Владимир Колычев - Боксер, или Держи удар, парень
– Крутой кабачок, не вопрос!
– И ты мог бы этим клубом заправлять. Миллионы бы зарабатывал. Дом на Рублевке, яхта на Лазурном берегу, «Феррари» под седлом… А вот телок сисястых я тебе не обещаю. Я заменю их всех…
– Да они мне, в общем-то, и не нужны. Мне с тобой по кайфу…
Эдик обнял Розу за талию, привлек себе. Снова в нем закипает вулкан страсти. И снова будет извергаться лава на радость изголодавшейся женщине.
– И квартира на Новом Арбате тоже будет нашей… – ослабленно закрывая глаза, сказала она.
– А как же братва? Как же Агап?
– Это ты у меня спрашиваешь? – удивленно повела она бровью. – Ты же мужчина, ты должен решать.
– Да братва ладно. На Агапа можно стрелки скинуть. Типа он братву кинул. Ну, на тебя клуб оформил… И если Агапа сделать, то к тебе никаких предъяв быть не должно. Ты ж не заставляла его на себя клуб оформлять, да… Хотя нет, предъявы будут. А может, и нет. Это смотря, как ты себя поставишь.
– Я думала, ты меня поставишь.
Сил не было, как хотелось Розе, чтобы Эдик поставил ее в позу «обиженной избушки» – к лесу передом, а к богатырю задом.
– Да не вопрос…
Гульков и сам хотел поиметь такую «избушку». Поставил Розу коленками на подушку кресла, руками заставил схватиться за спинку. Стащил с нее халат.
– А как же Агап? – спросила она.
– Решать с ним нужно… Нам с ним на одной земле места нет. И одной дорогой ходить нельзя.
– Какой дорогой?
– А вот этой! – тычком подался вперед Гульков.
И заполнил проторенную «дорогу» горячей твердью своего мужского «я»…
Глава двадцать вторая
Ящиков было много. Автоматы, пулеметы, гранатометы, боеприпасы, взрывчатка. Консервы, галеты, теплые вещи. Женя даже знал, откуда это добро. С российских же воинских складов и поступил этот груз. С российских складов – в чеченский схрон.
– Шэвелысь, псы! – командовал маленький и злой, как гоблин, «чех».
Сегодня он совсем распоясался. То автоматным прикладом в зубы ударит, то кинжалом под горячую руку полоснет. Леня Щавель не так ему что-то сказал. И нет больше Лени. Лежит на бруствере с распоротым горлом. Сегодня можно убивать рабов, сегодня надсмотрщикам за это ничего не будет. Закончили они строить укрепленные позиции у входа в Аргунское ущелье. Сейчас расфасуют ящики с оружием по схронам, и на этом закончится их жизненный путь.
Чеченцы готовились к новой войне с русскими. И готовились очень серьезно. Укреплялись, вооружались. Посредством тех же русских. Деньги от них получали, оружие, рабов – тоже русских… Войны пока нет. Но подготовка продолжается. Будут возводиться новые оборонительные позиции. Но для Жени, для его друзей все уже закончилось. Вчера еще была надежда, что рабскую бригаду перебросят на другой участок. Но сегодня привезли оружие. А это приговор. Только мертвый раб может знать, где находится оружейный схрон…
Все, последние ящики плотно упакованы полиэтиленовой пленкой, уложены в яму. Осталось только накрыть их досками, набросать и утоптать землю. И это сделано.
– Пашел!
Взбесившийся «чех» изо всех сил ударил Достова прикладом по голове. Хотел придать ему ускорения, но вместо этого начисто вырубил его. А может, и убил, кто его знает.
Женя вовремя понял, что нужно делать. Взвалил Пашу на свои плечи и вместе с ним выбрался из дзота. Куда идти, он знал. Гоблину не понадобилось показывать ему дорогу с помощью кинжала.
Рабов собрали в кучу в глубине оборонительных позиций. Паша Достов без сознания. Леня Щавель мертв. Витя Китайгородов лежит на животе – вся спина исполосована чеченским кинжалом. На ногах только девять человек. Среди них Женя и Юра Мальцов. Но им осталось немного. Сейчас дороют одну яму на всех, и начнется. Гоблин уже скалится, мысленно представляет, как будет крошить русских автоматным огнем. С ним еще трое. Все с автоматами. Сидят на бруствере окопа, свесив ножки. Эти не кровожадные. Но приказ исполнят беспрекословно. Четыре автомата против девяти лопат, кирок и ломов – соотношение сил явно не в пользу, считай, уже списанных в расход пленников. Да еще полевой лагерь недалеко вниз по склону, там еще полтора-два десятка стволов. Словом, выхода нет…
Впрочем, к трагической развязке все шло с самого начала. Он знал, что рано или поздно его расстреляют… Но уж лучше бы это случилось поздно. Жить-то как хочется!
Женя поднял голову. Темное небо. Грозовая туча низко висит, горные вершины поглотила. Страшное небо… Но смерть куда страшней… Ветер поднялся… Да пусть хоть ураган будет, хоть смерч. Лишь бы жить.
Сайхан, он же Гоблин, дал автоматную очередь. Пока поверх голов. Это предупреждение. Яму копать нужно. И чем шустрей, тем лучше. Однажды Женя смотрел кино, в котором пленные копали яму для самих себя. Помнится, он тогда удивился. Это ж какая сила могла заставить человека копать себе могилу? Оказывается, была сила. Даже не страх перед смертью: все равно умирать. Людьми двигало рефлекторное желание отсрочить свою гибель хотя бы на пару часов…
Женя взялся за лом, вогнал его в землю… Впереди два-три часа. И за эти два-три часа можно было прожить целую жизнь. В воспоминаниях…
Он вспомнил, как впервые увидел Варвару, как влюбился, как сходил по ней с ума. Первый поцелуй, первая близость. Как давно все было. Как будто в другой жизни. Варвара сейчас в колонии. Ей тяжело, но вряд ли ей угрожает смерть. А Женя скоро умрет. Зато Агап живет в свое удовольствие. А ведь это он мог посоветовать Шажкову продать Женю в рабство. Может, даже денег ему дал, чтобы наверняка. В любом случае Агап сломал жизнь и ему, и Варваре. А Женя – надо же быть таким идиотом – оставил его в живых. А ведь можно было найти пистолет да прикончить эту суку. Страшно было… Но сейчас Женя даже бы не подумал о моральной стороне смертоубийства. Без всякого сожаления нажал бы на спусковой крючок, чтобы отомстить Агапу. И вовсе не потому, что обучен убивать. Как раз наоборот. Стрелял он мало – и то на полигоне. И живого человека ни разу не приходилось убивать. Но в нем сейчас столько злости, что, будь его воля, он бы с великой радостью проломил голову тому же Гоблину. Но, увы, воля была не на его стороне.
Ветер усилился, туча над головой стала гуще. Но Женя этого не замечал. И даже на первые хлесткие капли дождя не обратил внимания… Где-то рядом в дерево ударила молния. Оглушительно прогремел гром. Но ему ничуть не страшно. Природная стихия – сущий пустяк по сравнению с человеческой злобой. Людей нужно бояться…
Но так уж устроен мир – человек испокон веку боялся грома и молнии. Страх перед сверхъестественной силой. Обреченные рабы стихии не боялись. Но у чеченцев явно сдали нервы. Один надзиратель исчез с первым разрядом молнии, другой – со вторым. Остались только Сайхан и Решат. Но им тоже страшно. И руки чешутся. Но стрелять они не торопятся. Расстреливать рабов без готовой могилы – себе дороже. Самому потом придется рыть яму…
А стихия разыгралась не на шутку. Ливень, молнии, похожие на очереди из пулемета.
– Быстрей! Быстрей! – командовал Валера Кумпан.
Он был единственным офицером из всех пленников. Старший лейтенант внутренних войск. «Чехи» держали его за старшего команды. И пленники его признавали. Кумпан явно что-то задумал. Но, видимо, своими соображениями поделился лишь с теми, кто находился поблизости от него. А Женя сам догадался, что у командира на уме. Когда Сайхан и Решат подошли к пленникам, тогда догадался.
Чеченцам явно не терпелось поскорее отправить рабов к праотцам. И, судя по всему, их бы устроила яма и в полметра глубиной. Лишь бы – лишь бы… А Мальцов только того и ждал, чтобы «чехи» подошли к яме – узнать, не пора ли…
Решат подошел к яме. Сайхан остался на подстраховке. Но ведь и до него дотянуться можно. Очень опасная затея. Но ведь русским пленникам уже нечего терять…
Паша Достов лежал на земле рядом с Сайханом. Гоблин и внимания на него не обращает. Паше никто ничего не говорил. Видно, хватило взгляда, который бросил на него Кумпан. Видимо, это подтолкнуло его к действиям… Достов пришел в движение – с низкого старта сорвался с места. Хотел прыгнуть на Сайхана, но поскользнулся и упал. Только до его ног и успел дотянуться, обхватил их руками. Под разрывной грохот молнии чеченец выстрелил ему в спину, но каким-то чудом Паша успел завершить свой маневр. Гоблин упал. А в это время Коля Шиловский могучим и предельно точным ударом кирки размозжил голову Решату.
Женя тоже не растерялся. Разогнался и прыгнул на Сайхана. Гоблин вскинул автомат, чтобы выстрелить в него. Но сзади на него набросился Витя Китайгородов. И откуда только силы взялись у парня.
Китайгородов сжал шею Гоблина в тиски своих рук, но тот каким-то чудом извернулся, ударил Витю пламегасителем в глаз. И тут же пустил в ход кинжал… В этот раз он полоснул пленника по животу, рана оказалась куда более глубокой, чем те, которые уродовали его спину… Но Витя был последней жертвой Гоблина. Женя напрыгнул на него одновременно с Мальцовым. Мощным ударом снес ему челюсть, опрокинул на спину так, что кинжал отлетел в сторону. И с помощью кулаков превратил его рожу в месиво. О правиле «лежачего не бьют» он даже не подумал.
