Владимир Колычев - Ледяная месть
— Зачем вы меня обманули? — разогнувшись, спросил я.
Только как-то задом наперед душа на место встала. Потому и улыбка у меня была идиотская.
— Я тебя не обманывала, — сочувствующе и с пониманием смотрела на меня Любовь Алексеевна.
— Нет, вы меня обманули!
— Ну, хорошо, я тебя обманула…
— Ну вот, видите! — все так же слабоумно улыбнулся я.
— Но ты все равно не дождешься ее… И глупости делать не надо… Ты должен все это пережить…
— Но ведь она жива!
Я понимал, что у меня голова задымилась, но мне совсем не хотелось возвращаться в нормальное состояние. Пусть уж лучше мое сознание окончательно сдвинется в сумеречную зону, зато я буду с Анжелой…
— А Туманова мы сами найдем… — Любовь Алексеевна не смотрела на меня. А кому приятно смотреть на психа? — Нож у тебя изъяли, а это холодное оружие, — в раздумье проговорила она. — Ну, я не думаю, что дело дойдет до срока, но ты пока побудешь в изоляторе… Ты меня понимаешь, Старостин?
Я услышал ее, но не понял. Словно это кто-то другой должен был побыть в изоляторе.
— В изоляторе посидишь. Не надо тебе пока на свободу.
Я кивнул. В изолятор так в изолятор. На расстрел, так на расстрел.
— Что, согласен? — спросила она.
— Мне все равно… Лишь бы Анжела была жива…
— М-да…
Добронравова вернула дознавателя, сказала, чтобы меня из камеры временно задержанных переместили в изолятор временного содержания. Я не вникал в их разговоры. Сидел и тупо думал об Анжеле, представляя, как я освобождаю ее и увожу за тридевять земель.
Но ведь Анжелы нет. Не обманывала следователь. Анжела действительно вскрыла себе вены и умерла. Потому что не хотела жить с такой тяжестью на душе… Я это вдруг ясно осознал. Но конвоир уже пришел за мной.
— Постойте, — обращаясь к Добронравовой, сказал я. — У меня вопрос. Когда Анжела умерла?
— Позавчера.
— И я об этом только сегодня узнал?
— Ну, мы не обязаны гоняться за тобой по всей Москве…
— Дело не в этом. Дело в том, что Кеша мог узнать о ее смерти. Все-таки он ее брат. Я виноват в том, что вы ее арестовали, это из-за меня она вам сдалась…
— Хочешь сказать, что Туманов тебе отомстил? — озадаченно нахмурилась Добронравова.
— Может быть… Очень даже может быть…
— Как он узнал, где ты живешь?
— Ну, может, Инна меня выследила…
— А если она все-таки ни при чем?
— Меня Маша Костровская вам сдала. Я говорил с ней, она не была месяц назад с Кешей в «Тортуге». Или она врет, или Инна… Я не могу, а вы давайте, работайте, найдите Кешу…
— Будем работать, — с улыбкой кивнула Добронравова. — И обязательно найдем твоего Кешу.
— Убивать его не надо, — вяло махнул я рукой.
Все правильно делал Кеша, если мстил мне за Анжелу. Я виноват в ее смерти, и я должен понести наказание. Пусть убьет меня, пусть отправит на тот свет к ней… Нет, не так уж он и плох, если мстит за свою сестру…
— А ты что, собирался его убить?
— Собирался. И убью, — обращаясь к самому себе, сказал я. — Скопова убью.
— Скопова?
— Да, Скопова… Анжела не сама вскрылась. Это Скопов кого-то к ней подослал…
Я вздохнул с каким-то отчаянным облегчением. Ну вот, и смысл жизни появился. За Кешей я больше гоняться не буду: его смертью Анжелу не спасти. А Скопову я отомщу. Убью его и подставлюсь под ответный выстрел. Впрочем, у меня и шансов не будет уйти. И хорошо, что не будет…
— Кого он к ней подослал? Она в одиночной камере сидела, — покачала головой Добронравова.
— А надзирательница не могла вены вскрыть? Почему надзирательница так поздно хватилась, а?
— Коридор перед камерой был под видеонаблюдением, никто к Тумановой в камеру не заходил, — не сдавалась Добронравова.
— А чем она вскрылась?
— Заколкой. Заколкой для волос…
— Почему заколка у нее оказалась? Почему? Кто это допустил? — заорал я. — Это Скопов! Это все Скопов?! Ненавижу! Ненавижу падлу!!!
Это была истерика. Самая настоящая истерика. Но я не стеснялся ее. Мне все равно, что подумают обо мне люди. Мне совершенно все равно.
Я орал как сумасшедший, когда набежавшие менты стали заламывать мне руки. Я с безумной радостью ждал, когда они начнут меня избивать. Пусть бьют! Пусть поскорее убьют!!!
Но нет, меня не били. Мне сделали успокаивающий укол, и я стал затихать.
Меня отправили в изолятор, где я прошел процедуру очищения. У меня забрали все, чем я мог вскрыть себе вены. Шнурки с ботинок сняли, поясной ремень, чтобы я не повесился.
Но так я и не собирался заканчивать жизнь самоубийством. Засыпая в камере, я думал о том, что не зря закатил истерику. Я грозился убить Скопова, и он должен об этом узнать. Он обязательно предпримет меры, чтобы обезопасить себя. Зашлет ко мне киллера, и тот поставит точку в моей никчемной жизни. Скорее бы… Хоть на том свете, но мы будем вместе с Анжелой…
Глава 33
Маша мертва. Удивительно, но почему-то это не удивляет меня. А ведь я не верил, что Кеша опустится до такого. Тогда не верил, когда предрекал ей такой исход… А вчера мне снова приснилась Анжела. Я даже скажу больше, она пришла ко мне в камеру, мы разговаривали, признавались друг другу в любви. Жаль, что она не позволяла себя обнимать…
— Я же говорил ей, что Кеше нечего терять, — сказал я. — Сказал, чтобы она с Машей уезжала… Их вдвоем убили?
— А разве я тебе это говорил? — удивился Миша Сбитнев.
Почти две недели я провел в изоляторе, а сегодня он приехал, чтобы освободить меня.
— Нет, но я знаю.
— Откуда?
— Анжела сказала.
— Анжела?!
— Можешь отправить меня в психушку, мне все равно, — апатично сказал я.
— И что она тебе сказала?
— Кеша совсем с катушек съехал, сказала. Он будет мстить.
— Кому?
— Всем. Всем, кто хоть в чем-то перед ним виновен. Он уже помешан на мести, его не остановить… Анжела сказала, что Маши уже нет. Она ушла от него к другому, и он ей этого не простил. Этого другого застрелили в постели с ней?
— Да, в постели, — кивнул Миша.
— Среди бела дня?
— Среди бела дня, — изумленно таращился на меня парень.
— У Жени жена, ночью он спит с ней, а днем приезжает к Маше…
— Ну, это ты мог знать! — чуть ли не возликовал Сбитнев. — Ты у Маши был, говорил с ней…
— А у тебя жены нет. Поэтому с Любовью своей Алексеевной ты спишь ночью. Со вчерашнего дня.
— Что?! — чуть не свалился со стула Миша. — Кто тебе такое сказал?
— А разве это не правда? — тускло усмехнулся я.
— Ну, правда… Но это не твое дело! — краснея, махнул он на меня рукой.
— Не мое. Но я рад за вас… Только не отказывайся от нее. Ну, когда постареет… Это не страшно, когда любимая женщина стареет… Если она действительно любимая… Я бы дождался Анжелу, если бы ей двадцать лет дали… Не судьба…
— А что судьба?
— Кеша тоже молодой, — сказал я, проигнорировав обращенный ко мне вопрос. — И у него тоже немолодая женщина… И он вернется к ней…
— Немолодая женщина? — навострил ухо Сбитнев. — Это ты про Алевтину Глотову?
— Алевтина Глотова. Из Павлика… Он с ней будет.
— Когда?
— Скоро.
— Может, он уже у нее?
— Нет.
— Откуда такая уверенность?
— Ну, я же говорю, Анжела снилась, — с кислым видом глянул я на опера. Мне совершенно не хотелось ему ничего доказывать. Не верит — не надо.
— Анжела… Ну да, Анжела, — каверзно усмехнулся он.
Не верит. Но так это его право. А мне вообще все равно. Мне бы поскорей к Анжеле…
— А насчет Глотовой… — Сбитнев задумался.
Нельзя упускать эту женщину из виду, надо бы отправить в Павлик человека и взять ее под наблюдение. Примерно в таком ключе он и думал. Причем думал без особого восторга. Ведь в Павлик могли послать его самого…
В кабинет зашел опер местного ОВД и сообщил, что Сбитнев может меня забирать.
Мне вернули вещи по описи, и вместе с Мишей мы вышли из здания отдела внутренних дел.
Его машину почему-то не пустили во двор, она стояла за оградой, на парковке для обычных посетителей. Потому Миша стрельнул взглядом в женщину-сержанта, что дежурила на проходной. Выразил свое недовольство, но ничего не сказал. А что он мог сказать? Будь у него пропуск, она бы подняла шлагбаум, нет — извините.
А не должны были его пустить во двор. Если бы он просто так приехал, то, возможно, и впустили бы. Но ведь он приехал за мной, а я пешком должен был выйти за ограду.
Мы направлялись к его машине, когда дорогу нам перегородил сурового вида парень в строгом черном костюме:
— Вячеслав Старостин?
— Слушай, дружище, а ты не зарываешься? — возмущенно спросил Сбитнев.
Ну да, он же мент, в сотне шагов от него — здание ОВД с полным штатом сотрудников, а тут непонятно кто смеет внаглую обращаться ко мне, совершенно не замечая его самого. Как тут не возмутиться?
