Валентин Курицын - Томские трущобы
В это время до их слуха со стороны города долетел протяжный гул благовеста.
— К обедне ударили, должно 9 часов.
Асан поднялся на ноги. Его зоркие глаза усмотрели вдали медленно движущуюся телегу, запряженную серой лошадью.
— Никак наш, — пробормотал он, пристально всматриваясь. — Так и есть наш, в белой папахе. Идем навстречу.
Они, поравнявшись с телегой, остановились.
— Не видал ли, земляк, белого зайца? — уверенно крикнул Асан, подходя к телеге.
Махаладзе натянул вожжи и торопливо ответил:
— Собаки сзади.
Обменявшись этим паролем, сообщники уселись в телегу и тронулись далее… Махаладзе искоса посматривал на своих новых товарищей, но не решался заговорить с ними.
— Стой, земляк, — слегка дотронулся до его плеча Асан, — сверни с дороги, ждать будем.
Долго ждать им не пришлось, почти сейчас же Махаладзе обратил их внимание на две пролетки, показавшиеся на шоссе.
— Это они, артельщики. Вон сзади наши едут! — взволнованно прошептал он, заворачивая лошадь.
Роковая минута приближалась.
33. Жертва долга
— Поезжай им навстречу, — тихо, но решительно сказал черкес.
Телега медленно двинулась вперед.
— Вот оно, сейчас начнется! — подумал Махаладзе, нервно передергивая вожжами.
Расстояние между телегой и первой пролеткой все уменьшалось.
— Право держи! — крикнул извозчик, видя, что телега с тремя незнакомцами преграждает ему путь.
— Стой, земляк, — живо заговорил черкес, соскакивая с телеги, — погоди маленько. Нет ли у вас огонька прикурить. — говоря это, он быстро подошел к пролетке и вытащив из-за пазухи револьвер, направил его на опешивших седоков.
В тот же момент Козырь, выскочив на дорогу, схватил под уздцы лошадь извозчика. Все это произошло так быстро и неожиданно, что Махаладзе не успел даже моргнуть глазом. Он замотал вожжи на облучок телеги и нерешительно замялся на месте, не зная, что ему делать.
Артельщики соскочили с пролетки в противоположную сторону.
— Держи коня! — крикнул Козырь, бросаясь вперед и на ходу вытаскивая револьвер.
Махаладзе сильно дернул за вожжи. Лошадь сделала неловкое движение и пролетка перевернулась.
— Бросай револьвер, тебе говорят, ты, — ухватился Козырь за руку одного из артельщиков, попробовавшего сопротивляться.
После короткой борьбы Козырю удалось обезоружить своего противника и сильным толчком бросить его на землю.
Второй артельщик, соскочив с пролетки, отбежал немного в сторону и как-то странно топтался на месте, прижимая левой рукой объемистый кожаный портфель, а правой шаря в кармане оружие.
Черкес медленно приближался к нему, спокойно наводя револьвер.
Махаладзе все еще держал за вожжи испуганную лошадь. Из-за перевернутой пролетки перед ним промелькнуло бледное растерянное лицо Кочерова.
В то же мгновение раздался резкий револьверный выстрел. Другой, третий.
Артельщик, в которого стрелял черкес, грузно повалился в снег своим туловищем, как-то нелепо взмахнув руками. При падении фуражка соскочила с его головы и откатилась в сторону к ногам лошади.
Первый из артельщиков, пользуясь тем, что никто не обращает на него внимания отполз в сторону, вскочил на ноги и пустился бежать по направлению к пересыльной тюрьме.
— Убежал, ну черт с ним, догонять не стоит, посмотрел ему вслед Асан, заряжая револьвер.
— Кладите чемодан в телегу. Живее! — крикнул он, обращаясь в сторону своих сообщников.
Кочеров и Егорин торопливо принялись исполнять это приказание.
Лошадь Кочерова, запряженная в телегу, напуганная звуками выстрелов, начала биться. С уст черкеса сорвалось злобное ругательство. Время было дорого, нельзя было терять ни одной минуты. Со стороны города к месту происшествия приближался извозчик, — кто-то, очевидно, ехал на вокзал.
— Ну, скорее, вы шевелитесь! Возьми ее, Сенька, под уздцы!
Лошадь фыркала и пятилась назад, пугаясь чужого человека.
— Караул, грабят! Убивают! — донеслось со стороны остановившегося экипажа.
Неожиданные свидетели разыгравшегося злодеяния не осмеливаясь активно вмешаться, ограничились только криками о помощи.
Иван Семенович, после того, как чемодан был положен на телегу, распутал вожжи и, уже не отдавая отчета в своих поступках, забыв о выработанном плане и об участии своих товарищей, вскочил на телегу, ударил коня, закричал…
Егорин последовал его примеру.
Лошадь, послушная голосу своего хозяина, понеслась с места в карьер.
Лицо Асана исказилось судорогой и бешенством.
— Собаки, — прокричал он, увидев измену своих сообщников. — Беги, парень, уноси ноги!
Последнее восклицание относилось к Махаладзе. Тот не заставил повторять это приказание и, как молодой олень уходящий от своих преследователей, бросился бежать.
— Садись, Семен! — крикнул черкес товарищу, прыгая в пролетку, на которой приехали Кочеров и Егорин. — Портфель захвати, может, деньги там! вспомнил он.
Молчавший возница, беспристрастно наблюдавший все время за происходящим, повернул лошадь к городу, шевельнул вожжами и свистнул.
На месте разыгравшейся драмы остались перевернутая пролетка, извозчик, онемевший от страха, и неподвижный труп убитого артельщика.
Все выше описанное нами произошло за десять минут времени, но, когда пролетка с Асаном и Козырем приблизилась к черте города, из домов уже высыпал народ. Образовалась погоня… Но, к счастью, для наших героев преследователи были пешие и не были в состоянии преградить путь беглецам.
Пролетка нырнула в один из узеньких переулков и скрылась из глаз толпы.
Посмотрим, как удалось скрыться Кочерову и Егорину.
Свернув с дороги на пустырь, отделяющий городские постройки от кладбищенской ограды, они долго колесили по городским окраинам, пока не попали в переулок, в котором им не встретилось ни души.
— Куда поедем-то, — спросил Кочеров, начиная оправляться от пережитого волнения. — Домой ехать нельзя, живо сцапают.
— Чемодан-то больно велик, с ним надо разделаться, — добавил Егорин.
И тут же накинулся на Кочерова.
— Ремни из тебя резать надо, сволочь! Пошто коня зря угнал! Весь план перепутал. Место было приготовлено, куда ехать. Теперь туда не попадешь. Одно разве к Орлихе поехать!
— И то правда! — согласился Кочеров. Он шевельнул вожжами.
— Ну, Ванька, не сносить нам своей головы, ежели да засыплемся!
— Одно слово — петля! — беззвучно уронил Кочеров, вновь поддаваясь чувству страха, нахлынувшему на него при словах Егорина.
Тот, очевидно, понял настроение Кочерова и, хлопнув рукой по чемодану, вызывающим тоном произнес:
— Была, не была! По крайности денег-то куча.
Перспектива сделаться обладателем двадцатитысячного состояния и не далее как сегодня приободрила Кочерова.
— Ну, бог не выдаст, свинья не съест! — пробормотал он, погоняя лошадь.
На дворе Орлихи их ожидало новое разочарование: хозяйки квартиры не было дома. На их звонок вышла какая-то девочка в засаленном платье и пропищала, кутаясь в рваный платок:
— Тетеньки нету дома. Оне в гости ушедши.
Сообщники обменялись взглядами.
— Вот всегда так, — с отчаянием в голосе произнес Кочеров, заворачивая лошадь. — Куда мы теперь поедем.
Егорин пропустил мимо ушей негодующее замечание Кочерова. Сознавая всю опасность создавшегося положения, он старался найти какой-нибудь выход.
— К тебе попрем, — наконец решил он.
— Куда ко мне, — недоуменно отозвался Кочеров.
— Да в женины дома, в трактир. Ну, шевели руками! Чего замерз, что ли!
Девчонка все еще вертелась на крыльце. Ее детское воображение было заинтересовано этими двумя прилично одетыми людьми с такими испуганными лицами и растерянными движениями.
— Ай-ай, поклажу-то выронили, — крикнула она тоненьким голоском, увидев, как от неловкого положения Кочерова телега зацепилась за крыльцо и опрокинулась.
— О, чтоб тебя, черт! — выругался Егорин, поднимая чемодан.
— Да куда мы его там спрячем? — растерянно шептал Кочеров, выезжая за ворота.
— А вот к Андросихе заедем. У нее ведь каретники пустые, биржи она теперь не держит, у ней и спрячемся в каретнике. Ты уж молчи только, да мне поддакивай, а я уж знаю, что говорить.
— Чего говорить ты будешь! И деньгам не рад. Влопались мы с тобой, брат, — тоскливо покачал головой Иван Семенович.
— Молчи! Скажем, что тебя завтра описывать будут, что вот де некоторые вещи от описи уберечь хочем. Только делов. Что она, дура-баба, понимает!
Последний план был выполнен нашими героями без затруднения.
Андросиха, увидав Кочерова и Егорина, всех забрызганных грязью, и не доверяясь их сбивчивым объяснениям, наотрез отказалась дать им свой каретник.
