Владимир Колычев - Выстрел, который снес крышу
– А признают?
– Эльвира сказала, что все будет как надо.
– Если, конечно, ты ей поможешь?
– Да, примерно так и было, – уныло кивнула девушка.
– И ты согласилась.
– Не сразу… Я же понимала, что может быть, если впустить в дом постороннего человека. Елена Михайловна боялась Эльвиру… И тогда я подумала, что человек этот придет убивать… Я, конечно, люблю Олега, но все равно страшно стало. Но Эльвира умеет убеждать, – девушка взглянула на Павла. – А зачем Архиповой убивать нас?
– Вы свидетели. Витек людей убивал, а вы ему помогали…
– Я… Я ничего не соображала, – жалким хныкающим голосом сказала Вика.
– Правильно, потому что в тумане была. Я и сам из этого тумана чудом вышел. Только меня долго кололи. Чтобы в растение превратить. А тебя всего лишь использовали. Но ты не бойся, тебя не посадят. Ты же Лену не убивала?
– Нет!
– Ты всего лишь помогала Витьку. Но Витька-то больше нет! И ты можешь свалить на него всю вину. Даже то, что бокал с ядом он сам на стол поставил… И Лены нет. А значит, ты можешь сказать, что Лена сама его в дом впустила… Это значит, что ты всего лишь свидетель, и тебе ничего не грозит. А то, что ты скрыла правду от следствия, так тебя запугали. Скажешь, что Эльвира запугала. Сначала Витек запугал, потом она. Он обещал убить, она – посадить твоего Олега.
– Да, но ведь она еще может Олега посадить! Признают его вменяемым, и все!
– Признают. Обязательно признают. Ты же уцелела, тебя киллеры не достали. Значит, ты опасная. Значит, тебе нужно навредить, – не очень уверенно нагнетал обстановку Павел.
Похоже, девушка почувствовала его неуверенность.
– Почему опасна? Я же никому ничего не скажу! Дома я была, когда Лену убивали.
– А кто может подтвердить, что ты дома была? Катя? А где она? Ее сегодня убили в доме Корчиной, – не сдавался Торопов. – А там, между прочим, повсюду твои отпечатки пальцев!
– Ну и что? Я же убираться приходила…
– В сауне?
– И в сауне, и в бассейне…
– А с какого перепугу ты приходила убираться в чужой дом?
– Почему чужой? Я работала там.
– Работала, пока Лена была жива.
– Ну да… Но мне Эльвира позвонила, попросила…
– Разве это ее дом?
– Нет, но…
– Что но?
– Я могла думать, что ее. Тем более она мне деньги предложила. Мне сказали, я пришла. Убралась и ушла. А что ночью было, это не мое дело. Видеонаблюдение в доме не работает, соседи вряд ли видели, как я уезжала.
– А если видели?
– Тогда и поговорим! – отрезала Вика.
– Значит, не хочешь признаваться?
– Нет!
– И ничего, что Эльвира открыла на тебя охоту?
– Чего открыла?.. Мне страшно, – опомнилась девушка. – Мне очень страшно… Поэтому я буду молчать. Эльвира поймет, что я не опасна, и отстанет. И Олегу ничего не сделает…
– Ты ошибаешься.
– Может быть. Но я буду молчать.
– Пойми, Эльвиру нужно остановить. Ты расскажешь, как все было, ее обвинят в убийстве, начнут искать, найдут, привлекут к ответственности…
– Ее привлекут? А других?
– Каких других?
– Эльвира не одна, и ты сам это знаешь. За ней большие люди стоят.
– Что за люди? Ты их знаешь?
– Нет. Но знаю, что они есть. Эльвиру посадят, а мне отомстят. И Олегу тоже…
Павел угрюмо посмотрел на девушку. Не было у него аргументов, чтобы склонить ее на свою сторону. Она боится за себя, за своего мужа, поэтому будет держать нейтралитет… Хорошо, если нейтралитет. А если она выступит на стороне Эльвиры?..
Одно ясно: упускать Вику из виду никак нельзя. На чьей бы стороне она ни выступала, Эльвира и Антон могут добраться до нее и завершить начатое дело. Тогда исчезнет свидетель, от которого зависит судьба Козьмина и профессиональная репутация Дарьи. К тому же у Вики была квартира, где он мог бы отдохнуть и привести себя в порядок.
3
Вика жила на шестом этаже, в однокомнатной квартире, у которой было по меньшей мере три неоспоримых достоинства. Во-первых, она действительно пустовала, пока не появилась хозяйка. Во-вторых, ее охраняла бронированная дверь. И, в-третьих, значительная высота также служила препятствием для возможного нападения извне. А модный ремонт, стильная обстановка и дорогая мебель Павлу отнюдь не импонировали. Заросший, мокрый и вонючий, он выглядел здесь чужеродным телом, и ему даже показалось, что подвесной потолок вспыхнул не простым, а тревожным светом и пришел в движение, чтобы опуститься на него и выдавить из квартиры.
– Я приготовлю ванну, – сказала Вика.
Девушка тоже хотела бы избавиться от Торопова, но страх держал ее в узде. Выгнать Павла она не смела, поэтому и спешила привести его в терпимый для себя вид.
– У меня муж примерно твоей комплекции, могу чистое белье дать. И одежда есть, джинсы, пуловер…
Хозяйка квартиры зашла в ванную, но Павел не позволил ей закрыть дверь. Мало ли куда она могла позвонить под шумок льющейся воды.
– Ты что, не доверяешь мне? – удивленно спросила девушка.
– Доверяю, – пожал плечами Павел. – Но не совсем. Если бы ты была на моей стороне, тогда другое дело.
– Но я не против тебя.
– Звучит обнадеживающе. Однако пусть дверь остается открытой…
На всякий случай он вынул из дверного замка связку ключей, сунул их под телефонную книгу. Глянув на Вику, которая стояла согнувшись над ванной, прошел на кухню, заглянул в холодильник. Початая бутылка коньяка, яйцо, сыр, четверть батона колбасы. Сглотнув слюнки, Павел открыл один ящик стола, другой, нашел сковороду, зажег плиту.
К тому времени, когда Вика вышла из ванной, на сковороде уже шипела колбаса.
– Иди, купайся, я сама, – недовольно сказала девушка.
Ей неприятно было, что на ее чистой кухне хозяйствует какой-то бомжеватый субъект. Но Павел постарался скрыть свое смущение и показал ей на место за столом.
– Садись. Тебе нужно отдохнуть после того, что случилось. А случилось важное событие – ты заново родилась. Я бы на твоем месте отметил свой день рождения. Какой там у тебя коньяк, армянский или дагестанский?
– Армянский, пять звездочек.
– С кем и что праздновала?
– Это что, допрос?
– Допрос. Я должен все про тебя знать.
– Ты и так много знаешь… Светка заходила, посидели немного.
– Кто такая Светка?
– Подружка моя. Она к нашим делам никакого отношения не имеет.
– К нашим делам?
– А что, нет?.. Да, ты не убивал Елену, но ты сегодня убил двух человек.
– Ты это видела?
– Нет, но…
– Я согласен с твоим «но». И оправдываться не собираюсь. Да, я убил двоих. И поэтому ты еще жива. Еще жива… У тебя хорошая дверь, у тебя шестой этаж, это меня обнадеживает. Продукты пока есть, а если вдруг что, можно заказать пиццу по телефону. И пиццу, и все остальные необходимые продукты и вещи, если потребуется.
– Это ты о чем?
– О том, что выходить отсюда ни тебе, ни мне нельзя. И на телефонные звонки не следует отвечать. Никого нет дома, поняла?
– Может, еще и свет выключить?
– Отличная мысль.
Погасив огонь под сковородкой, Павел убавил свет на кухне и в прихожей. Потолки подвесные, выключатели поворотные. И шторы на окне плотные, широкие и вдоль карниза двигались легко.
– Темнота – друг молодежи, – безрадостно усмехнулась Вика. – Но ты не молодой.
– Мне всего тридцать один год. Но выгляжу я старше.
– Намного старше, – кивнула девушка. – Ты бы шел в ванную. Помоешься, побреешься, может, скинешь лишний десяток лет.
– Не скину. Тут время нужно, чтобы отойти… Эльвира овощ из меня собиралась сделать. Состарился я внешне от препаратов. Из тебя она тоже может овощ сделать. Один укольчик, второй, третий – и вот ты уже никчемное и совершенно беспомощное существо. Единственная радость, когда сходишь под себя.
– Ты нарочно это говоришь? Чтобы меня стошнило?
– Тебя и так тошнит. От меня. Это потому, что у тебя обострено чувство внешнего восприятия. Надо его притупить, тогда тебе будет все равно. Ты успокоишься, ляжешь спать, а завтра со свежей головой трезво оценишь ситуацию. Тебе надо расслабиться.
Павел достал из холодильника бутылку коньяка, Вика поставила на стол рюмки, и они оба выпили – за знакомство, но без всякой радости.
Павел остановился на второй рюмке, а Вике продолжал подливать, пока она не окосела.
– Я хочу спать, – наконец-то, тяжело ворочая языком, сказала девушка.
– Раскладушка у тебя есть?
– Да, на балконе.
– Поставлю ее в прихожей, если ты не против.
– Делай что хочешь, только ко мне не приставай.
– Исключено.
– Ненавижу, когда пристают к пьяным женщинам, – уже из комнаты донесся ее голос. – Ни себе не позволяю, ни другим…
Приставать к девушке Павел не собирался. Какое-то время он провел на кухне, дожидаясь, когда она заснет. Разбинтовал ступню, осмотрел рану. Она не кровоточила, не гноилась, опухлость почти прошла. Это обнадеживало.
Рану он забинтовал наспех, кое-как. Затем вышел на балкон, взял раскладушку, через комнату, не без шума, вынес ее в прихожую. Вика даже не шевельнулась. Но этого Павлу показалось мало. Он склонился над ней, пристально наблюдая за лицом. Ресницы не дрожат, ноздри не шевелятся, а ведь запашок от него еще тот. Спала Вика. И теперь он мог заняться своими делами.
