьезный человек.
– Все это слова, Ростом. Извини, но я в эти дела лезть не стану. Да ты и без меня справишься, у тебя есть люди. И у твоих братьев есть люди. Вы обязательно что-нибудь придумаете...
Ростом понял, что не смог убедить его, но без боя сдаваться не хотел.
– У меня проблемы из-за тебя. Мои братья считают, что ты мало отстегиваешь на общак...
– Ты тоже так считаешь? – настороженно повел бровью Спартак.
– Ну, если бы я так считал, я бы тебе сказал, – замялся вор.
– Так ты и говоришь... Ставку хочешь поднять?
– Ставку можно оставить прежней. Но ты должен решить вопрос с «Витязем».
– Если я что-то должен решить, давай собирай своих. Я приеду, мы поговорим. Извини, но проблема чересчур серьезная, чтобы решать на твоем уровне. Тут сход нужен, очень серьезная постанова нужна...
– Все правильно говоришь, Спартак. Сход нужен. Будет тебе сход, – не очень уверенно сказал Ростом. И закрыл глаза, показывая, как ему плохо, и давая понять, что разговор закончен.
Действительно, ему нечего было больше сказать упрямому Спартаку, а толочь воду в ступе – дело не царское, и пустозвоном прослыть можно, а это громадный минус к авторитету.
Глава 3
Немецкая овчарка – собака серьезная, а если их две, то шансы беспрепятственно проникнуть в дом уменьшались, казалось, до нуля. Но Фурман знал, что делать. Не зря он мотал срок, общался с бывалыми людьми. Сидел с ним один домушник, спец по кражам из частных домов. Он-то и научил, как прикармливать собак. Берешь мясо, тщательно пережевываешь его и бросаешь этот комок псу. Собака пожирает мясо со слюной человека, который после этого становится для нее своим.
Только вот овчарки поначалу отказывались есть приманку, которую Фурман подбрасывал им через забор. Три ночи ушло на то, чтобы они наконец привыкли к нему и сожрали подачку.
Фурман врага своего вычислил быстрее, чем его собак приручил. Он узнал, как зовут крутого, на кого он работает, выследил его, ночью пошел к его дому со стороны реки. Забор там высокий, но штакетный, и огород виден, и собаки, которые бегали по ночам по всему периметру ограды.
Первую ночь овчарки нещадно лаяли, учуяв чужого. Трюфель пару раз выходил из дома с ружьем наперевес, даже к задней калитке подходил, но Фурман умел прятаться. Со временем лай становился все менее злобным, и Трюфель перестал выходить. А на третью ночь собаки все-таки отведали хлебушка «с приворотом». И сегодня Фурман рискнул перепрыгнуть через забор.
Псы бросились к нему, и он едва удержался от соблазна выстрелить в них из обреза. Два патрона в стволах, по жакану на морду... Но все обошлось. Одна овчарка лизнула его, другая. Ждали, когда он их угостит чем-нибудь вкусненьким. А у него мясо в кармане, пережеванное и со специальным ядом, который он раздобыл в службе отлова бродячих собак. Очень много времени ушло на этих псов, и Фурману вдруг стало жаль их убивать. Но сам он с Трюфелем не справится – нужно открыть дорогу пацанам, а для этого нужно было покончить с овчарками.
Они доверчиво сожрали приманку, потом вдруг легли на землю, гавкнули от скручивающей боли, судорожно скрючились и вскоре затихли. Трюфель даже не показался. А ведь он дома – и машина во дворе стоит, и свет в окнах горит.
Фурман дождался, когда собаки околеют, подал знак, и забор затрещал под тяжестью могучих тел Горемыки и Косого. От них крепко пахло водкой, несмотря на то что Фурман запретил им пить. Не очень-то они хотят подчиняться ему, но ничего, он заставит...
– Вот, суки, уже нажрались, – тихо, сквозь зубы процедил Юра.
– Так для храбрости же, – ухмыльнулся Горемыка.
– Заткнись! – шикнул на него Фурман.
Через забор перевалился и Моток, смелый малый из бригады грузчиков. Этому всего двадцать, только-только из армии, и голова варит, и послушный. И перегаром от него не тянет: он единственный из троицы, кто полностью подчинялся Фурману. Моток знал, что предстоящее дело пахнет мокрухой, но пошел на него без всяких сомнений. Это радовало и обнадеживало.
– Все в сборе? Тогда за мной! Только тихо!
Узнав, что Трюфель состоит в команде Робинзона, Фурман не очень удивился, даже немного обрадовался. Все-таки не простой смертный его унизил, а это хоть как-то сглаживает острый угол. Сейчас он и вовсе снесет его, вместе с головой самого Трюфеля. И плевать на всяких там Робинзонов!
