Сергей Зверев - Прирожденные аферисты
В результате удалось взять бывшую дворянку тепленькой.
– Разверните кулёк, – попросил Павлюченков.
– Пожалуйста. – Мария Илизаровна послушно развернула сверток и выложила на асфальт тряпки, рогожу.
– Что там еще?
– Старая банка.
– Ничего важного, – кивнул Павлюченков. – Забирайте свой скарб.
– Ох, спасибо. – За язвительным тоном Мария Илизаровна попыталась скрыть волну ликования – ей в очередной раз удалось обвести всех вокруг пальца.
– Хотя… – Павлюченков насмешливо посмотрел на нее. – А в баночке-то что?
– Бумажный мусор.
Павлюченков сорвал газету, которой была обернута стеклянная банка. Она была закрыта крышкой, залитой воском, чтобы не проникали влага и воздух.
Встряхнув банку и осмотрев ее, Павлюченков кивнул:
– В чем-то с вами соглашусь. Деньги действительно мусор. Но ведь без них никак…
Позже, когда с понятыми составлялся протокол осмотра и выемки, были пересчитаны все сторублевые купюры, лежавшие в банке. Выяснилось, что в трехлитровую банку удалось плотно забить сто одиннадцать тысяч рублей…
Глава 50
Конвоир завел Аптекмана в ставший ему почти что родным кабинет в МУРе. Пока оперативники искали «автомобилистов», как раз подоспели очередные эпизоды по старому мошеннику. И Маслов был намерен внести в них ясность.
Разговор, как всегда, начался с общих рассуждений и воспоминаний.
– А вы знаете, Моисей Абрамович, мне недавно довелось познакомиться с вашей давней подругой, – поведал Маслов.
– С кем же, позвольте поинтересоваться? – с любопытством посмотрел на старшего инспектора мошенник.
– Перпедюлиной-Савойской.
– Она жива!
– И до недавнего времени процветала.
– И не бросила ремесло?
– Нет.
– Узнаю Машку Пулеметчицу!
– Но главная скрипка в семье – ее сын. Мы задержали его за мошеннические действия в общей сложности на несколько сот тысяч рублей.
– А я в нем не сомневался, – произнес Аптекман с оттенком гордости. – Мне еще, когда он только пошел в школу, казалось, что это очень способный мальчик.
– На все способный.
– Вы его задержали?
– А как же, – улыбнулся Маслов. – У нас не забалуешь.
– И сколько ему светит?
– До пятнадцати. А то и расстрел.
– Девяносто три-прим?
– В корень зрите!
– Неосторожно с его стороны, – осуждающе произнес Аптекман. – С нашим государством в такие игры не играют.
– Закон суров, но он закон, – процитировал Маслов латинское изречение.
– Вообще-то ни к чему такие жесткости, уважаемый Владимир Валерьевич. Вон, помню двадцатые-тридцатые годы. На нас смотрели сквозь пальцы. Срока давали небольшие. Поэтому я и успел за свою жизнь отсидеть одиннадцать раз. Разве я сейчас, при таких драконовских законах, отсидел бы одиннадцать раз?
– Вряд ли.
– Отец народов умел прощать слабости. И комедиантов не наказывал строго. У него были настоящие враги, политические. Умен он был, я вам скажу. Гораздо умнее моего дяди Изи. А ведь дядя Изя был настоящий гигант, к нему ходила за советом вся Одесса.
– По-вашему, за мошенничество таки не надо наказывать?
– Надо. Но легонько. Мы не душегубы, не разбойники. Мы милые люди, которым платят за театральные представления. Тогда уж сажайте артистов за каждый спектакль – они тоже вас обманывают и выдают себя не за тех, кто есть на самом деле.
Маслов усмехнулся:
– Люди в театр покупают билеты.
– Вот именно. А мы давали представления бесплатно.
– Которые в итоге обходились довольно дорого.
– За науку надо платить. – Аптекман глубоко затянулся протянутой папиросой «Беломорканал» – других табачных изделий он не признавал. – Вы, коммунисты, сейчас слишком закрутили гайки, – продолжил старый мошенник. – И до добра это не доведет.
– Почему? – Маслов усмехнулся. – Взбунтуетесь?
– Ой, вы таки не хотите смотреть в суть… Вы слишком опекаете людей. Перекладываете ответственность за них полностью на государство. В том числе ответственность за их собственную дурость. Вы делаете людей слабее. Вскоре они совсем перестанут различать обман.
– Так уж и перестанут?
– Перестанут. И тогда однажды их можно будет очень легко заморочить. И толкнуть в пропасть. Попомните еще мои слова.
– То есть получается, Моисей Абрамович, вы работали на благо общества? – осведомился Маслов.
– Не буду лукавить – больше мы старались на свое благо, – признал Аптекман. – Но и народ в тонусе мы держали.
– А представьте в порядке бреда государство, где мошенники пришли к власти, – усмехнулся Маслов. – Каково там будет?
– Думаю, это будет феерическое зрелище…
Глава 51
Лилиан Савоськин посмотрел на свои руки, на длинные музыкальные пальцы. Солярка и грязь въелись в кожу, которая огрубела и покрылась трудовыми мозолями.
– Чтоб вам всем пусто было, – прошептал он.
Минутный перекур был явно недостаточен, чтобы восстановить силы. Вокруг царил настоящий ад. Сыпались искры и визжал распиливаемый металл. Ухал кузнечный пресс. Все это было в красных отблесках и полутьме. Двигались как заведенные люди-тени. И казалось, что это черти слоняются вокруг своих загадочных адских устройств. И что здесь пытают души грешников.
Впрочем, так оно и было. Это место выполняло два назначения – здесь выполняли план, давая Родине продукцию машиностроения. И тиранили заблудшие души по приговору народного суда.
– Все, перекур закончен! – прикрикнул бригадир.
И Лилиан, чертыхнувшись, взял с одного конца железяку, похожую на карданный вал от «МАЗа», еще четверо зэков взяли болванку со своих сторон. Казалось, жилы лопнут – такая это была тяжесть. Но тащить надо.
Наверное, не так трудно автоматизировать процесс. Но зачем? Вон начальник исправительно-трудового учреждения, которое обслуживало этот цех, был искренне уверен, что путь исправления лежит через непосильный труд. А поскольку зона была красная, то есть ворам и авторитетам не давали тут даже рот разинуть, не говоря уж о том, чтобы призывать к саботажу, то и работали здесь все, как рабы, невзирая на положение в тюремной иерархии. И выполняли план. И перековывались в честных людей. Притом достаточно эффективно. И дело было вовсе не в целительной силе честного труда на благо Отечества. Просто тот, кто несколько лет таскал эти болванки, отдыхал в штрафных изоляторах и карцерах, под страхом смерти не захочет вернуться сюда.
Автоматически выполняя черную работу, Лилиан думал. Он научился делить свое сознание на две части – одна реагировала на внешние раздражители, заставляла измученное тело двигаться, таскать неподъемные железяки и стучать увесистой кувалдой. Другая часть уносилась куда-то в дали, в светлые края, которых он был лишен, – его несли вверх несбыточные мечты.
За годы отсидки Лилиан пришел к убеждению, что он лишний в этой стране. Она не создана для таких, как он. Коммунистам нужны стада, покорные и трудолюбивые, называемые трудовыми коллективами, студенческими советами, партийными ячейками, – ведь бараны не пасутся в одиночку. Лилиан был из другой породы. И здесь он не приживется никогда. Он выйдет на свободу. Его будут опять ловить, а потом заставлять таскать железяки, срывая жилы и гробя здоровье.
А по-другому он жить не умеет.
Как же быть? Что может изменить этот мир для него к лучшему? Или он должен оказаться в другой стране. Или эта страна должна стать совершенно другой. Ни первый, ни второй вариант не казались ему сколько-нибудь реалистичными. Но помечтать-то можно. Особенно в те минуты, когда ты таскаешь тяжеленные болванки…
Эпилог
– Сегодня 29 октября 1994 года. С вами ведущая НТВ Татьяна Митякина. Мы даем объективную информацию о важнейших событиях дня в России и за рубежом.
Телеведущая в глубине экрана новенького чуда техники «Сони-тринитрона» обворожительно улыбнулась и торжественно объявила:
– Продолжаются обыски в компании «ТРК-Премьер», подозреваемой в присвоении денежных средств. Официальные представители прокуратуры заявили, что у правоохранительных органов есть все основания для обвинения в мошенничестве, в результате которого гражданам причинен ущерб на сумму более ста миллионов долларов. Слово юристу компании «ТРК-Премьер».
Молодой упитанный субъект, по виду страшно озабоченный процветанием всего человечества в целом и его небольшой конторки в частности, деловито уведомил российских телезрителей:
– Все разговоры о том, что наша компания является финансовой пирамидой, просто безосновательны. Да, мы привлекали денежные средства граждан на перспективные проекты. Мы делали этих людей не простыми вкладчиками, тупыми совками, а свободными людьми, можно сказать, партнерами в наших начинаниях. И, естественно, они брали на себя не только будущие дивиденды, но и возможные риски. Это капитализм, новая экономическая формация. Для экономически активных людей. А не социалистическое иждивенчество, чуждое духу предпринимательства и отринутое историей.
