Иван Сербин - Зверь
— Темно-синяя «Вольво» с помятым левым задним крылом? Где эти ребята еще «отметились»? — удивился Перс.
— На ней приезжал человек, убивший архитектора, — пояснил Цербер. — Убийцу практически не разглядели, а вот машину запомнили хорошо. Кстати, почему «еще»?
— Убийцы Жукута приезжали на этой машине! — ответил Перс.
— Странно, — хмыкнул начальник службы безопасности. — Почему они не убили архитектора раньше? Почему именно сейчас? У них ведь дел — невпроворот. Ладно, — вдруг энергично сказал он. — Займитесь машиной. Я пока отошлю людей на вокзалы и свяжусь с УВД. Нам понадобится их помощь.
— Зачем? — поинтересовался Перс.
— Поменьше вопросов задавай, — усмехнулся Цербер. — Работайте. Как только что-то выясните, сразу свяжитесь со мной.
Гектор выбежал из здания вокзала на платформы и огляделся. Трубецкой и Лидка должны быть где-то здесь, однако он их не видел. В груди, словно желе, колыхалась дурная тревога. «Их могли перехватить по дороге, — думал Гектор. — Например, в метро. Кто? Неизвестно кто. Неизвестно каким образом, но если их нет здесь, значит, они попались». Это было самое плохое, что он мог придумать. Лидку не отпустят живой. «Похитителю» не нужны не только знающие, но и догадывающиеся, и подозревающие… Вычислить бы, кто он, не пришлось бы бегать. Гектор достал бы ублюдка из-под земли. Впрочем, говорить всегда легко…
Он торопливо зашагал, почти побежал, к нужной платформе. Состав уже подали. Пассажиры кучковались у своих вагонов, занимая места. Занявшие курили на улице, поглядывая с чувством превосходства на только подходящих попутчиков. Гектор незаметно для себя перешел на бег. Он поступил точно так же, как и высокий, — принялся спрашивать у проводниц и пассажиров, не видели ли они здесь слепого с семнадцатилетней девушкой. Только, в отличие от убийцы, Гектор был слишком встревожен, чтобы улыбаться. Поэтому и отвечали ему неохотно, отмахиваясь.
— Слепой и девушка? Так про них уже спрашивали. Кто? Да вот только что подходил какой-то… Высокий, высокий. В пальто, да. Куда пошел? Да я как-то и не заметила. По-моему, во-он туда. К первым вагонам…
На бегу Гектор озирался, пытаясь отыскать какую-нибудь железяку, палку или еще что-то, способное послужить оружием. У высокого в кармане пистолет, а у него — хрен с прованским маслом. Будь он киногероем, скажем, крутым «новым коммандо», наверное, сумел бы задушить высокого плевком, испепелить взглядом или, на худой конец, наковырять серы из ушей и сделать гранату, но вот в реальности против пистолета с голыми руками не попрешь… Очередная безразличная проводница.
— Слепой и девушка? Проходили вроде… Спроси там, дальше.
— Спасибо.
Бегом, бегом… По ходу заглянуть в вагонное стекло. Никого. Купе еще открыты. Трубецкого и Лидки нет.
Следующий вагон. Добродушная толстуха в синей тужурке. Вид такой, словно неделю на бессменной вахте стояла. Уголь — вагонетками, картофель — мешками. Так нельзя, милая.
— Слепой и девушка? Во-он в тот вагон зашли. А вы им кто? — «Чертово любопытство». — Да, высокий, в зеленом пальто, тоже был. Он их родственник. Так волновался. Я ему сказала. А кто вы им?
— Дядя.
— Этот высокий тоже сказал, что он — дядя.
— Нас двое! — гаркнул Гектор, направляясь к нужному вагону.
— И оба дяди?
— Оба.
Проводницы в тамбуре не было. Пассажиры нерешительно мялись у двери, не зная, что им делать. То ли входить, навлекая на себя гнев хозяйки вагона, то ли подождать. Но на улице ветер, и хочется в тепло. Гектор потеснил молодого, отчаянно мерзнущего парня и позвал:
— Лида?
Молчание. Создавалось ощущение, что вагон пуст. Гектор торопливо пошел по коридору, заглядывая в купе. Никого. Он остановился у служебного купе и потянул за никелированную ручку. Заперто. Постучал. И снова молчание.
— Лида?
Воображение — самый страшный палач. Оно рисует картины куда более ужасающие, чем сама реальность. За секунду Гектор «увидел» забрызганные кровью стены, столик, оконное стекло, сырое и серое постельное белье с расплывшимися на нем алыми кляксами. А еще он представил мертвые тела на полу. Проводницы, Трубецкого и Лидки…
Гектор замолотил кулаком в дверь. Увешанный чемоданами и коробками молодой парень протиснулся в коридор, поинтересовался встревоженно:
— Случилось чего, командир?
Оставив вопрос без ответа, Гектор метнулся в тамбур, едва не сбив парня с ног, выскочил на платформу и огляделся. Проводница соседнего вагона рядом. Худая, бесцветная, с унылым лицом засыпающей рыбы, стоит, поглядывая в их сторону. Гектор подошел к ней, забормотал тихо:
— Слушай, подруга, открой служебное купе в соседнем вагоне.
— Зачем это? — базарно возмутилась та.
Первое впечатление оказалось ошибочным. Вишневская комиссарша, только калибром поменьше. Такую на понт не возьмешь. Такие сами берут. И коней останавливают, и в избы горящие, не моргнув глазом, входят.
— Открой. Я тебя прошу. Только тихо, ладно? Проводница смерила его взглядом из серии «тоже мне» и громко заявила:
— Иди, иди по-хорошему, пока милицию не позвала.
— Слушай, я тебя по-людски прошу, открой. Там, по-моему, с твоей товаркой что-то неладное.
— С Танюшкой? — ахнула та.
— Давай, подруга, времени нет удивляться… Проводница закрыла вагонную дверь, объявив непреклонно, тоном палача, зачитывающего смертный приговор:
— Минуточку, граждане.
Замерзшие «граждане» взроптали было, но под стальным взглядом «главного железнодорожного начальника» быстро умолкли. «Наведя порядок», женщина мощно и твердо, как ледокол «Ермак», двинулась к соседнему вагону. Гектор шагал следом.
У пустых дверей собралось уже человек двадцать. Кто-то поинтересовался робко: когда, мол, уже? Замерзли, мол. Ехать, мол, надо. Картечный взгляд проводницы прошил безумного навылет. Бунт был подавлен в зародыше. «Ей не проводницей работать, — подумал Гектор, — ей танковой бригадой командовать надо». Они вошли в вагон и, не сбавляя шага, тяжелой командирской поступью прошествовали к служебному купе. Здесь женщина достала из кармана ключ и открыла замок. Створка с грохотом и лязгом поползла в сторону. Лидки не было. Не было и слепого. Проводница сидела на нижней койке, уронив голову на грудь, и спала, тихонько посвистывая носом. Правда, окно было открыто и вроде бы слегка тянуло эфиром, но ведь это — не криминал. «Комиссарша» расстрельно взглянула на паникера.
Впрочем, тому было плевать. Гектор уже летел по коридору в сторону выхода. «Все видели, как слепой и девушка прошли в одну сторону, но никто не видел, как они возвращались, — рассуждал он. — Просто так Гомер не дался бы. Высокому пришлось бы стрелять, но крови в купе нет. Значит, Гомер и Лидка ушли сами. Скорее всего вылезли в окно и побежали к голове состава. В вокзал они бы не сунулись, слишком опасно». Гектор бежал что было сил. Он скатился по узеньким металлическим ступеням и осмотрелся. Рельсы, словно выводок серебристых змей, расползались в разные стороны, теряясь в голубовато-серой, пластающейся по земле дымке. Слева бесконечной стеной тянулся бетонный забор. Вдалеке высилась апельсиново-рыжая диспетчерская будка. Гектор пошел по шпалам, то и дело останавливаясь, прислушиваясь. Вроде бы кричал кто-то?… Нет? Показалось, значит.
Трубецкого он нашел довольно быстро. Тот сидел, привалившись спиной к забору и согнув колени. Гектор подбежал и опустился на корточки. Слепой не отреагировал. Вообще. Создавалось ощущение, что ему все равно, кто подошел. Он не был мертв — Гектор слышал дыхание. Влажное, со странным бульканьем, словно кто-то отжимал губку, а затем вновь впитывал ею воду. Однако Трубецкой не шевелился, и тогда Гектор, тронув его за плечо, позвал:
— Эй…
Слепой вздрогнул, поднял голову, и Гектор увидел, что рубашка на груди Трубецкого насквозь пропитана кровью. Она собиралась на животе, а затем быстрыми, тяжелыми, словно бомбы, каплями падала на рыже-бурый гравий.
— А-а-а… — вяло улыбнулся Трубецкой. — Хорошо, что ты пришел… Мы тебя ждали.
Слова давались ему с трудом. На губах слепого темнела бурая запекшаяся корка, подбородок вымазан в крови. В глазах плескалась серебристая дымчатая муть.
— Где Лидка? — спросил Гектор. — Что случилось?
— В вагоне… — Трубецкой закашлялся, отхаркивая черные, кровавые сгустки. — Восьмой вагон. В служебном купе. Только без проводницы… без проводницы она не откроет…
— В вагоне ее нет, — сказал Гектор. — Я только что там был.
Трубецкой попытался вздохнуть, но закашлялся снова, потом спросил без всякого выражения:
— Ты хочешь, чтобы я пошел и поискал твою дочь?… Извини, но боюсь, что сейчас никак не получится… Мне еще нужно сделать кучу дел… Умереть, например… — Он тяжело заперхал, «забухал» кровавым кашлем.
