Татьяна Полякова - Последняя любовь Самурая
– А чего пялилась-то, понравился, что ли?
– Да, понравился.
– У баб чутье, это точно, – кивнул он. – Не хуже собачьего. Но ты-то еще до его приезда о нем расспрашивала, так? Или я путаю чего?
– Не путаете, – кивнула я, отрицать это было бы бесполезно. Напускное добродушие Олега Николаевича меня тоже не обмануло. А мысль о ловушке не давала покоя, мешая сконцентрироваться на разговоре. Хотя я и чувствовала, что от моих ответов многое зависит.
– Выходит, встретились вы не просто так?
– Мне о нем рассказывал приятель, – вздохнула я. – Мы с ним в этом городе познакомились. Он сказал, что ждет приезда своего друга.
– Друга? Это Самурая, что ли?
– Да. Потом… потом Кирилл уехал, а я познакомилась с девушкой, ее звали Анна, мы жили в одной гостинице. Вот и подружились. Через несколько дней ее убили.
– Вот как? Бывает. И что?
– Мне сказали, что жила она здесь под чужим именем. И кто она, никто не знает. Ее похоронили, а я подумала, что… должна узнать. Понимаете?
– Не очень, – усмехнулся мужчина.
– Мне важно узнать, кто она и почему ее убили.
– И ты решила, что Самурай все тебе объяснит?
– Да. Решила.
– Ну и как?
– Никак, – нахмурилась я. – Он сказал, что убийцу должны менты искать, им за это деньги платят.
– Но обещал разобраться?
– Нет, ничего он мне не обещал.
– Странно. Его хлебом не корми, дай сунуть нос не в свое дело. А что там с его девкой, или он тебе о ней не говорил?
– С какой девкой? – нахмурилась я.
– Подружка у него была, померла как раз после его приезда.
Мужчина между тем добрался до моего паспорта. Полистал его, потом на меня посмотрел с усмешкой, он вообще без конца усмехался, словно не верил ни одному моему слову.
– Селина, – сказал он нараспев. – Имя татарское, что ли?
– Почему татарское? – удивилась я. – Хотя, может, и татарское. Я не знаю. Мама вообще-то русская, но, может, ей нравились татарские имена.
– Мама? А отец что?
– Отца у меня нет. Конечно, он есть, но я о нем ничего не знаю.
– Ну и хорошо. Поди, алкаш какой-нибудь, зачем тебе такой родитель?
– Я тоже так думаю.
– Значит, ты из Усольска, – продолжал он осваивать мой паспорт. – Давно там была?
– Полгода назад.
– И как городишко?
– Нормальный.
– Да ладно, паршивый городишко. Казармы на Красноармейской, поди, до сих пор стоят?
– Нет там никаких казарм. Там пятиэтажки, сколько себя помню. Я рядом, на Мичурина, жила.
– Да?
– Да. Восьмой дом. Тетка там до сих пор живет.
– Как фамилия?
– Теткина?
– Твоя.
– По мужу Козельская.
– Это я и так вижу.
– До замужества была Петровой.
Мужчина опять уткнулся в паспорт, затем спросил:
– Мать где?
– В Ульяновске. У нее другая семья. Меня тетка воспитывала.
– А ты, значит, замуж за богатенького вышла, а потом денежки его прикарманила?
– Он это заслужил, – отрезала я.
– Разумеется. Как же еще, – хмыкнул Олег Николаевич.
Тут за дверью я услышала знакомый голос:
– Что ты меня, как бабу, лапаешь? Нет у меня оружия. – А еще через секунду дверь открылась, и в комнату вошел Саша. Взял стул, сел, закинув ногу на ногу, и стал играть брелком от машины.
– Красавец, – глядя на него, недовольно сказал Олег Николаевич. – Бабы небось так и липнут. Вот еще одна дура в твоей коллекции.
Саша его слов будто и не слышал, по крайней мере реагировать на них не собирался.
– Ну, здорово, что ли, – вздохнул Олег Николаевич.
– Привет, – ответил Саша.
– Давно в городе?
– А то ты не знаешь.
– Знаю. Ждал, может, заглянешь по старой памяти. Какое там… Пришлось вот в гости звать. Что, времени не нашел?
– Со временем у меня проблемы.
– Это точно, – кивнул хозяин кабинета. Саша закурил не спеша, Олег Николаевич недовольно отмахнулся от дыма, не выдержал и сказал ворчливо: – Терпеть не могу, когда курят.
– Тогда зря в гости звал.
Тот покачал головой и подвинул Саше пепельницу, массивную, из бронзы, которая украшала стол и, как видно, редко использовалась по назначению.
– Лысый на тебя жалуется, – с легким вздохом начал он. – Говорит, ты под него копаешь. Правда, что ли?
– На что он мне сдался? – удивился Саша.
– Девку его ты?… – он не договорил, потому что Саша взглянул на него в упор, и тот подавился словами, что меня порадовало. Кто тут кого больше должен опасаться, еще вопрос. – Он решил, что ты, – пошел на попятный Олег Николаевич, – приревновал то есть.
Саша не счел нужным отвечать и на это замечание, а Олег Николаевич предпочел данную тему оставить.
– А к менту зачем ездил?
– У моей девчонки неприятности, – не спеша ответил Саша. – Подружку ее зарезали, хочу понять, что там к чему.
Мужчина хмыкнул и головой покачал:
– Что ты за человек, а? О том ли тебе сейчас думать надо? Тебе, может, жить-то осталось совсем ничего, а ты все… Слушай, Самурай, я знаю, у тебя есть принципы, и я тебя за это уважаю. Можешь не верить, но это так. Но времена изменились, понимаешь? Другие люди, другая жизнь. Люди спешат делать деньги, просто делать деньги. Без всех этих… А ты? Все носишься с пистолетом, восстанавливая справедливость? Ковбой хренов.
– Чего это ты вздумал проповеди читать? – хмыкнул Саша. – Что мне делать, я без тебя разберусь и о своем здоровье сам подумаю.
– А девку с собой в могилу потащишь?
– Девка здесь совершенно ни при чем.
Саша поднялся, затушил сигарету, сгреб все мои вещи в сумку и кивнул мне:
– Идем.
Я вскочила, косясь в сторону Олега Николаевича и пытаясь отгадать, как он на это отреагирует.
– В пятницу все должны быть здесь, – сказал он, когда мы достигли двери.
– Рад буду повидать старых приятелей, – ответил Саша.
Парни в холле молча наблюдали за тем, как мы идем к выходу. Калитку перед нами предупредительно открыли. С той стороны стояла Сашина машина, все такая же грязная. Я забралась в кабину и, только когда мы отъехали на значительное расстояние, смогла перевести дух.
– Чего они хотят от тебя? – решилась я задать вопрос. – Ведь чего-то хотят, да?
Отвечать он не собирался, это было ясно, и я замолчала. А потом заревела от обиды. Саша посмотрел на меня, вздохнул и легонько потрепал по плечу.
– Испугалась?
– Нет, – вытирая слезы, ответила я.
– Так уж и нет?
– Так уж. Я совершенно не поэтому реву, я за тебя боюсь.
– С какой стати?
– Этот тип сказал…
– Нашла кого слушать. И вообще, у нас есть дело, давай на нем и сосредоточимся.
Остаток вечера мы кружили по городу, заехали к Васе, потом еще к каким-то людям. Саша меня с собой не брал, приходилось ждать его в машине. Часам к одиннадцати вернулись в «Альбатрос», поставили «Лендровер» на стоянку. Уже стемнело, зажглись фонари, воздух был теплым, и я подумала: «Какая красивая ночь».
– Хочешь, прогуляемся? – точно читая мои мысли, спросил Саша. Я подхватила его под руку, и мы отправились к реке. Прошли мимо пристани и спустились к самой воде. Саша сел, сорвал травинку и стал ее жевать, глядя на реку, которая делала в этом месте плавный поворот. Я пристроилась рядом, нерешительно обняла его. Он чуть отстранился и сказал: – Не привыкай ко мне.
– Не привыкай? – растерялась я.
– Ну, да… Через пару дней мы все равно разбежимся, будет хуже.
Я не знала, что сказать. Мысли путались, с чувствами тоже было не лучше, в душе нарастали обида, боль, но все перевешивал страх.
– Я тебе совсем не нравлюсь? – выпалила я, зная, что ничего глупее в данной ситуации спросить не могла.
– Дело не в этом, – ответил он неожиданно мягко, и стало ясно: меньше всего в тот момент он хотел меня обидеть.
– А в чем?
– В чем? Ну, хотя бы в том, что этот тип в общем-то прав. И у меня нет никакого желания тащить тебя с собой в могилу.
– Что будет в пятницу, Саша? – резко спросила я. – Скажи, прошу тебя, чтобы я не свихнулась от страха.
– Да ничего не будет, – отмахнулся он. – Соберутся люди и сделают мне предложение, от которого я не смогу отказаться.
– И ты его примешь?
– Нет.
– И что потом?
– Потом… – он пожал плечами, не желая продолжать.
– Они попытаются тебя убить, – помедлив, сказала я.
– Не здесь и не сейчас. Может, через месяц, через год, как повезет. Но если решат, то в конце концов убьют, конечно.
– Но ведь… можно уехать за границу…
– Какой в этом смысл? – удивился он.
– Кирилл говорил: тебя уже не раз пытались убить. – Саша не ответил, да я и не ждала ответа. – Он говорил: однажды тебя заманили в ловушку, ты знал, что это ловушка, но все равно пошел. Их было двенадцать, а ты один…
– Во-первых, не двенадцать, а семеро; во-вторых, мне тогда здорово повезло. А в-третьих и главных… – он опять помолчал, – времена действительно изменились. Другие люди, другая жизнь. И не осталось никого, кто был мне дорог, они давным-давно лежат в могилах, а я всех пережил и не нахожу в этом ничего хорошего. И мне, по большому счету, уже давно на все плевать. Герои умирают молодыми, – усмехнулся он. – О Че Геваре слышала?
