Сергей Майоров - Отказной материал
Часов в шесть Гена проснулся, сходил в туалет, попил на кухне воды и вышел на балкон. Начинался выходной день, и большинство окон соседних домов были темными. Переступая босыми ногами на холодном полу, Гена перегнулся через перила и посмотрел вниз, на ползущую по улице поливальную машину. Беспричинная грусть снова посетила его, даже сердце защемило. Вернувшись в комнату и поправив на Лене одеяло. Гена осторожно зажег свет и долго смотрел в зеркало, с удивлением отмечая, что его лицо, особенно глаза, приобрели какое-то новое выражение. Черты как будто сгладились, стали симметричнее и ровнее. Почесав колючий от щетины подбородок, Гена вернулся в кровать, но долго не мог уснуть и лежал, глядя, как светлеет за окном. В голову лезли обрывки детских воспоминаний, и несколько раз появлялось перед глазами лицо матери. Потом мысли все-таки смешались, и Гена забылся тревожным утренним сном.
В девять часов его разбудила Лена, и он поднялся, чувствуя себя совершенно разбитым. Завтрак был уже готов и выглядел весьма привлекательно, но Гена поел без всякого удовольствия, а кофе вообще только пригубил. Почему-то ему захотелось поскорее уйти.
Торопливо выскоблив щеки одноразовым станком, Гена холодно попрощался с девушкой и вышел на лестницу. Квартира находилась на восьмом этаже, и он вызвал лифт. Ждать пришлось довольно долго. По пути вниз кабина остановилась и приняла новых пассажиров: молодого тощего парня в больших очках и бульдога на поводке.
Выйдя из подъезда, Гена остановился на верхней ступеньке спускавшейся на тротуар лестницы и, доставая сигареты, посторонился, пропуская собаковода. Бензиновая зажигалка сработала только с пятого раза, видимо, поистерся кремень, огонек дала маленький и сразу же погасла, так что сигарету пришлось долго раскуривать. Спускаясь по ступенькам, Гена огляделся по сторонам. Парень с бульдогом успел скрыться за углом, и других прохожих на улице не было. Подходя к «ниссану», Гена заранее достал ключи и снял сигнализацию, а потом постоял, облокотившись на раму открытой двери и докуривая сигарету. Бросив окурок в оказавшуюся под ногами решетку канализационного люка, он посмотрел на окна Лены, сел за руль и задумался. Тоскливые предчувствия не покидали его, и это было странно. На предстоящий день ничего серьезного не планировалось, да и прошедшая неделя никаких новых неприятностей не принесла. Может, с матерью что-нибудь случилось?
На улице появился прохожий. Худощавый мужчина среднего роста, в яркой красной куртке с поперечной желтой полосой и широких джинсах. Он шел, заложив руки в боковые карманы, и, похоже, направлялся в подъезд, из которого Гена только что вышел. Гена задержал на нем взгляд, так как красная куртка была очень похожа на ту, в которой иногда ходил Вова. Потом, встряхнув головой, Гена отвернулся и вставил ключ в замок зажигания.
Подойдя к «ниссану» метров на десять, Ковалев замедлил шаг, глубоко вздохнул и вытащил из кармана правую руку с трофейным сысолятинским ТТ. Придерживая пистолет у бедра и продолжая идти, он большим пальцем взвел курок, поднял голову и посмотрел в салон джипа.
Гена почувствовал его взгляд. Медленно разжав пальцы, он выпустил ключ зажигания, откинулся на спинку кресла и повернул голову. Они встретились глазами, и Гена понял, что его сейчас убьют, и понял за что — других поводов последнее время не давал, а на длительный срок в его мире месть не откладывали. Раскаяния не было. Только злость. Злость на самого себя и судьбу-злодейку. «Как лоха дешевого, кинули», — подумал Гена в свои последние мгновения и чуть не крикнул в сторону приближающегося стрелка: «Чего тянешь? Очко играет? Давай, жми!» Хотя умирать ему, конечно же, не хотелось…
Ковалев вскинул правую руку, поймал в прицел хрящеватый тонкий нос бандита и плавно нажал на спуск. Три хлестких выстрела разорвали утреннюю тишину пустынной улицы.
Гена умер от первой пули. Она вошла ему в левый глаз, пронзила головной мозг и черепную кость, расколола боковое стекло автомашины и впилась в стену дома. Две другие пули завалили труп на бок.
Ковалев исчез так же неожиданно, как и появился. Спустя несколько секунд после выстрелов, когда равнодушные жильцы подошли к окнам и осторожно выглянули сквозь тюлевые занавески, из-за угла дома с ревом вылетела красная «семерка», круто повернула, царапнув бампером о поребрик, и, набирая скорость, понеслась по улице прочь от места происшествия. Самые внимательные наблюдатели успели заметить часть цифр замызганного номерного знака и болтавшуюся за задним стеклом желтую плюшевую обезьянку.
В милицию позвонили сразу несколько человек, и вскоре около расстрелянного «ниссана» затормозил первый патрульный автомобиль. Приблизившись к джипу, участковый инспектор местного отделения закинул на плечо автомат и с нескрываемой злостью сказал:
— Опять эти бандюки чего-то поделить не могут.
Оторопевшая Лена сдержала первый порыв выбежать на улицу, отошла от окна, села за стол и, нашаривая трясущимися руками пачку сигарет, заторможенно подумала о том, что ей лучше ни во что не вмешиваться:
Гене ее слезы уже не помогут… Полгода назад один ее хороший друг после совместного ужина в ресторане оставил ее в вестибюле, чтобы она не мокла под проливным дождем, а сам пошел на стоянку за своей машиной и взорвался, когда включил мотор. Теперь — Гена. Прямо под окнами квартиры. Да что же это такое-то?
Оперативно-следственная группа прибыла на место происшествия довольно быстро и с ходу занялась привычным делом. Флегматичный и всего навидавшийся судебно-медицинский эксперт, натянув резиновые перчатки, осматривал труп гражданина Овчинникова Геннадия Алексеевича и монотонно диктовал следователю прокуратуры, устроившемуся на жестком сиденье «уазика» с бланками протоколов на коленях. Эксперт-криминалист, присев на корточки, деловито осматривал кусок поребрика, задетый «семеркой», и вполголоса давал пояснения стажеру, которого мутило от вида первого в его жизни трупа. Стажер усердно кивал головой, но думал лишь о том, куда можно отскочить, если начнется рвота, и слова наставника пропускал мимо ушей. Вокруг джипа с распахнутыми дверьми и копошащимся внутри экспертом ходили начальник РУВД с двумя заместителями, постовой милиционер отгонял любопытных зевак, а оперы обходили соседние дома в поисках свидетелей. Возле своих автомашин толпились корреспонденты городских газет, двух радиостанций и телеканала, ожидали информации и оживленно обсуждали убийство. Не раскрыв в своей жизни ни одного преступления, они безапелляционно относили данное к разряду «заказных» и, переливая из пустого в порожнее, строили версии и рассматривали дальнейшие перспективы. По последнему пункту мнение соратников было единым: убийство никогда не будет раскрыто, что в очередной раз подтвердит бездеятельность и некомпетентность милиции.
Всем патрульно-постовым нарядам были переданы приметы автомашины, на которой, предположительно, скрылся убийца. В разных концах города звучали резкие милицейские свистки, и красные «семерки» прижимались к обочинам, а их водители, в зависимости от настроения и социального положения, виновато выскакивали навстречу инспектору или, приспустив боковое стекло, оставались надменно сидеть за рулем. В течение нескольких часов в сети поисковых мероприятий попали один угонщик и менеджер совместного предприятия с кастетом в кармане.
К середине дня активность, вызванная утренним происшествием, начала понемногу ослабевать, и красные «семерки» уже беспрепятственно проскальзывали мимо постов ГАИ и патрульных автомобилей. Но к этому времени главный улов был сделан.
* * *Вова проснулся поздно и, лежа на неудобном продавленном диване, некоторое время с удивлением рассматривал ободранные стены чужой квартиры и незнакомый пейзаж за окном. Во рту ощущались сухость и гадкий привкус от выпитой накануне низкопробной водки. Подташнивало. Перевернувшись на бок, Вова ткнулся носом в колючую подушку и увидел большого рыжего таракана, деловито бегущего по липкой поверхности прикроватной тумбочки.
Собравшись с силами, Вова оторвался от кровати, с третьей попытки нацепил тапочки и, сделав круг по комнате, выбрался в коридор. В однокомнатной квартире никого не было. Только Вова и тараканы. Из кухни несло какой-то кислятиной, журчала вода и гудели водопроводные трубы. Вечером все это выглядело лучше. Воспоминания о том, как он здесь оказался, появлялись медленно и не очень последовательно. Вечером Вова познакомился с Таней — симпатичной, хотя и несколько потрепанной девушкой с рыжим «каре» и в облегающем черном платье с большим вырезом. В другой раз Вова и не взглянул бы в ее сторону, но она проявила завидную активность и последовательность в действиях, так что в конце концов добилась своего. Культурная программа вечера, основной частью которой являлось посещение бара с дискотекой и легким мордобоем, завершилась отчаянной пьяной гонкой по ночному городу и пьяной возней на продавленном диване. Квартира, как понял Вова из разговоров, принадлежала Тане, и теперь Вова брезгливо оглядывался по сторонам и с тоской думал о том, что от такой грязнули вполне можно подцепить триппер или что-нибудь похуже.
