Марк Фишер - Психиатр
— Трупа нет, и я не хочу делать поспешные выводы.
Однако Тамплтон не сомневался, что мужчины правы. Все говорило об этом: пятно крови в лифте, еще одно на линолеуме в кухне, оставленная открытой дверь квартиры, яйцо, которое варилось на плите…
И тут инспектору пришла в голову идея: Томас, несомненно, причастен к этому убийству! Но, поразмыслив над этим несколько секунд, он с глубоким сожалением вынужден был признать, что его предположение абсурдно.
Вот если бы у Томаса разыгралась фантазия и он заключил бы пари, что, убрав единственного свидетеля, он сможет инкриминировать убийство четверым обвиняемым и тем самым оправдаться, окончательно сняв с себя подозрения и, напротив, выставив замешанных в этом деле людьми без совести и чести. Но для этого нужно быть совершенно безумным и пойти на огромный риск. А прежде всего нужно было быть убийцей.
Правда, Тамплтон был убежден, что Томас убил свою жену, а после совершения первого преступления второе дается куда легче. Но на этот раз психиатр был не один. К тому же прокурор оказался ушлым малым. И его участие в подобного рода делах совершенно исключалось. Поэтому выдвигать предположение о том, что Томас мог совершить второе непредумышленное убийство, было явно преждевременно.
Впрочем, если тесты покажут, что кровь в лифте и та, что в кухне, принадлежит одному и тому же человеку, если сам факт убийства проститутки подтвердится, то это вовсе не означает, что она была убита тем мужчиной в хоккейном свитере, с которым Томас и прокурор столкнулись у лифта. Вполне возможно, что, когда неизвестный вошел в лифт, кровь уже была.
Томас и прокурор отвечали в кухне на вопросы инспектора, когда из гостиной донесся женский крик.
Неужели это вернулась Наташа и, обнаружив чье-то присутствие у себя в квартире, испуганно вскрикнула?
Томас почувствовал огромное облегчение. Молодая женщина, с которой он встречался уже трижды, была ему симпатична.
Раздался новый крик.
Женщина держалась за кухонную дверь. Это была вовсе не Наташа, а Мариола, которая, с чемоданом в руках, вернулась из своей поездки и обнаружила распахнутую дверь квартиры и трех незнакомцев, беседующих о чем-то на кухне.
Девушка сразу узнала Томаса, ее вопрос прозвучал довольно враждебно:
— Вы что здесь делаете?
— У нас есть основания полагать, что с вашей соседкой произошло нечто нехорошее, — объяснил Томас.
— Наташа?.. — произнесла Мариола, явно обеспокоенная.
— У вас есть от нее новости? — спросил инспектор.
— Нет, я… — пролепетала молодая женщина. — Вы из полиции? — решила она уточнить.
С самого начала она подозревала, что Томас представляет органы власти. Ей стоило прислушаться к внутреннему голосу, она так и знала, что от этого типа будут одни неприятности!
— Инспектор Тамплтон, отдел убийств полиции Нью-Йорка, — представился полицейский. — У нас действительно есть основания полагать, что с вашей соседкой что-то неладно. Когда вы видели ее в последний раз?
— Меня не было три дня, но вчера я с ней говорила по телефону.
— Вы с ней говорили? — переспросил инспектор.
— Да, мы с ней общаемся каждый день уже на протяжении трех лет. Это… как сказать… ну, такой уговор между нами, мы словно сестры и, где бы мы ни находились, созваниваемся раз в день…
Лицо ее помрачнело. Они с подругой были тесно связаны, она остро чувствовала все, что происходило с Наташей, даже не обменявшись ни единым словом.
— Она мертва, — вдруг печально проговорила Мариола, выронив из рук чемодан — Я это чувствую.
— А как же Катрин! — воскликнул Томас. — Необходимо защитить ее во что бы то ни стало! Возможно, эти типы попытаются убить и ее!
— Я сейчас же пошлю кого-нибудь в клинику, — сказал Тамплтон, вытаскивая мобильный телефон. Он вышел в гостиную, чтобы отдать распоряжение.
Томас был ему благодарен, ведь инспектор, пусть даже неявно, признал, что жизнь Катрин в опасности, а значит, и то, что заказчики убийства Наташи могли быть причастны к этому делу.
Мариола, осевшая на диван, обхватила голову руками.
Последовавшие за этим дни подтвердили интуитивную догадку Мариолы. Ее подруга так и не объявилась.
Глава 42
На следующее утро «порше» Томаса отказался заводиться, что показалось врачу довольно странным, так как машина побывала на профилактике всего несколько недель назад. Но немецкая механика, это он знал по опыту, часто бывает капризной, а ее репутация несколько преувеличена, но, несмотря на это, он не променял бы свой болид ни на какую другую машину.
Поломка — вещь нерадостная, но в это утро она была уж совсем некстати, так как он опаздывал в клинику. Врач позвонил работнику гаража, который был так любезен, что согласился подвести его до набережной, откуда на пароме он мог добраться до Манхэттена.
Паром в этот час был перегружен, но Томас все же отыскал свободное место. Он смотрел на воду, на здания на том берегу, пользуясь этим моментом спокойствия, чтобы подумать о своей жизни и обо всем, что случилось с ним за последнее время.
Крики ребенка отвлекли его от умиротворенного созерцания пейзажа.
Справа от него молодая симпатичная женщина склонилась над коляской, одной из тех старинных колясок с большими колесами, что недавно вновь вошли в моду. Томас незамедлительно встал, чтобы уступить женщине свое место. Сначала та отказалась, но он настоял, и дама, поблагодарив, все же села. Одной рукой она легонько качала коляску из стороны в сторону, чтобы успокоить своего малыша.
Томас улыбнулся ребенку, это была хорошенькая девочка, которой едва ли исполнилось десять месяцев.
Возможно, именно этого больше всего и не хватало в его жизни: простой радости растить детей. Отцовство, без сомнения, придало бы смысл его существованию. Да, настоящая жизнь состоит, в общем-то, из самых обыкновенных вещей, перегруженный заботами, поглощенный своей работой, он уже перестал их ценить.
Томас погладил ножки малышки, та расплылась в улыбке, а затем так звучно рыгнула, что ее мама сконфузилась. Женщина поспешила извиниться.
— Ну что вы, здесь нет ничего такого, — возразил Томас, — она такая милая!
Однако мгновение спустя он счел ее менее очаровательной: он отважился тихонько потрепать ее за щечку, а кроха тем временем срыгнула на белоснежную манжету его рубашки зеленое пюре из авокадо.
Гибсон с растерянной улыбкой отдернул руку и, пока мамаша путалась в извинениях, вытащил из кармана платок и попытался ликвидировать ущерб.
Вскоре паром причалил к берегу. Томас помог женщине справиться с коляской и пожелал удачного дня.
Так как он опаздывал, то быстрыми шагами направился к лестнице, которая поднималась от причала вверх, на уровень улицы, там можно было сесть в одно из многочисленных такси, поджидавших пассажиров парома.
У лестницы он заметил Гарри, пятидесятилетнего бездомного (тот жил под открытым небом уже больше пятнадцати лет и с годами стал настоящей местной достопримечательностью). Томас, раз десять в год совершавший поездки на пароме, питал к нему симпатию.
Остановившись поприветствовать Гарри, Гибсон не обратил внимания на стоявшего на верху лестницы человека. Тип в серой спецодежде и форменной каскетке того же цвета, поглядев на него, сверился с часами: психиатр прибыл вовремя!
Мрачный Бобби Саймон, заметно выделявшийся из общей массы, подогнал грузовик прямо к лестнице. Положив руку на рычаг, он ждал лишь удобного момента, чтобы поднять кузов и вывалить оттуда прямо на ступеньки огромные булыжники, нисколько не заботясь о сошедших с парома пассажирах, спешивших выйти на улицы города.
Кое-кто из них решил, что грузовик поставлен здесь совершенно неуместно. В конце концов, это же лестница, а не разгрузочный причал. Но никто даже не подумал попросить объяснений или поставить в известность полицейского. Ведь люди торопились и у них были дела поважнее. Да и потом, это же Нью-Йорк, город, где каждый день возникают разного рода странности, где правило номер один гласит: не лезь в чужие дела.
— Как жизнь? — спросил Томас, которому, несмотря на опоздание, хотелось перекинуться словечком с Гарри.
— Понемногу! На бирже вчера было неспокойно, люди нервничают.
— Возьми, может, пригодится, — сказал Томас, кладя пятидолларовую купюру в его грязную руку с восково-желтой кожей.
— Спасибо, док, — сказал попрошайка с улыбкой.
Томас повернулся и улыбнулся молодой женщине, которая не без труда пыталась поднять коляску по лестнице. Вскоре он огорченно констатировал, что никто не предложил ей помочь.
— Я прочитал, что писали о вас в газетах, док. Бред какой-то!
Томас удивился. Даже Гарри был в курсе дел!
Поморщившись, Томас ответил:
— Благодарю тебя, Гарри. Мне необходима любая поддержка. Ну а ты-то как, все в порядке?
