Александр Серый - Бенефис для убийцы
Никифоров достал сигарету и закурил. Лицо его отражало внутреннее волнение, ибо цепь событий подходила к развязке.
– Интересно, что, поскольку эпизод с недостачей лекарств в 1983 году замяли, вспоминать об этом было не в интересах работников больницы: в ходе следствия о нем никто не проговорился. Гвоздкову по нему коллеги, естественно, не беспокоили. Теперь хочу высказать некоторые предположения. Монину кто-то предупредил об опасности и дал понять, что «заложить» ее могла только Гвоздкова. Вы не догадываетесь кто?
Что-то в интонации Никифорова насторожило Широкова, но он не подал вида и отрицательно замотал головой.
– Энгольд! – провозгласил майор. – Прикиньте: Энгольд 15 марта вынуждена была «засветить» Монину, чтобы не иметь неприятностей с ОБХСС. С другой стороны, услышав переданный сегодня Станиславу разговор Мониной с неизвестным абонентом, она тогда испугалась, что Виктория имеет в виду именно ее саму – Энгольд. Зная, как никто другой, монинский характер, Римма Францевна в панике, наверняка, решила отвести от себя возможную месть Викиных дружков. Вот она и постаралась убедить Монину, что Гвоздкова – виновница всех ее бед. Сделать это было нетрудно, учитывая неприязненные отношения между бывшими подругами. Энгольд же и предупредила под каким-то подходящим соусом, что Викторией интересуется милиция. «Хвост» за Мониной тянулся приличный – лет на десять лагерей. И она решила действовать, одновременно отомстив Гвоздковой.
– Вот черт! – вырвалось у Станислава. Он угрюмо стукнул кулаком себя по колену. – Что у вас есть по отъезду Мониной?
Майор взял новую бумагу, заглянул в нее и сообщил:
– К сожалению, из-за нехватки сил наблюдение вели с 17 марта только за Сомовым. До 20 марта его контактов с Мониной не зарегистрировано. А 20 марта он утром ушел от «хвоста». Тогда же, после обеда, ушла с работы Монина. Есть показания соседей, видевших ее, выходящей около 15 часов из своей квартиры с большим чемоданом. Ну, а по опознанию трупа и прочему, с этим связанному, я вам поведал сегодня правильно.
– Выходит, Сомов с Мониной заранее запланировали убийство и подмену? – спросил Свешников.
– Вероятно, – согласился Свешников. – Я думаю, выглядело это примерно так: сообщники сели в одно купе. От Гвоздкова Монина знала номер вагона и место Риты. Ночью под каким-то предлогом она вызвала бывшую подругу в тамбур. Там уже ждал Сомов. Он придушил Риту, Монина переоделась в одежду убитой, облачив труп в свою, надела на палец жертве свое кольцо и сунула в карман профсоюзный билет. Потом тело сбросили на полотно между вагонами, монина вернулась в купе, где ехала Гвоздкова и улеглась спать на ее место, а Сомов вернулся в свое купе.
– Первое! – не выдержал Игорь. – У них не было гарантии, что выброшенное тело изуродуется до неузнаваемости. А если бы они били по лицу в тамбуре, то должна была остаться кровь. Но, насколько я понимаю, следов таких найдено не было.
– Не было,– согласился Никифоров.– Но я припоминаю случай, когда в похожей ситуации убитого опустили за ноги в проем между вагонами и некоторое время тащили головой по полотну. Или, например, нога жертвы могла запутатсья в тормозных шлангах, и тело ташилось аналогичным образом с тем же результатом.
– А волосы? – неожиданно вспомнил Широков. – Волосы-то у Мониной были длинные, а у Гвоздковой – короткие?
– В том-то и дело, что по имеющимся в деле показаниям сослуживцев, Монина явилась 20-го на работу с новой, короткой прической! – парировал майор.
– И все-таки, очень рискованное предприятие, – возразил Широков. – Монина должна была подумать, что после обнаружения «трупа», у милиции могут возникнуть вопросы к бывшей близкой подруге убитой, тогда обман раскроется.
– Конечно, она это предусмотрела, – с горечью заметил майор. – Вы когда-нибудь слышали, чтобы для допроса второстепенного свидетеля, каким представала в нашей ситуации перед следствием Гвоздкова, его лично вызывали за тридевять земель или хотя бы посылали к нему специального следователя? Как вы знаете не хуже меня, в таких случаях отправляется отдельное поручение местным органам: произвести допрос по таким-то вопросам. Такое поручение наши к вам отправили, взамен получили добросовестный протокол допроса «Гвоздковой» по всей форме. Кому пришло бы в голову сверять подписи?
– Еще вопрос! – заявил Игорь.– Монину могли разоблачить утром соседи по купе – ведь как бы ни похожа была она на Гвоздкову, все же не сестры-близнецы!
– А почему ты решил, что Монина дожидалась утра? Она могла сойти на промежуточной станции, пока соседи еще не проснулись.
– Но тогда это заметила бы проводница: они обычно знают, кто и где из пассажиров выходит!
– Не обязательно. Кстати, есть более надежный вариант – мне он только что пришел в голову. Монина могла «спать», например, до самой Москвы, отвернувшись к стене. Тем более – на верхней полке. А при подъезде к столице все собираются, готовятся и не больно-то интересуются делами соседей. Да мало ли еще способов для предприимчивой особы!
– И все же это слишком рискованно, – продолжая сомневаться, сказал Свешников.
– Да, рискованно, но и расчетливо! Один ход со звонком по поводу исчезновения женщины в линейное отделение – и события пошли в нужном преступникам направлении! А если бы не он, искали бы сначала поезд, где ехала погибшая, потом опрашивали всех проводников этого поезда для определения вагона, в котором она ехала… Тогда, глядишь, всплыла бы еще одна женщина, похожая на убитую – и все приготовления и ухищрения летят к чертям!
Широков вдруг спросил у майора, почему никого не заинтересовала личность звонившего. Ведь в сочетании с фактом обнаружения трупа это могло насторожить.
– Эх, милый мой, – воскликнул Никифоров, – сам же знаешь, сколько доброжелательных сообщений поступает в дежурные части! Тем более, тот назвался пассажиром того же поезда. Дежурный где-то на бумажке чирканул. Вспомнил, когда получили телетайп о трупе женщины. Не будешь же сам себя дураком выставлять: кто звонил – не знаю, когда звонил – время не записал, подробности – так не спросил подробности у звонившего. Вот и сочинили для правдоподобия: «по поступившим от граждан сведениям…»
– Вот это женщина! Хотел бы я на нее посмотреть! – воскликнул Свешников.
– Посмотришь, коль повезет! – недовольно буркнул Широков.
– А дальше – просто, – подытожил свои умозаключения Никифоров. – Саржина племянницу столько времени не видела, сомнений у нее не возникало. Монина прижилась у тетки, вошла в доверие. Перед смертью добрая тетя оставила племяннице карту и проинструктировала о приезде «гостя». Та сообщила обо всем Сомову, с которым, вероятно, все это время поддерживала связь.
Обмен мнениями прервал звонок из дежурной части управления, только что получили телетайпограмму от Ерофеева: сослуживцы подтвердили наличие у «Гвоздковой» обручального кольца и колечка с голубым камнем.
Между тем стрелки настенных часов перевалили уже за грань нового дня, и коллеги решили расходиться, чтобы с утра на свежую голову продолжить свои изыскания.
28 июля. Четверг. 1 час ночи.
В номере гостиницы Широков с удовольствием принял холодный душ, пока Свешников отправился к горничной за чаем. Блаженствуя по острыми струями воды, Станислав с удовлетворением подумал, что день сегодня прошел не зря. Хотя в глубине души тревожила червоточинка сомнений. Новые факты позволили составить стройную картину всей истории в целом, но не дали желаемого направления для поимки преступников. Неужели снова тупик?
Продолжая размышлять, Станислав вернулся в комнату, растираясь плешивым махровым полотенцем с уродливым штампом гостиницы. Свешников полулежал на кровати, прикрыв глаза, потягивал чай из граненого стакана в массивном подстаканнике с изображением неведомого герба. Близнец этого «шедевра» поблескивал на тумбочке возле кровати Широкова. Поблагодарив друга за заботу, Широков забрался под одеяло, поставил подушку стоймя и с наслаждением отхлебнул жиденькое, но горячее варево. Так молча они предавались скромному «ужину». Потом Игорь неуклюже сполз в тапочки и прошлепал в ванную. Широков закрыл глаза, и в памяти стали сразу возникать лица людей, виденных в последние дни, но без какой-либо последовательности. Лица улыбались или, наоборот, хмурились, выражали гнев или радость…
Широков вздрогнул, выходя из сонного оцепенения, от неистового скрипа вешниковской кровати, на которую вернулся постоялец после вечернего омовения. Неодобрительно высказавшись относительно стада слонов, невесть как забредшего в тихую гостиницу, Станислав повернулся к стене с твердым намерением поскорее уснуть. Однако Игорь был настроен на иной лад.
– Стасик! Интересно, где сейчас «уважаемая» Маргарита Сергеевна?
