Владимир Колычев - Постой, паровоз!
Зиновий принес горячий чайник, заварник, кружки, кусок холодной буженины и целую гору зачерствевших, но аппетитных на вид пирожков. Инга действительно с утра ничего не ела и была чертовски голодна. Но как дикая на еду набрасываться не стала. И Тонька не особо усердствовала – было видно, что хочет понравиться замечательному соседу. Но ведь и сама Инга недалеко от нее ушла. Зиновий действительно обладал каким-то мощным внутренним магнитом. Но сам он ни к кому не тянулся. Такое ощущение, будто не видит в ней женщину. Как будто не для любви она ему нужна, а для дружбы. Для чистой дружбы. Может, он и в самом деле какой-то не такой? А может, лишь вид делает, что не ищет плотских развлечений? Сказка ведь долго сказывается, все еще впереди…
– Издалека приехали?
Он спросил у Тоньки, а посмотрел на Ингу.
– Из Знаменки. Сто восемьдесят километров прямо по курсу. Оттуда по курсу, сюда. Тоска там смертная.
– А здесь что?
– Большой город. Большие возможности. Мы с Ингой фотомоделями хотим стать. Э-э, я бы сказала, что мы уже ими стали. Не веришь?
Тонька полезла в чемодан, достала фотоальбом, раскрыла его перед Зиновием.
– Мое портфолио! – восхищенно протянула она.
Инга чуть не прыснула от смеха. Это «портфолио» делал придурок Венька Чуйкин. Нажрался с Тонькой на пару и давай творить. Тридцать два кадра как с куста. Тонька во всех позах, только вот одежда на ней далеко не вся. А на некоторых фотографиях так вообще нет ничего. Хорошо догадалась такие фотографии дома оставить. Но то, что с собой взяла, не выдерживало никакой критики. Инга вспомнила, как Венька уговаривал и ее голышом сняться. Сняться она могла – и «топлес», и «ню», но только не на фото и не с ним. На фото она будет сниматься здесь, а потом и в Москве, если повезет…
Зиновий небрежно пролистнул альбом. Инга не заметила возбужденного блеска в его глазах. Не волновала его Тонька.
– А у меня портфолио нет, – сказала Инга.
– И правильно.
Ей показалось, что Зиновий обрадовался за нее.
– Так в чем проблема? – хихикнула Тонька. – У меня «мыльница» есть. Заодно и мой альбомчик обновим.
– Прикалываешься, да? – недоуменно взглянула на нее Инга. – Мы же чай пьем, а не что-то другое!
– Так можно что-то другое? Да, Зиновий? У тебя есть?
– У меня нет, – отрезал он.
– Так можно сходить.
– Я не пью.
– А как насчет косячка? У меня есть.
Надо было видеть, каким взглядом Зиновий прошелся по Тоньке. Именно прошелся – как танк по живому телу. У Тоньки даже глаза из орбит стали выползать. Ничего себе взгляд у мужика. Но вот взгляд смягчился. И Тонька облегченно вздохнула.
– Сначала травка, затем героин. Нельзя так, – осуждающе покачал он головой.
И зачем-то посмотрел на Ингу. Проникновенно посмотрел. Как будто знал, какая беда приключилась с ее матерью. От волнения Инге стало не по себе. Она достала из сумочки пачку сигарет, вышла во двор. Чиркнула зажигалкой, жадно затянулась. Курила она больше для бравады, чем всерьез. Но каждый раз, когда разговор заходил о матери, рука всегда тянулась к сигарете…
Мать она видела очень редко. Но очень ее любила. Все ждала, когда она приедет за ней в деревню и навсегда заберет к себе. А ведь могла бы забрать. Во Владивостоке у нее дела шли неплохо, бизнесом каким-то занималась. Обещала забрать, но что-то случилось, и она совсем пропала из виду. А совсем недавно Инга узнала, что мама умерла. Ее обвиняли в убийстве, которое она совершила в состоянии наркотического опьянения. Наркоманкой она была. Наркотики ее и погубили. В тюрьме от передозировки и загнулась. Непутевая у нее была мать. Но ведь она ее очень любила. Хотя иногда была близка к тому, чтобы проклясть ее…
Инга не заметила, как выкурила одну сигарету. Потянулась за второй. И только тогда поняла, что рядом с ней стоит Зиновий.
– Что, и курить нельзя? – ехидно усмехнулась она.
– Кури, – пожал он плечами. – Я и сам когда-то курил.
– Бросил?
– Пришлось.
– И я когда-нибудь брошу.
– Ты еще и не начинала.
– Откуда ты все знаешь? Ты что, ясновидящий?
– Что-то в этом роде.
– Может, про мою мать тоже знаешь?
Ей показалось, что Зиновий вздрогнул.
– При чем здесь твоя мать?
А ведь дрожит его голос. Разволновался мужик…
– Ну, ты про наркоту сказал, а на меня посмотрел. Мою мать на тот свет наркота загнала.
– Твоя мать была хорошей женщиной. Но с пути сбилась. Потому и сгинула. Ты не сбейся с пути, ладно?
– А ты что, учить меня будешь?
– Нет, – покачал головой Зиновий.
И медленно повернулся к ней спиной. Она бы могла его остановить. Чувствовала, что могла. Попросила бы его остаться, и он бы остался. Но не стала просить. Пусть проваливает.
А ночью к ней явилась мать. Немытая, нечесаная, в каких-то лохмотьях. Глаза пьяные, язык заплетается. И непонятно, о чем говорит. Только одно слово звучало более-менее внятно. Мать что-то рассказывала ей про Зиновия. Как будто когда-то знала его.
Утром до Инги дошло, что и Зиновий знал ее мать. Не зря же он так уверенно говорил про нее. И никакой он не ясновидящий. Хотя кто его знает? Она решила обратиться с вопросом к бабке Дарье – так они с Тонькой окрестили хозяйку.
– А этот Зиновий что, все про всех знает?
– Все и про всех! – ничуть не удивившись, уверенно ответила старушка. – К нему люди ходят, о здоровье спрашивают. Любую болезнь увидит. И даже скажет, сколько жить осталось. Э-э, если много, то скажет. А если нет, то промолчит. Тебе он что-нибудь сказал?
– Нет.
– Значит, тебе недолго осталось.
Инге стало не по себе. Уж очень она хотела жить, чтобы оставаться спокойной.
Зиновия она нашла за домом. Голый по пояс, он усердно замешивал бетонный раствор в корыте. Не сказать, что торс у него мускулистый, но движения мощные, энергичные. Скольких парней она знала, но никто не обладал такой мощной энергетикой. Мощной и притягивающей…
– А что, мне правда совсем чуть-чуть жить осталось? – чуть не плача, спросила Инга.
Зиновий встрепенулся и повернулся к ней с таким выражением лица, как будто хотел прижать к себе – приласкать и утешить. Но если и был такой порыв, то он успешно его сдержал.
– Кто тебе сказал такую чепуху? – рассмеялся он.
Зубы у него темные, гнилые. Странно, но это ничуть не снижало градус его мужского обаяния. Не мужик, а прямо наваждение какое-то…
– Бабка Дарья. Сказала, что ты все про всех знаешь.
– Не спрашивала бы, не сказала б. Никому я не говорю, сколько жить осталось. Вдруг ошибусь, а человек зациклится.
– И мне не говоришь? Ошибиться боишься? А ты не бойся.
– До ста лет проживешь. Если глупостей не натворишь.
Зиновий улыбался, но глаза серьезные-серьезные. Инге стало страшно.
– Как моя мать?
– Как твоя мать, – подтвердил он.
– Ты ее знал?
– Нет.
Он отвел от Инги взгляд и снова уставился в корыто с раствором.
– А что ты делаешь? – спросила она.
Вместе с Тонькой она собиралась отправиться в модельное агентство. И отправились бы, если бы не фингал у нее под глазом. Поэтому пришлось менять планы. В институт они сходят, документы сдадут. Но Инга никуда не хотела идти. Во-первых, в институт она не поступит – мозгов не хватит. А во-вторых, ей хотелось остаться здесь – смотреть, как работает Зиновий. Правда, какой-то магнит в нем…
– Жилищные условия улучшать будем, – улыбнулся он. – Дарья Тимофеевна обещала вам ремонт. Будет ремонт.
– А это… Может, помощь нужна? – неуверенно спросила Инга.
И как только возник в ней этот порыв – помочь Зиновию в его нелегком деле? Возник и тут же иссяк. Не любила она физический труд. Хотя вроде бы и профтехучилище закончила. И специальность у нее самая что ни на есть подходящая для данного случая – маляр-штукатур. Но только специальность есть, а знаний и опыта ноль целых шиш десятых…
– Ну, если есть желание…
А желания было еще меньше. Но, как говорится, назвался груздем, полезай в кузов.
Инга работала с присущим ей энтузиазмом – спустя рукава. Тонька, в отличие от нее, свою помощь не предлагала, но тоже взялась за дело, в котором она соображала очень даже неплохо. И с таким рвением щели в стенах замазывала, что Зиновий только и успевал ее хвалить. Но Тоньке не устная похвала была нужна. Похоже, она хотела, чтобы Зиновий сам замазал ей одну щель…
Инга ревновала зря. Зиновий на Тоньку не реагировал. Гораздо больше внимания он уделял ей самой. Но не было при этом никакого вожделения, не хотел он ее как женщину. Наверное, Инга слишком для него молода. А может, он и в самом деле божий человек, а значит, должен держать свою похоть в узде. Если так, то пусть он лопнет от напряжения, сдерживая свои мужские инстинкты. Пусть лопнет вместе с ней… В конце концов, она давно уже не девочка, чтобы ее ужасала мысль о сексе с взрослым мужчиной. Не ужасала. Скорее, возбуждала…
После обеда, ближе к вечеру, Зиновию пришлось оставить работу. Умылся, приоделся и ушел в дом. И тотчас к нему потянулись люди. Тонкой струйкой, но один за другим. Освободился он только к ужину. Пригласил Ингу и Тоньку к общему столу. Бабка Дарья не возражала, даже вид делала, что радуется. А потом пожаловала ее дочка – старая стервозная кикимора. Всем своим видом она давала понять, что не желает видеть квартиранток за общим столом. А в конце концов заявила, что у нее есть разговор с Зиновием тет-а-тет. Пришлось убираться к себе, в комнату, которой еще не коснулся ремонт.
