Уильям Холланд - Московские сумерки
Алина рассмеялась как-то по-особенному, почти с презрением, что ему не очень-то понравилось.
– Никакой кагэбэшник не проведет за нос американца, – объяснила она. – Я знала, что он из посольства – он показал мне свою дипломатическую карточку. Он оставил ее там, в кафе, в ту злосчастную ночь. Конечно же, в ней не написано «ЦРУ».
Она выдвинула ящик стола и поискала в нем. «Вот она», – и с этими словами протянула Мартину черную кожаную обложку для документа. Открыв ее, он увидел фотографию Хатча, прямо глядящего на него.
– Зачем же он оставил там карточку?
– Он сказал, что не хочет держать ее при себе. Но, может, ему нужен был предлог для того, чтобы вернуться в кафе после встречи.
Объясняя все это Мартину, она неотрывно смотрела ему в глаза, как бы подтверждая свою правоту, если он вдруг начнет сомневаться.
– А может, он задумал переспать со мной, соблазнив романтикой своей профессии.
– Неужели он так думал?
– Вопрос неуместен, – отрубила Алина.
Она отвела взгляд, а он почувствовал себя неловко, задав такой нетактичный вопрос, а еще больше оттого, что она не стала отвечать на него.
Потянувшись к шкафчику над плитой, она достала чашки, блюдца, чайник и картонную коробку с чаем. Затем положила в чайник две ложечки чая и заварила кипятком.
– Сахара у меня нет, – пояснила она. – Свою норму я выменяла на чай. Но зато есть немного варенья.
Она поставила на стол маленькую вазочку с вареньем и двумя чайными ложками, потом села напротив Мартина, разлила чай по чашкам, добавила воды в большой чайник и снова поставила его на огонь. Подняв чашку с чаем, она провозгласила:
– За ваше здоровье.
Чокнувшись, будто рюмками, они принялись за чаепитие с вкусным вареньем.
– А я ждала-ждала, когда же вы меня найдете, – сказала она за чаем.
– А откуда вы узнали, что я вас ищу?
– Не вы, разумеется, а ваше разведуправление. Так-так. Она все еще продолжает считать, что он из ЦРУ. А что бы он сам думал на ее месте? ЦРУ ее, конечно же, разыскивает. И не только оно.
– Так что же случилось в ту ночь?
– Поздно вечером мы с Чарльзом встретились в метро, на станции «Проспект мира», – начала Алина, и он отметил, что она назвала Хатчинса по имени. – Мы вышли из метро и пошли в кафе, где должны были увидеться с моим братом Юрием.
– А почему вы назначили встречу именно в этом кафе?
– Не знаю. Это Юрий предложил. Не думаю, что он бывал в нем раньше. Может, потому-то и выбрал это место.
Но Юрий там так и не появился.
– Зачем же он хотел встретиться с Чарльзом?
– Потому что он, Юрий то есть, попал в какую-то историю.
– В какую историю?
– Я не знаю, – ответила она и как-то странно посмотрела на него. – А разве Чарльз не рассказывал вам об этом? Или вы не ведете досье?
Мартин лишь глубоко вздохнул.
– Я не работаю в ЦРУ.
Алина уже собралась было отпить глоток чая, но, услышав эти слова, не донесла чашку до рта и недоуменно уставилась на Мартина.
– Но вы ведь работаете в американском посольстве?
– Далеко не все в посольстве работают в ЦРУ. Хотите верьте, хотите нет.
По всей видимости, ей было трудно поверить в это. Она даже поставила свою чашку на стол.
– Ну, а для чего вы оказались здесь?
– Я же говорил: ради интересов культуры.
– Нет, я не о том. Почему вы здесь, зачем искали меня?
– Не считая того факта, что вы самая прекрасная женщина, какую я когда-либо встречал в своей жизни?
– Да, не считая этого факта. Даже если бы я и была ею, вы же этого не знали, пока не пришли на спектакль. Вы что, очутились там лишь из любви к Булгакову?
– Нет, – согласился Мартин. – Я искал вас. Честное слово.
– Спасибо. А зачем вы искали меня?
– Чарльз – мой друг. Расследование обстоятельств его смерти зашло в тупик. Да, я знал, что тогда в кафе с ним рядом находилась прекрасная русская женщина. Я увидел картину, автопортрет женщины, точь-в-точь такой же, что и у Чарльза, и я стал искать эту женщину.
– А откуда вы узнали, что он был с русской женщиной?
– Из доклада КГБ.
Впервые она посмотрела на него с большим сомнением.
– И как же вы умудрились заглянуть в этот доклад?
– Когда кагэбэшники узнали, кто такой Чарльз, они согласились сотрудничать с нами в расследовании. Догадываюсь, что они не смогли справиться своими силами и, возможно, решили посмотреть, не сможем ли мы что-то раскопать. А нам ничего не подвернулось.
– Кому это «нам»? ЦРУ, в котором вы не работаете?
– «Мы» – это американская сторона, в том числе, как я предполагаю, и ЦРУ. Но все же я у них не работаю. Я даже фактически не работаю и на свое правительство – прикреплен к посольству лишь временно. Я действительно специальный помощник атташе по вопросам культуры, – объяснил Мартин и добавил: – Видимо, это означает, что я никогда не смогу переспать с вами, поскольку в моей профессии нет никакой романтики.
Она и бровью не повела, лишь заметила:
– Вы поставили себя и меня в опасное положение.
– А мне казалось, что вы уже в опасности.
– Я – да. Но теперь ситуация стала еще более угрожающей. Одна – я была как все, и за мной никто не следил. Но все смотрят на женщину, появившуюся с иностранцем. Как, собственно, вы и убедились в этом. Вы что, думаете, мне хочется, чтобы все милиционеры в Москве пялили на меня глаза, разнюхивал, чем мы с вами занимаемся?
– А когда были с Чарльзом, вы тоже так думали?
– Разумеется, только так. Но тогда у меня была, по крайней мере, цель.
– Понимаю: вы хотели помочь своему брату встретиться с Чарльзом.
– Да.
– А зачем?
– Потому что он попросил меня. Юрий влип во что-то нехорошее. Очень нехорошее. Я и подумала, что смогу помочь ему.
– Во что же он влип?
– Не знаю.
– Вы не знаете! Почему же тогда ему был нужен именно Хатчинс?
– Юрий попросил меня помочь ему выйти на кого-нибудь из ЦРУ. Он знал, что я знакома с этим американцем – Чарльзом, который купил одну из моих картин. Иногда я видела Чарльза на Арбате. Я знала, что он работает в вашем посольстве. Поэтому я попросила его устроить такую встречу. Но он этого не сделал, сказав, что никто из ЦРУ не придет на встречу, не получив дополнительную информацию от других американцев и не узнав, какова цель встречи, а я сказать ничего не могла, потому что сама ничего не знала. В конце концов он мне признался, что он из ЦРУ.
– А почему вы думали, что Юрий попал в какое-то нехорошее дело?
– Я знаю Юрия. Его тянет на плохие дела.
– Но почему же вы решили помочь ему таким путем? Зачем быть замешанной в чем-то, что могут квалифицировать как измену?
– Я думаю, что это не просто какой-то грязный бизнес. На этот раз случилось что-то другое. Он очень беспокоился. В последнее время я его редко видела, но я хорошо его знаю – знаю, на что он способен. Он явно беспокоился. Мучился и в то же время удержаться от соблазна не мог. Опасения и алчность. «Дело важное, – сказал он мне. – Важное для всего мира, Аля. Не для меня». Он понимал, что, хорошо его знал, я стану сомневаться, что он будет делать что-то для всего мира. Он всегда делал только то, что было важным для него лично. Но он знал также, что я сумею различить, когда он говорит правду, а когда врет. Думаю, он надеялся, что если я не устрою встречу для него лично, то «для всего мира» не откажусь.
– Так-так. Ну и что же нам делать теперь? Можете ли вы найти Юрия?
– Не знаю. Он часто уезжал из Москвы, и надолго. Он вел двойную жизнь.
– Что вы имеете в виду?
– Его жизнь – это легкие деньги, – она произнесла «легкие деньги» с явным осуждением. – Он работал на мафию.
– И что же он делал для нее?
– Не знаю и никогда знать не желала. По горло сыта была, зная, что он связан с мафией.
– Так, начинает кое-что проясняться. Может, Юрия подослали к Чарльзу специально, чтобы подставить его?
– Что значит «подставить его»? Вы говорите как-то не по-русски.
– Я говорю по-русски как американец, который не знает, как говорят русские и как нужно правильно переводить американскую мысль на русский язык. По-американски выражение «подставить его» означает поставить кого-то в такое положение, где его ждут неприятности.
– Кто же мог подослать Юрия к Чарльзу с таким заданием?
– Например, КГБ.
– КГБ не поручил бы Юрию такое. Они бы сами могли его укокошить.
Она говорила это так, будто разъясняла что-то малому ребенку. Он понял, что если ее убеждать в существовании какого-то заговора с целью убить Чарльза, то она воспримет это так, будто сама непреднамеренно принимала в нем участие. Вот этому-то она всячески и противилась. Но он понял и другое: что его беседы с Бирманом наложили на его мышление определенный отпечаток: самым первым его предположением было – КГБ замыслил убить шефа ЦРУ в Москве. А так ли это на самом деле? Может, это всего лишь его импульсивная реакция на доводы Бирмана?
– Ну, а для чего же тогда?
