Саша Калина - Лилит
Я поднялась с дивана, подошла к двери и постучала по ней. Ключ в замке повернулся, и я увидела Шурика.
— Чего тебе? — спросил он очень невежливо.
— Мне в ванную нужно, Шурик, ты меня проводишь?
— Пошли. — Он открыл дверь полностью и посторонился, но я заметила, как быстро он взглянул на мои руки, видимо, он боялся, что я захватила с собой какой-либо тяжелый предмет.
Он проводил меня до одной из ванных комнат, которых здесь было две. Я открыла дверь, переступила через порог ванной, обернулась и посмотрела на Шурика.
— А ты? — спросила я.
— Что я? — не понял он.
— Ты разве не пойдешь со мной?
Он уставился на меня, соображая, чтобы это могло значить? Но я не дала ему додумать его мысль до конца, а тут же вошла в ванную и закрыла за собой дверь. Конечно, он поймет, что я пошутила, но шутки бывают разными, а подобные оставляют сомнения, а что может быть лучше, чем заставить мужчину сомневаться, лишить его уверенности? Пусть сомневается, пошутила я или нет, хоть и думает, что пошутила, но в любом случае он пожалеет о своей нерешительности, а это то, что мне сейчас нужно, что нужно для моего плана — мужского раскаяния о прошлом и надежды на будущее. Но мне нельзя растягивать прошлое на годы, или даже месяцы, или даже дни — прошлым он должен считать упущенное мгновение, а будущим — следующую минуту.
Через четверть часа я приоткрыла дверь и выглянула из ванной. Шурик стоял на своем посту недалеко от двери. Я увидела его, а он увидел небольшую часть меня — мое лицо с глазами наивными и доверчивыми, руку, открытое плечо.
Моя кожа была покрыта капельками воды и, надеюсь, я выглядела соблазнительно.
— Шурик, ты не попросишь у Галины полотенце? — спросила я и оступилась как-то нечаянно, и моя нога, тоже вся в капельках воды, ступила на пол за дверь, так, что ее стало видно Шурику сантиметров на двадцать, а то и на двадцать пять выше колена, я тут же застенчиво убрала ногу обратно за дверь.
— Сейчас, — сказал Шурик, переводя взгляд с того места, где только что была нога, снова на руку.
Я ему улыбнулась, он невольно улыбнулся мне в ответ и похлопал глазами.
— Ну иди, Шурик, чего ты стоишь, — попросила я.
Он шагнул в мою сторону, не отрывая от меня взгляда, как мышонок от змеи.
— За полотенцем, Шурик, — подсказала я ему с нежным упреком.
— А, да. — Он повернулся и быстро скрылся за углом.
Он появился через полминуты с полотенцем в руке. Я взяла полотенце, скрылась за дверью и плавно закрыла ее.
Через две минуты я вышла из ванной.
— Ты будешь кофе? — спросила я Шурика.
Похлопав глазами, он кивнул.
— Я хорошо варю кофе, тебе понравится. Только надо спросить у Галины разрешения и поинтересоваться, где он.
— Где кофе? Я знаю.
— Все равно, не будем же мы без нее хозяйничать в ее квартире. И надо ее позвать.
— Она не будет, она кофе не пьет, — поспешил успокоить меня Шурик.
— Хорошо, тогда пойдем вдвоем, — поспешила успокоить его я.
Пока я варила кофе, Шурик по моей просьбе готовил бутерброды.
Мы сидели с Шуриком, пили кофе, я нежно смотрела на его большую шишку, которая осталась после того, как швырнула в него пистолетом, а он уставился в свою чашку и, молчал.
— Пойдем к Галине, посидим с ней, — предложила я Шурику, когда мы допили кофе и я ополаскивала чашки.
— А чего с ней сидеть? Она, кроме своей болезни, ни о чем больше не говорит.
Можно было подумать, что сам он рассказал мне массу забавных историй и я веселилась, как Коломбина, к которой заглянул Арлекин, пока Пьеро где-то там сочинял стихи.
— Пойдем. — Я направилась из кухни, где мы сидели.
Мне нужно было поговорить с Галиной. Но и не лишнее, чтобы Шурик немного подергался и понервничал, дожидаясь, когда сможет остаться со мной наедине.
— Здравствуйте, — поздоровалась я с Галиной, когда мы вошли в комнату, где она сидела, — вы не против, если мы с вами посидим здесь?
— Конечно, нет, — успокоила она меня.
— Я сразу хочу извиниться, — сказала я, — что оказалась здесь без вашего разрешения.
— Почему без разрешения? — немного удивилась Галина, — Венечка мне сказал, что вам некоторое время нужно будет где-то пожить, вы ведь поссорились со своим молодым человеком? Кажется, его зовут Гена?
— Гена? Ну да. Откуда только Веня узнал, что его так зовут?
— Веня, не знаю, а он мне, кажется, этого и не говорил, а может, и говорил, но только я помню, что вы сами мне сказали, что так его зовут, еще в первую нашу встречу.
— Тогда понятно. А то я удивилась. Галя, вы слышали о таком городе — Бронницы?
— Кажется, слышала, под Москвой такой сеть.
— А больше вы о нем ничего не слышали?
— Нет. А что?
— В записной книжке Мишель было записано название. этого города. Я думала, может быть, у вас там знакомые есть.
— У меня нет. У Мишель вполне могли быть.
— Значит, вы ничего не знаете об этом городе?
— Да нет. Кроме названия — ничего.
— Ну ладно. — Я повернулась к Шурику. — Саша, ты не принесешь мне мою сумочку? Мне там нужно кое-что взять.
Шурик несколько секунд постоял нерешительно, но потом вышел из комнаты.
— Галя, я еще хотела у вас попросить. Мне нужны ключи от вашей квартиры.
— У меня нет. У меня было три комплекта, но все отдала Вене. Он попросил у меня, чтобы у них у каждого были свои ключи.
— И у вас не осталось ни одного?
— Ну, если мне нужно будет, я всегда смогу взять у Шурика, например.
— А скажите, у вас что, и раньше так было, что всегда в дом мог кто угодно войти и выйти?
— Раньше, это вы имеете в виду давно?
— Да, когда ваш муж еще был жив.
— Нет, муж этого очень не любил. Правда, его две комнаты всегда были закрыты, даже я не могла туда войти, никто, кроме него, там не был раньше, ну и, конечно, тех людей, которых он к себе приглашал по делу. А до замужества у меня, да и у Мишель тоже, в этом мы с ней были похожи, всегда было много разных гостей: знакомые и незнакомые, те, кто со знакомыми приходили. Мне и сейчас намного приятней, что вот вы здесь, Шурик, Веня и Женя, могут прийти, может быть, даже со своими девушками или просто знакомыми. Мне лучше, когда вокруг меня люди. Ведь, когда я стала заболевать, ко мне все меньше и меньше стали приходить друзья, и чем сильнее была болезнь, тем меньше людей было вокруг.
— А из-за чего это у вас началось? Если только вам не неприятно об этом говорить.
— Нет, все хорошо. У меня это началось давно. Я как-то ехала в метро, уже поднималась на эскалаторе, когда он вдруг оборвался. Вы не помните этот случай? О нем вся Москва долго говорила. Такого ужаса я в жизни не видела, как людей перемалывает словно в мясорубке… Нет, извините, я не хочу об этом вспоминать.
— Извините, я не хотела.
Но, чуть помолчав, Галина продолжила:
— Я какое-то время болела, но потом стало проходить.
Но тут опять случилось такое, что болезнь не только вернулась, но и усилилась. Я застряла в лифте, и лифт загорелся.
После этого мне стало становиться все хуже и хуже. А вот после смерти Николая я совсем…
Вошел Шурик.
— Вот, — протянул он мне сумочку.
— Спасибо, — поблагодарила я, но сумочка мне уже не была нужна, и даже напрасно я посылала Шурика за ней, ведь ключей у Галины все равно не оказалось.
— А Оля дома сейчас? — спросила я Галину.
— Наверное, не знаю. Шурик, Оля дома сейчас?
— Да, она у себя, еще не вставала.
— Я пойду зайду к ней. Ты, Шурик, посиди с Галей.
Шурик хотел что-то сказать, скорее всего возразить, но только раскрыл рот, как удивленная ворона.
Я подвела его к креслу и усадила в него.
— Я ненадолго, — сказала я, — только загляну к ней и сразу вернусь.
Шурик обернулся мне вслед, я улыбнулась ему нежно, махнула чуть пальцами и вышла.
В комнате Оли было светло, сразу почувствовалось, что сейчас утро, ведь окна у нее не были замазаны краской, но только они все равно были закрыты, и как и в других комнатах воздух здесь освежался кондиционером.
Когда я вошла, Оля сидела на кровати в одних трусиках, в руке у нее был маленький шприц, и она иголкой прицеливалась, как бы лучше уколоть себя. Она мельком взглянула на меня, потом сказала:
— Ты не поможешь, а то у меня руки сильно дрожат, никак не получается.
— Я никогда этого не делала, — стала я отказываться.
— Ну когда-то нужно попробовать.
— У меня нет такого желания.
— Я не о том, чтобы самой уколоться. Попробовать сделать укол.
Я подошла, посмотрела на ее руки.
— У тебя совсем не видно вен.
— Ну все равно, у тебя лучше получится.
— У меня никак не получится. Я не буду тебе делать.
— Что, такая правильная?
— Это здесь ни при чем. Я бы сделала, если бы умела, потому что ты все равно сама себе сделаешь.
Оля опустила руки и сидела шмыгая носом.
— У тебя что, насморк? — спросила я.
— Ага, насморк, — ответила она, — который называется «ломка».
