Ева Ланска - Wampum
На протяжении всего многочасового перелета через океан Соня пыталась вспомнить, где она встречала того синеглазого блондина, с которым столкнулась в лондонском аэропорту. Такое «затмение» памяти с ней случалось редко. Начав вспоминать то или иное лицо, она могла мучаться часами, мысленно прокручивая десятки ситуаций, где она могла его видеть.
Вот и теперь Соня смотрела в иллюминатор на бесконечные океанские просторы, в которых утопали белые, ватные облака, и складывала своеобразный виртуальный паззл из людей и фрагментов своей жизни.
Андрей опять летел бизнес-классом рядом с шумной семьей. По идее, он должен был быть спокоен, так как пассажиры эконом-класса не имели доступ в эту секцию, но оперативного работника мучило предчувствие того, что Соня могла узнать его в момент их случайной встречи.
«Как я мог такое допустить!»
Соболев не мог себе простить того, что потерял бдительность.
«Усы, видите ли, меня не устроили!»
Андрей так опасался быть узнанным Соней, что, на всякий случай, надел на лоб матерчатую маску-очки. Если бы Соня здесь показалась, он был готов притвориться спящим и сонным движением натянуть ее на глаза.
Страх быть разоблаченным не давал ему покоя. Он был почти уверен в том, что Соня поймет его неправильно, а объяснить ничего он не успеет. Слишком многое требовалось рассказать. И даже после того, как он все ей изложил бы, Андрей знал, что Соня вряд ли простила бы ему обман: того, что он следил за ней; того, что выдавал себя за другого; того, что воспользовался информацией о ней в личных целях.
Первая часть плана была исполнена, и надо было приступать ко второй. Андрей достал из кармана впередистоящего кресла подарочный набор для пассажиров бизнес-класса, извлек оттуда ручку и блокнот, развернул перед собой столик и принялся за составление письма.
Но как только перед ним оказался белый лист бумаги, он растерялся.
О чем рассказывать?
Несколько раз он принимался писать, потом перечитывал написанное и находил, что оно выглядело то глупо, то пафосно, то слишком поэтично. Он хотел объяснить Соне, что она стала жертвой манипуляций, что она для него много значит, что он сожалеет о своем вынужденном обмане.
Но все вместе плохо вязалось воедино. Андрей понимал, что как только он напишет о том, что он ей врал, разговор о его чувствах к ней будет неуместен. Еще его смущал тот факт, что он обладал гораздо большим объемом информации, и ему надо быть очень осторожным с «дозировкой» новостей, чтобы не переборщить и не ввести Соню в шок.
Андрей никак не мог выбрать тон и последовательность изложения своего послания. Он закрывал глаза и представлял, как он берет Сонины руки в свои, как он усаживает ее рядом и рассказывает все так, как есть.
Самолет уже приближался к пункту назначения, когда Андрей закончил письмо.
«Милая Соня!
Мне стоило большого труда решиться на эту «исповедь». Но я считаю своим долгом рассказать тебе все, как есть.
Тебе будет неприятно узнать о некоторых вещах, изложенных ниже, и я заранее прошу прощения за причинение боли твоей и без того истерзанной душе. Но, как бы мучительно тебе ни было, прошу тебя, дочитай это письмо до конца.
Я — не тот, за которого себя выдавал. Я не работник турагентства. До сегодняшнего дня я был оперативным работником спецслужб. Тот факт, что я им уже не являюсь, связан с событиями, к которым ты имеешь непосредственное отношение.
Впервые я услышал твое имя во время получения очередного задания. Я тебя встретил в ходе моей работы, и для меня ты не должна была быть никем и ничем, кроме безличного слова «объект». Так получилось, что ты для меня стала гораздо большим. Но я сейчас не об этом.
Как и полагается по роду моей деятельности, я изучил твое дело, я следил за тобой, я прослушивал твои разговоры. Ты можешь к этому отнестись, как к подлости, и, наверное, имеешь на это право.
Главное, должен тебя уверить в том, что, если бы я не «вел» тебя и не следил за тобой, иногда буквально не сводя с тебя глаз, я бы не владел той информацией, которая очень важна для тебя.
Ты никого не убивала. Я видел события той ночи, когда Ухов пришел к тебе. Убийство Брызоева тоже было подстроено. Я знаю, кому нужно было, чтобы ты считала себя преступницей. Этого человека ты хорошо знаешь. Даже слишком хорошо. Этот человек не смог смириться с твоим побегом. Он так и не смог отпустить тебя. Он «дышал» тебе в спину много лет, после того, как ты ушла. Но ты можешь быть спокойна. Он тебя уже никогда не потревожит.
Я почти уверен в том, что ты не сможешь мне простить моего двуличия. И я не рассчитываю на это. Ты меня больше никогда не увидишь. Просто знай, что я впервые полюбил.
Будь счастлива. Твой Андрей Соболев
P.S. Это письмо передаст твой отец».
Пассажиры рейса, прибывшего на остров из Лондона, проходили пограничный контроль. Все были уставшие после многочасового перелета, но предчувствие сказочного отдыха и вид роскошных пальм, красовавшихся прямо в здании аэропорта, вызывали на многих лицах улыбки.
За окном стояла темная тропическая ночь. Полусонные пассажиры выстроились в несколько длинных очередей к окошкам, за которыми белозубые темнокожие пограничники проверяли паспорта туристов.
Заняв место в одной из очередей, Соня осматривалась вокруг и не могла понять, где она находится. Последние дни она существовала на «автопилоте», не до конца отдавая себе отчет в своих поступках.
Она до сих пор не могла поверить в то, что ей удалось улететь, в то, что ее не арестовали. Так же как измученный долгой икотой боится сделать глубокий вдох, чтобы не начать опять икать, так и она боялась дышать полной грудью, чтобы не сглазить это новое состояние покоя. Она боялась признать то, чего хотела больше всего: что все кошмары остались позади; поэтому смотрела по сторонам с опаской и подозрением, как будто ждала какого-то подвоха.
Очередь двигалась медленно. Пассажиры с нетерпением поглядывали на стеклянные пограничные будки, мысленно подгоняя нерасторопных островитян. Некоторые туристы перебегали из очереди в очередь, стараясь тем самым ускорить вялотекущее движение.
Соня тоже стала с нетерпением поглядывать на пограничников. И тут вдруг она поняла, что за новое неприятное чувство не давало ей покоя уже несколько часов. У окошка проверки документов стоял кудрявый блондин в бейсбольной кепке. Пограничник-островитянин долго и пристально изучал фото в его паспорте, сравнивая с реальным образом хозяина документа, который был явно сконфужен ситуацией и неловко улыбался насупленному темнокожему работнику пограничной службы.
Наблюдательность криминальной журналистки помогла включить память на полную катушку, и картинки, как слайды, начали всплывать в ее сознании: кудрявый блондин помогает семье с сумками при посадке в самолет — но на его лице усы. Она не могла перепутать, так как ненавидит усатых мужчин, и каждый раз обращает внимание на эту особенность, удивляясь и не понимая эстетики этой детали. Потом она его видела в лондонском аэропорту, покупающим что-то в киоске.
«Там он тоже был с усами».
Теперь Соня не отрывала взгляда от мужчины, который заставлял всю очередь недовольно бурчать.
Журналистка «впивалась» глазами в его лицо, в его одежду. Она внимательно посмотрела на кепку и вспомнила, что столкнулась с блондином лицом к лицу, когда шла в туалет в аэропорту Хитроу.
Усов над его губой не было.
Темная, густая поросль, пробивающаяся на его щеках и подбородке, делали очертания его лица еще более четкими. Она помнила, что его светлые кудри контрастировали с густыми угольными бровями и синими глазами, обрамленными черными пушистыми ресницами.
Соня чувствовала, как внутри все у нее холодело. Холод распространялся по всему организму и постепенно сковал ее конечности. Между ней и продвинувшейся вереницей пассажиров образовалась дистанция. Но она не могла шевельнуться. Нетерпеливые туристы, стоящие в очереди за ней, стали ворчливо обходить ее.
Кудрявый блондин давно скрылся из виду, а Соня продолжала смотреть на окошко пограничника, прокручивая в сознании, запечатленный в нем стоп-кадр.
«Не может быть…»
Облегчения, которое обычно наступало у Сони в момент, когда она наконец вспоминала, где именно она встречала того или иного человека, которого не могла узнать долгими часами, так и не наступило. Вместо этого пришел ужас.
Соня узнала в кудрявом блондине милого и отзывчивого соседа, которого она успела полюбить.
«Предатель», — пронеслось в ее голове.
«Ну, конечно!»
Теперь Соня поняла, почему щекочущее чувство ожидания подвоха не покидало ее.
«А как могло быть иначе?»
