Кирилл Казанцев - Когда-нибудь я ее убью
«А черт его знает», — едва не сорвалось у Егора с языка, но решил промолчать, не портить такой славный денек. Зачем повторять очевидное — жить ему негде, идти некуда, работы нет, денег тоже, ничего нет, зато бок не болит и в голове ни одной здравой мысли. Не просто здравой — вообще ни одной, пусто в голове, зато настроение такое, точно хорошего коньяка граммов сто накатил.
Роман посматривал то на Егора, то на птичью драку у крыльца, посторонился, попуская в двери серьезного дядю, и только собрался что-то сказать, но передумал, знакомо, как всю жизнь это делал, ухмыльнулся. И продолжал многозначительно молчать, застегивал одной рукой «молнию» на куртке, тянул за «язычок» и посматривал то куда-то вдаль, то на Егора. Тот сначала ничего не понял, покрутил головой по сторонам, но ничего, кроме светлой машины, только что подъехавшей к зданию суда, не заметил. А Роман продолжал таинственно помалкивать, более того — быстро распрощался, наскоро пожал Егору руку и сбежал с крыльца.
— Самое главное забыл — поздравляю, твоя взяла. Не знаю как, повезло тебе, Чалов, но дуракам всегда везет, так что я не удивляюсь. Пойду я, пожалуй, а ты звони, или я тебя сам найду. Все, пока, — он махнул здоровой рукой, прошел по дорожке под окнами и пропал из виду, Егор пошел было следом, гадая, что бы это значило, и тут увидел Вику.
Показалось сначала, что девушка стала выше ростом, и Егор даже решил, что обознался, но нет, это была она. Вика шла ему навстречу, осторожно обходя лужи, шла на высоченных, как всегда, каблуках, в кожанке цвета коньяка, в джинсах в обтяжку, шла и смотрела без улыбки, точно сама не была уверена или не узнавала его. Егор шагнул ей навстречу, спугнул воробьев, те взлетели, замахав крыльями у самого лица, Егор отшатнулся, зажмурился, а когда открыл глаза, Вика была уже рядом. От царапины и пятен на лице не осталось и следа, Егору даже показалось, что девушка немного загорела, а вот волосы ее неплохо отросли, их ровно подстриженный край почти касался подбородка, и на солнце отливали рыжим с золотыми искрами.
Они так и стояли напротив друг друга, пока с парковки не выехала машина. Егор взял Вику за локоть и отвел в сторонку, к густой живой изгороди, заменявшей забор, повернулся так, чтобы солнце не било девушке в глаза.
— Привет, — само сорвалось с языка. Глупо вот так стоять и молчать, надо хотя бы поздороваться, просто из вежливости.
— Привет, — ответила Вика и тут впервые улыбнулась, но как-то мимолетно, будто случайно. Посмотрела в сторону и сказала:
— Спасибо.
«Не за что» — Егор молчал, смотрел на машины, что неслись по дороге, разбрызгивая грязь, и прикидывал, что последует дальше. Той говорить было не то что тяжело — неловко, что ли, Егор ее не торопил, дал ей время собраться с мыслями, ибо сам никуда не торопился. Если только в ночлежку, но это на другом конце города, и топать придется до ночи, и еще неизвестно — пустят ли. Можно, конечно, к Роману напроситься, он не откажет, но так вопрос не решить, надо придумать что-то другое, и срочно. Квартиру отремонтировать, но опять же — на что? Или продать ее к чертовой матери — но кому, спрашивается, эти развалины нужны? Ничего, выкрутимся…
— Спасибо, — повторила Вика, — я тебе очень благодарна.
— Не за что, — теперь он повторил это вслух и добавил:
— Что ты хочешь? Если есть что — говори…
Правда, чего тянуть, и вообще этот разговор ни к чему, надо заканчивать, и побыстрее. И так от хорошего настроения уже и следа не осталось, того гляди остатки ветром унесет.
— Да, то есть нет, — замялась Вика, мельком глянула на него и опустила глаза. У нее-то все хорошо, и без монокля видно — выглядит отлично, вещи новые и дорогие, взгляд не затравленный, а довольный, только тревожный немного.
— Завещание нашли, — сказала Вика, — теперь земля моя, и все, что на ней построили, все, что за забором, тоже мое.
— Поздравляю, — сказал Егор, — и что же там, за забором? Нефть, алмазы, газ?
Вика ухватилась за воротник куртки, запахнула его на шее и нахохлилась под резким ветерком.
— Сам не догадываешься? — улыбнулась она. — Ну, давай, угадай с трех раз…
— Даже не собираюсь, — буркнул Егор, — еще не хватало в загадки играть. За забором…
И тут снова точно ладонями по вискам ударили, полузабытые, сказанные кем-то давно слова вынесло на поверхность, и не только слова, а все, что стояло за ними. За забором… Да быть того не может, она говорит о чем-то другом…
— Ладно, сама скажу, — уже не скрываясь, веселилась Вика, — за забором — это коттеджный поселок, с вертолетной площадкой, с лошадьми, речкой, магазинами, салоном красоты, бассейном… Все теперь мое! — повторила она.
«Сдуреть можно», — Егор краем уха выслушал торопливый рассказ про брата ее отчима, что в самом начале новых времен прикупил себе несколько гектаров земли у реки, рассчитывая на старости лет заделаться фермером, но сил не рассчитал и затею бросил. А вот земля так и осталась у него в собственности, о чем и говорилось в завещании и документах, что Олег нашел вместе с ним. Нашел и вне себя от радости кинулся к нотариусу вступать в наследство, но несколько человек послали его куда подальше, не пожелав иметь с ним дело. Просто послали, без объяснений, решив, что связываться с полубандитской московской конторой, застроившей землю без ведома владельца, себе дороже. Все, кроме Демина, охотно согласившегося оформить документы.
— Земля в пригороде приглянулась московскому застройщику: место удобное, Москва рядом, лес красивый и все такое. Застройщик попытался купить землю, но не нашел хозяина. Тогда местные чиновники за взятку оформили все бумаги и продали участок и на этом месте построили коттеджный поселок для богатых людей, — говорила Вика.
«Ну да, все верно, поселок три года всего как построили, меня тогда как раз в городе не было», — они шли вдоль кустов, добрались до края парковки и теперь неторопливо возвращались обратно. Егор еще от суда в себя не совсем пришел, а тут на голову свалился новый сюрприз, и чтобы его осмыслить, требовалось немало времени, а уж этого добра у него сейчас было в избытке.
— Затем в городе появился Олег, раскопал это завещание, выяснил, что за земля, обалдел и пошел к застройщику требовать компенсации. Застройщик позвонил чиновникам: как же так, вам заплачено, а тут какой-то дядя предъявляет претензии, угрожает судом и показывает документ. Чиновники напряглись и попросили Чурсина решить этот вопрос, он занялся Олегом. Игорь наколол его разной дрянью, потом привезли к Демину, заставили подписать договор и свезли в психушку, где, как предполагалось, он в скором времени умрет от лекарств…
— А ты откуда знаешь? — перебил девушку Егор. Уж больно складно все получалось, уж очень уверенно она говорила, причем такие подробности, придумать которые ей, не местной жительнице, было бы невозможно.
— Знаю, — просто ответила та, — так получилось. Завещание нашли в доме Чурсина, как мне сказали, он планировал шантажировать застройщика и тянуть с него деньги, пока Олег жив. Поэтому от него не торопились избавляться…
Егор обогнал Вику, загородил ей дорогу, взял ее за плечи. Девушка подняла голову и смотрела на него снизу вверх.
— Кто тебе все это сказал? — повторил Егор. — Или ты все придумала и врешь мне?
Вика покачала головой, зажмурилась от яркого солнца и сказала:
— Не вру. Хочешь — верь, хочешь — не верь. Но земли у меня больше нет. Я отказалась от всего и скоро уеду отсюда.
«Ну и дура», — Егор выдохнул сквозь зубы, отпустил Вику и смотрел на окна домов, на деревья, на дорогу. От последних слов девушки на душе стало тоскливо, как в дождливом октябре, снова навалились безысходность и тяжесть, которая ложится на душу, когда уверен — все решено, уже ничего никогда не изменится, все будет, как сейчас, и это все будет вечно. Отказалась… Не сама, понятно дело, заставили, хорошо, что жива осталась, это по нашим временам тоже немало.
— Я от всего отказалась в обмен на твой приговор. Мне обещали… мы договорились, что если тебя отпустят, я уничтожу завещание. И я его сожгла, его больше нет.
Как и недавно в зале суда, он ничего не понял, по-прежнему смотрел вдаль, потом, медленно, со скрипом соображая, перевел взгляд на Вику.
— Что? Что ты сделала? Зачем?! — видимо, это слово он выкрикнул, так как Вика отшатнулась, но Егор схватил ее за руку, дернул, прижал к себе. Все объяснилось в одно мгновение — и адвокат, и свидетели, и приговор: всему нашлось место в ее рассказе, все имело свою цену, и Вика отдала все, что у нее было. Он теперь на свободе, она рядом, надвигается вечер, хоть и весенний, но ветерок задувает по-зимнему острый, надо уходить отсюда, но сначала…
— Зачем? — спросил Егор. — Зачем я тебе? Мне жить негде, я нищий и бездомный, я бомж… — сгреб Вику за волосы на затылке, поднял ей голову, посмотрел в глаза.
