Татьяна Степанова - Венчание со страхом
— Юзбашев, у нас оружие, предупреждаю! Ответом — молчание.
Никита вопросительно взглянул на Свидерко. Тот помедлил, потом усмехнулся:
— Ну, губерния, форвардс, что ли? К полосатикам в пасть? — и сплюнул.
И столько гордости и презрения к опасности было в этих словах, что Никита, хотя все в нем и восставало против столь глупой бравады, не посмел ответить московскому оперу отказом. Он просто не мог допустить, чтобы в такой экстравагантной ситуации область ударила в грязь лицом перед МУРом.
— Пошли, — сказал он хрипло. — Господи, благослови. И они пошли! Черный дверной провал надвигался все ближе. Шаг, еще шаг, еще. Внутри — тусклый свет. В нос шибануло едким кошачьим запахом. Они осторожно переступили порог.
К счастью, Юзбашев открыл только одну-единственную клетку — крайнюю справа. Ее грозный обитатель растянулся посредине вагона на железной тележке, на которой тиграм развозили мясо. Тигр повернул к незнакомцам голову и глухо зарычал.
Еще не видя Юзбашева, Колосов крикнул:
— Немедленно загоните зверя в клетку! Иначе мы его пораним.
В дальнем конце вагона метнулась тень. Тигр басисто рявкнул и спрыгнул с тележки. Хлопнул выстрел: Свидерко стрелял в воздух.
— Юзбашев! Что на вас нашло? — Никита пытался говорить спокойно. — Предупреждаю в последний раз: мы убьем зверя, если вы не загоните его в клетку! Вам мы не причиним никакого вреда, обещаю!
Тень отделилась от темной стены: Юзбашев собственной персоной — бледный, в порванной тельняшке, на щеке — царапина. В руках он крепко сжимал палку, которой пользуются на манеже укротители.
— Фашисты! — крикнул он. — Подонки, что вам надо? Что вы мучаете меня?
— Загоните тигра! — Никита кивком указал на клетку.
— Сами загоните! Ну?! Попробуйте!
Глаза Свидерко сузились, он прицелился и…
Что произошло раньше, Колосов так впоследствии и не смог определить: выстрел ли, бросок Юзбашева к тигру, шлепок палки по оранжево-полосатому боку, звериный прыжок прямо в клетку — черт его знает!
Юзбашев с лязгом захлопнул дверь, задвинул засов и, тяжело дыша, прислонился к прутьям.
— С вас станется, сволочи, не пожалеете, никого не пожалеете, — бормотал он. Потом как-то обмяк, закрыл лицо ладонями.
Тигр, целый и невредимый, оказавшийся снова в своем узилище, выжидательно глядел на приближавшихся к клетке людей ярко-желтыми глазами. Казалось, он вопрошал: а что, собственно, тут происходит? Почему шумим, господа?
Когда Юзбашева вывели из фургона и надели на него наручники, цирковая братия гурьбой высыпала из своего убежища. Все галдели наперебой. Появился толстый директор цирка в наброшенном поверх нижнего белья плаще. Колосов, не обращая внимания на шум, наугад вынимал из «Тойоты» коробки. Открывал одну за другой. Внутри оказалась обувь, посуда.
— Что это?
— Это партия товаров, приобретенных нами в Польше, — пояснил директор. — Мы во время гастролей кое-какой бизнес организуем. Часть выручки на это выделяем. Закупаем в городах, где выступаем, товары, затем реализуем. Сейчас многие коллективы так поступают. А что делать? Расходы большие. Зверей кормить надо. И этими-то нашими кровно заработанными средствами… — он в негодовании обернулся к завхозу, которого вели в наручниках к машине. — Ну этот — мальчишка, он чужой, вор, но чужой. Но ты-то, Захарыч, как ты мог?! Мы ж с тобой пятнадцать лет вместе! И ты с этой уголовной рванью… Сколько они тебе заплатили?!
Ворюга-завхоз побагровел и начал орать на директора: его, мол, когда-то обошли, кинули как пащенка, и он не намерен терпеть, а хотел лишь возместить убытки… И надо тоже совесть знать… И не грести все под себя…
Колосова все это интересовало мало. Он продолжал одну за другой вскрывать коробки.
— Ты чего ищешь? — спросил Свидерко.
— Я-то, — Колосов открывал новый ящик: калькуляторы, часы. Вытащил еще один. Этот показался тяжелее прежних. В картонных боках его были проверчены дырочки. — Постой-постой, — Никита опустился на колени, прислушался. Ему почудился доносящийся из ящика легкий шелест.
Осторожно он поддел крышку, облепленную прозрачной клейкой лентой, и…
В ящике в ворохе напиханных туда стружек извивались змеи. Свидерко, любопытно склонившийся над находкой, отпрянул.
— Ложноногие, — прошептал Никита любовно. — Вот вы какие твари ползучие! Ах вы мои красавцы ложноногие. Ну, — он обернулся к Юзбашеву, которого сажали в дежурную машину. — Ну, теперь мы с тобой поговорим, друг мой Костя, теперь у нас тем с тобой непочатый край.
К часу ночи из отделения милиции, обслуживающего Олимпийскую деревню, прибыла опергруппа со следователем. Москвичам предстояло разбираться с кражей циркового имущества: «бичей» и завхоза передали им. Юзбашева и драгоценный ящик со змеями Колосов забрал к себе в Никитский переулок. Свидерко тоже изъявил желание отправиться в областной главк.
— Стремно все, — шепнул он. — Непонятно, но красиво. Ну и ночка, браток, а? Аи да сафари! Я только не уразумел, что все это значит?
— Сейчас разъясним, — Колосов хлопнул его по могучему плечу. — Эй, орлы, коллеге — место, самое почетное.
И вот они сидели в кабинете на Никитском. Колосов за своим столом, Юзбашев — напротив на стуле, Свидерко («спарринг» есть «спарринг», к тому же Коваленко, с которым Никита обычно на пару беседовал с задержанными, изображая доброго и злого следователей, остался на Красной Даче) притулился на подоконнике, сдвинув в сторонку многочисленные телефоны.
. Юзбашев смотрел мимо начальника отдела убийств, упрямо вперясь в плакат на стене, изображавший Рудгера Хауэра. Темные брови этолога сошлись на переносице. Весь его вид выражал непокорство и ледяное презрение к представителям власти.
— А говорил я вам, Константин Русланович, в прошлый раз, что цирк — вещь занятная, — благодушно начал беседу Никита. — Говорил — нет? Ну и ваньку мы с вами сваляли! Тигр еще тоже… Здорово он вас слушается. А правда, что все-таки случилось? Почему вы начали оказывать активное сопротивление сотрудникам правоохранительных органов?
Юзбашев сверкнул глазами.
— Откуда же я знал, что это из органов? Ночью выскакивают какие-то, один с пистолетом, мат-перемат… А в нашем цирке имеется уже плачевный опыт общения с бандитами.
— В «нашем» — хорошее словечко. Значит, приняли вы милицию за бандитов. Допустим. Но потом-то, я вот там был, вас предупреждал, кричал — голос едва не сорвал.
— Я ничего не слышал.
— Не слышали? Странно. Хотя… наедине-то с тигром тоже не сахар побывать, уши может заложить. Впа-алне может, — Колосов взглянул на Свидерко.
Тот зашевелился на подоконнике.
— Слушай, Костенька, — процедил он с какой-то злобной нежностью. — Ты вообще представляешь, что натворил-то? Ты где кражу-то совершил, голубь сизый? На моем участке — вот где. На участке Николая Свидерко. — Он пружинисто спрыгнул с подоконника. — А Николай Свидерко с ворами знаешь что делает? Знаешь, как он их по стенке размазывает?
— Я никакой кражи из цирка не совершал! Свидерко грозно двинулся вперед.
— Погоди, — Колосов поудобнее уселся в кресле. — Константин Русланович, вы же умный человек. Ну это, право, несерьезно. Вас же с поличным взяли, когда вы выносили вещи со склада.
— Ну, выносил, выносил! Ну и что? Да вы завхоза спросите! Он вчера мне сказал: помоги погрузить, сотнягу на руки. Я что, отказываться буду? Откуда я знал, что он это барахло ворует? Он же завхоз, всеми делами вертит. Да вы у него спросите!
— Ну допустим, все так и было, — журчал Колосов. — Допустим. Я не спорю, вполне вероятно и это тоже. Каких чудес сейчас только не встретишь? Коля, подожди! Да… так вот… А помните, о чем мы тут с вами третьего дня беседовали? Помните? Во-от. Тут в соседнем кабинете коробка одна лежит, ящичек. Так содержимое его нас крайне беспокоит. Опасное содержимое. Вижу, вижу — скажете: знать про ту коробочку ничего не знаю.
— Нет, почему, — Юзбашев подался вперед. Скулы его покрылись жарким румянцем. — Действительно, тут отпираться глупо. Я вам объясню. Ту коробку со змеями мне вчера вечером принес незнакомый парень, сказав, чтобы я… я пристроил ее куда-нибудь.
— За сколько?
— За четыре сотни.
— Мало, — Никита пригорюнился. — Продешевил этот парень. Коля, я же сказал — подожди!
— Щас у меня этот лгун своей брехней подавится! — точно давешний тигр, рыкнул Свидерко, однако послушно вернулся на подоконник.
— И вас не посетила мысль, Константин Русланович, что змеи — те самые? С вашей обворованной кем-то базы? Даже подозрение такое не закралось?
Юзбашев отвернулся.
— Вы вот, по отзывам ваших коллег, животных сильно любите. Да и сам я это видел — с тигром-то как вы, жертвовать зверюшкой не пожелали. Похвально это. А с этими ложноногими-то, что ж вы так обошлись некрасиво? Так жестоко, варварски. В коробке они у вас — некормленые, непоеные. Ханыгам каким-то их всучили. Эх, Константин Русланович!
