Леонид Словин - Война крыш
Первое же, что бросилось мне в глаза, когда я ступил на галерею, был прикрепленный скотчем к стене белый с траурной каймой листок — типографское объявление о смерти…
Я подошел. Сложил ивритские согласные буквы. Мысленно расставил гласные. Это можно было прочитать и как «Амран Коэн»…
Цифры внизу означали возраст, дату и часы погребения.
«На 50-м году жизни… 17-го в 12.30…»
«Мир его памяти…»
Я был готов к этому.
Болтавшие на галерее женщины сразу положили на меня глаз. Замолчали.
Я поздоровался.
Великанша — с гипертрофированными ляжками и грудью, с сотовым в руке — сразу приблизилась. Принялась объяснять:
— Ты не слыхал? — Инициатива исходила от нее.
Все они тут сносно знали английский. А кроме того', выходцы из арабских стран владели арабским или персидским. Марокканцы говорили еще и на французском.
Женщина была определенно марокканка.
— Прямо тут убили, в доме!
— Я, кажется, слышал. Кто он был?
— Нищий…
— Нищий?! Poor?
— Yes…
У миллионеров и уголовников могли быть свои прихоти.
— Нищий. С площади Кикар Цион…
Все сходилось. Адрес, площадь Кикар Цион…
— Я могла тебя видеть с ним? — Она называла меня на «ты», словно мы были знакомы много лет. Другого обращения тут не знали.
— Никогда…
— Почему ты интересуешься?
— Я журналист. Из Тель-Авива… — Ее напористость мне не понравилась. — И за что его убили?
— Из-за чего убивают нищих?! Из-за денег!
Ей не терпелось кому-то позвонить. Она выдернула короткую антенну сотового, набрала номер. Одновременно продолжала болтать со мной.
— Полиция их уже задержала. Молодые парни. Жили тут, по соседству. Один в нашем доме — Борис… — Она сделала ударение на первом слоге. — Может, хочешь холодной воды? Я принесу…
— Нет, спасибо тебе.
— Другой — вон там, напротив, через пять домов, Гия… — Ей явно не хотелось меня отпускать. — Меня зовут Варда…
Она сделала паузу.
Я не собирался представляться.
— На третьем этаже. А напротив — там тоже русские. Лена, хавераБориса… Ты пошел?
— Мне пора.
— Бай! Когда ты еще придешь?
— Не знаю.
В лавке по дороге я купил газеты, издаваемые на русском языке. В «Магазине» — приложении к «Вестям» — мне бросилось в глаза короткое сообщение:
«Координатор по связям с прессой Иерусалимской окружной полиции Зеев Руби дал понять журналистам, что через несколько дней он будет готов сделать заявление по поводу лиц, виновных в убийстве иерусалимского нищего Амрана Коэна…»
Хозяин квартиры, которую «Лайнс» оплачивал в Иерусалиме, репатриант из Болгарии, был рад моему возвращению.
— Поздравляю… — Бецалел сносно говорил порусски.
Осанистый красивый мужчина, он был вдовец. После
смерти жены он почти не выходил из дома. Сидел в кресле, понемногу выпивал, смотрел телевизор…
Когда я пришел, Бецалел смотрел научно-популярный фильм об австралийских кенгуру.
— Привет, Алекс!
Он достал из холодильника напитки. Традиционный болгарский набор: ракия, мастика, плиска… Отведали каждого. Между прочим я завел разговор об убитом нищем.
— Он был богатый человек…
— Ты уверен?
— Абсолютно. Он даже одолжил деньги одному моему другу — болгарину…
Удивительно, что именно домосед, проводивший свое время у телевизора, оказался столь информированным.
— Еще рюмку мастики? Самое высокое качество…
— Спасибо. Ты знаешь такого должника?
— Один мой земляк из Габрова. Он брал у него взаймы года два-три назад, когда покупал квартиру.
— Земляк тоже живет на Бар Йохай?
— В Рехавии.
— Там дорогие квартиры!
— Поэтому и занимал. Сколько — я не знаю. Думаю, много.
— Ты сведешь меня со своим земляком?
— Подожди, я позвоню.
Земляк оказался дома.
Несколько минут Бецалел быстро говорил с ним по-болгарски. Я разбирал с пятое на десятое. Наконец он положил трубку.
— Сейчас подъедет.
— Как его зовут?
— Мы зовем его Митко. Не знаю, как он тут по документам. Может, Моше. Полиция, кстати, его уже допросила…
Земляк Бецалела приехал на новенькой «Даяцу-аплауз GLI».
После традиционных: «Шалом». — «В порядке?» — «Да, в порядке…» — «Ты тоже в порядке?» — «Да тоже»… — мы расселись вокруг журнального столика.
Митко оказался кареглазым, коренастым. Настоящим болгарином.
Пригубили ракии. Он тоже сносно говорил по-русски.
— На здравие… — Закурили «БТ».
Было Митко уже за 70. Он водил машину, посещал сауну, бассейн. Недавно с женой ездил в десятидневный тур за границу. Жизнь, судя по всему, не потеряла для него своей прелести.
Информация, полученная мною от Бецалела, подтвердилась.
— Амран был моим соседом по Бар Йохай. Я тогда не знал, есть ли у него деньги. Но что-то подсказало мне спросить. Он себя вел независимо. Как бы ему на все наплевать. Скажем, ездил только на такси, никогда в автобусе.
Болгары снова только пригубили ракию. Я выпил свою рюмку разом.
— Нищенство в Иерусалиме настолько прибыльное занятие?
— Я, случалось, наблюдал за ним на Кикар Цион. Он перекладывал шекели из стакана в карман, оставлял только медь. Так же поступал, если ему давали доллары… В принципе ведь он не просил. Ставил стакан и наблюдал за наполнением.
Туристы, направлявшиеся в Старый город, шли протоптанным путем: улица Бен Йегуда — маленькая площадка Кикар Цион — и дальше по Яффо в Старый город…
— Мне оставалось посчитать, сколько раз он полезет в карман. Короче, для меня не было тайной, что он богатый человек.
— Как он отнесся к вашей просьбе?
— Спокойно. Мы сходили к нотариусу, он заверил мою подпись на расписке.
— А кто нотариус?
Митко уклонился от прямого ответа.
— Где-то в центре. Амран сам меня вел. Какими-то улочками. Мы шли от супермаркета, от «Машбира».
Это был действительно самый центр, вокруг, на близлежащих улицах, были офисы десятков адвокатов, нотариусов.
— А деньги?
— Он принес с собой.
— Как вы думаете, где он их хранил?
— Не знаю. Я человек осторожный. Подумал: «Узнают, что он снял деньги со счета, могут выследить по дороге…» Признаюсь — я послал на Кикар Цион младшего своего сына. Таля. «Посмотри за нищим, куда пойдет… Как бы чего не случилось…»
— Настоящий габровец, — заметил по этому поводу Бецалел. — Израильтяне о них не знают. А они самые скупые и хитрые на свете…
«Должно быть, он боялся, что Амран Коэн придет не один, — подумал я. — Покажет кому-то! А те проводят и ограбят…»
Я поддержал шутку Бецалела, хотя она не показалась смешной:
— Габровцы скупее, чем персы?
— У-у! Куда персам!..
Митко продолжил:
— Таль наблюдал за ним от самой Кикар Цион. Амран привез всю сумму наличными… Так что деньги у него были спрятаны дома…
— Полиция не нашла?
— Не думаю. В газетах бы написали…
— С вами беседовали полицейские?
— Следователь. Роберт Дов…
Митко пересказал некоторые вопросы, заданные До-вом. Я узнал этот стиль: «Полицейский в любом видит потенциального подозреваемого…»
Митко не заблуждался в отношении следователя.
— Дов сразу спросил: «Ты еще должен Амрану? Или выплатил долг полностью?»
— А ты? — Бецалел разлил напитки по рюмкам. — На здравие!
— Я говорю: «Коэна ведь убили? Квартира его осмотрена?» — «Да». — «Если я не отдал деньги — полиция нашла бы мою расписку! Она там или ее нет?»
— Я же говорил — габровец!
— Никакой расписки в квартире не было. Я говорю: «Дело это в компетенции суда по гражданским делам. Мнекажется, я не должен распространяться о наших денежных взаиморасчетах… Если я скажу, что рассчитался, ты мне все рано не поверишь. — Митко рассказывал прочувствованно, обстоятельно. — Ты — полицейский! Каждое мое слово впоследствии может использоваться как доказательство. И ты будешь обязан точно повторить то, что я сегодня сказал… Поэтому я подожду отвечать тебе, Роберт. Вначале посоветуюсь со своим адвокатом…» — Митко помолчал. — Дов спросил: «Твой младший сейчас в Иерусалиме? Я хочу видеть тебя вместе с ним…» — «Он в боевых частях. В Ливане, — отвечаю, — дивизия „Голани“… (Митко произнес это не без гордости.) Можно съездить…»
— Ездили?
— Следователь ездит только к министрам… Дов его допросил в Иерусалиме, когда Таль вышел из части. Его интересовало, где Таль был в вечер убийства. Но у Таля с этим в порядке. У него хавера. Болгарка. Хорошая девочка. Кстати, офицер. Они были вместе…
У меня было два вопроса, которые я отложил на конец: «Сколько он дал вам в долг?» и «Видели ли вы его с кем-нибудь из России?».
Он удовлетворил мое любопытство полностью:
— Он дал мне двести тысяч.
— Шекелей?
— Долларов.
Я почувствовал себя как средневековый монах с известной старинной гравюры, который высунул голову за границу плоской, как монета, Земли и внезапно увидел бесконечность Вселенной.
