Андрей Анисимов - Призрак с Вороньего холма. Исповедь шлюхи
– Ничего не поделаешь, это входит в амплуа мэра. Но не переживай, еще завтра отмучаемся, и начнутся спокойные рабочие будни.
– Шутишь? Откуда спокойные?! В следующий понедельник придут фильтры, и появится немецкий инженер. Его рабочий день стоит, так сказать, десять тысяч долларов. Надо так организовать процесс, чтобы он ни минуты не простаивал.
– До понедельника, Тиша, еще надо дожить. – Резонно заметила Татьяна, вовсе не подозревая, что в ее фразе заложен тайный зловещий смысл.
Любому из подручных сухумского авторитета Вано Жвания убить человека означало не больше чем раздавить таракана. И только один из них никогда не брал в руки пистолета или финки. Прирожденный жулик и аферист Рудик Погосян умел ограбить ротозея, так запудрив ему мозги, что жертва сама начинала жалеть своего обидчика. Песня великого барда Булата Окуджавы «Мы не поклонники разбоя», написанная для Кота Базилио и его рыжей подруги Алисы, вполне годилась и для Рудика. Помимо афер, Погосян обожал детей. Его жена Анаит родила мужу троих мальчиков и двух девочек. Мальчиков звали Арамчиком, Левончиком и Нельсоном, а девочек Марьям и Карина. Старшему мальчику исполнилось одиннадцать, младшей девочке пять. Они все жили в большом доме на окраине Сухуми, по соседству с обезьяним питомником. Каждую неделю любящий отец водил своих отпрысков смотреть на обезьян. Дети давно уже определили своих четвероруких любимцев и готовили для них гостинцы. Но вот уже несколько дней их в питомник не пускали. С того самого дня, когда к ним привезли погостить девочку из России. Она была много старше детей Рудика, и им казалась совсем взрослой. Но самое удивительное, гостья оказалась страшной соней. Спала почти круглые сутки. А когда просыпалась, много ела, потом сидела на скамейке в саду и смотрела вокруг удивленными глазами, словно ничего не понимала.
Рудик сказал детям, что девочка приехала отдохнуть после тяжелой болезни и ей надо много спать. Им даже запретили с ней разговаривать, потому что разговоры могли девочку утомить. Но разговаривать с ней было невозможно, поскольку она на вопросы не отвечала и на детей Рудика не обращала никакого внимания. Мальчики бегали на нее смотреть, когда она сидела на скамейке. Девочки с любопытством наблюдали за ее трапезой. Следов тяжелой болезни дети у гостьи не заметили. В меру упитанная, с вьющимися локонами, она выглядела цветущей юной девой с вполне развитыми женскими формами.
Не только отмена походов в обезьяний питомник нарушили обычную жизнь в семье Погосянов. С появлением девочки сильно изменилась и Анаит. Дети привыкли, что мама всегда смеется, бегает по дому, сама как ребенок, вприпрыжку, и когда не готовит на кухне, играет с ними. Теперь Супруга Рудика из дома не выходила, часто запиралась в своей комнате и плакала.
Вчера дети слышали, как родители сорились. Анаит укоряла мужа в бессердечии. «Не могу же я отказать Вано! – оправдывался отец – Он же мой босс. И потом, ей у нас ничего не грозит. Я тебе мамой клянусь, для денег я бы никогда не пошел на такое! Но тут простая хохма. Ты знаешь, хохмы я люблю. А главное, это просьба самого Жвания».
Дети поняли, о ком говорил папа. Дядя Вано часто приезжал к ним на большой розовой машине. Однажды его водитель, пока папа беседовал с самим дядей Вано, даже прокатил Арамчика с Нельсоном и Левоном по городу. У папы тоже имелась хорошая машина. Но она была с крышей, а у машины дядя Вано крыша могла открываться. Сегодня днем дядя Вано опять приехал. Они с папой долго кушали, потом вывели девочку, которая гостила у них после болезни, усадили в машину и куда-то увезли. Мама опять ушла в свою комнату плакать. Потом вышла и собрала детей в саду.
– Вы уже у меня большие. Я хочу вас предупредить, кто бы вас не спрашивал о девочке из России, всем говорите, что ничего не знаете и никогда ее у нас не видели.
– Но мы же ее видели?! – Удивился Арамчик.
– Если вы об этом кому-нибудь скажите, нашего папу заберут чужие дяди, и он никогда не поведет вас к обезьянкам.
Аргумент подействовал безотказно. Дети обещали молчать, а Анаит вдруг улыбнулась, вырвала из рук Марьям скакалку и стала весело через нее прыгать. Через минуту они уже все вместе носились по саду.
Папа вернулся поздно вечером.
– А где больная девочка? – Спросила Карина.
– Она поправилась, и мы с дядей Вано отвезли ее домой. Только ты никому не говори об этом.
– Я знаю. Мама нам уже сказала, если мы проболтаемся, тебя заберут чужие дяди, и ты никогда не сводишь нас в питомник.
– Умница моя. – Улыбнулся Рудик и погладил дочку по голове.
Моня Корзон плакал, не вытирая слез и не смущаясь окружающих. Старый музыкант плакал от счастья. Его внучка, его родная Фирочка снова с ним! Мало этого, она здорова, прекрасно выглядит, и на девочке не видно никаких следов насилия. Любящий дедушка испытывал чувство необыкновенной радости и благодарности к Голеневу, который сумел каким-то образом договориться с похитителями.
В пять часов вечера Вано Жвания, как и обещал, привез внучку в офис Олега. Никакого выкупа платить не понадобилось. Голенев сухо поблагодарил Жвания и сказал, что теперь они в расчете. Корзон не понял, о каких счетах шла речь, но он был и не в состоянии вникать в нюансы их отношений. Он обнимал внучку и плакал. Немного успокоившись, старик позвонил дочери и сказал, что Фира нашлась.
Нелидов сам, на своей «Волге», отвез их домой. Но перед тем как выйти из офиса, Моня обратился к Голеневу:
– Олег, сегодня один из лучших дней в моей жизни. Я должен это отметить. Приглашаю тебя и всех твоих друзей в «Ласточку». Весь вечер я буду играть только для вас. Идите в кафе, заказывайте любые яства, Корзон за все платит. Я отвезу Фирочку ее маме, и сразу в кафе.
Голенев с Нелидовым пытались отказаться от его щедрости, но старик начал обижаться.
Нелидов увез счастливого деда с внучкой, оставив в офисе Голенева и Маку.
– Ты удовлетворен? – Спросила Мака, когда они остались вдвоем.
– Не очень, но какое это теперь имеет значение.
– Вижу по твоей кислой физиономии, что имеет.
Олег грустно улыбнулся:
– Все подмечаешь…
– Я же ведьма.
– Если ты ведьма, скажи, откуда бандит привез ребенка? Ведь выкупа он не получил и даже не пытался. А сама девочка ничего не помнит. Видно, эти подонки чем-то ее накачали.
– Жвания сделал тебе одолжение и еще найдет способ с тебя получить. Я знала Кащеева, а они все одинаковые.
– Но ты не ответила?
– Ты хочешь знать место, или имена похитителей?
– И то, и другое.
Мака расхохоталась:
– Дурачок, я только чувствовала, что девочка жива и ей ничего не грозит, а имена и фамилии ведьмы не выясняют. Ты намерен пригласить меня в кафе?
– Естественно.
– Я без вечернего платья.
– Ты мне и так нравишься.
– Тогда пошли, немного побродим по городу, а потом поужинаем под скрипку этого еврея.
– Не люблю, когда людей называют по национальности.
– Прости, я забыла… Под скрипку твоего друга.
– Так лучше.
Вечерами становилось прохладно, и с открытой веранды кафе «Ласточка» столики занесли внутрь. Для Голенева и его друзей хозяин кафе Артур Иванович Лескопопулос, по кличке Грек, приказал составить несколько столов вместе, организовав нечто гигантское. Голенев пригласил всех бойцов летучего отряда, вместе с их начальником, и Степу Хорькова. Нелидов привез свою жену. Пока готовили стол, Олег подошел к хозяину:
– Артур Иванович, наш щедрый музыкант вознамерился платить за всех. Пока его нет, я бы хотел расплатиться за вечер сам. Сделайте одолжение, учтите ужин примерно на десять персон и принесите мне счет.
– Олег, вы меня знаете не первый день. Неужели вы думаете, что я разрешу Моне расплачиваться за такой вечер? Я осведомлен о причине, по которой имею честь видеть вас и ваших друзей. Не лишайте меня радости гостеприимства. Моня будет для вас бесплатно играть, а я прошу вас быть гостями моей кухни.
– Это слишком дорогой подарок. – Возразил Олег.
– Поверьте мне на слово, делать подарки куда приятнее, чем их принимать. Да вы и сами об этом прекрасно знаете. Мы же христиане, давайте оба поблагодарим Всевышнего за то, что Артур Лескопопулос может себе это позволить.
– Спасибо, Артур Иванович. Мне нечего на это возразить.
В семь часов вечера Моня Корзон поднялся на эстраду. Старый музыкант облачился в белый фрак и выглядел великолепно. Только покрасневшие глаза выдавали, сколько ему довелось пережить за несколько последних дней. Скрипач проверил микрофон и медленно осмотрел зал. Все столики кафе оказались занятыми. Взгляд музыканта остановился на лице Олега. Моня долго и пристально посмотрел ему в глаза и поднял скрипку. Над столиками зазвучала музыка, которую он раньше никогда не играл. Это была мелодия еврейской молитвы. Гости поняли, что Корзон сегодня что-то задумал. Так свой концерт он никогда не начинал. Закончив печальную, рвущую душу молитву, он, без всякой остановки, перешел на венгерскую плясовую. Лица посетителей тут же повеселели. Закончив танец, Моня опустил скрипку, постучал пальцем по микрофону, затем снял его со стойки и сказал:
