Андрей Троицкий - Кукловод
– Вроде хана Назарову, – сказал Акимов. – В своей тачке спекся. До хрустящей корочки. Надо бы сходить, глянуть.
– Не сейчас, – ответил Галим. – Там в доме Игнатьевны один человек. И другой гад за домом прячется. У обеих ружья. Нас подстрелят.
– А я ведь чуть было его не упустил, – толковал о своем Акимов. – Думал, уйдет. А Назаров подполз к «газику» и шасть в машину. Тут он и накрылся одним местом.
– Хорошо бы так. Но пока выходить нельзя. Надо ждать.
* * *Рогожкин вместе с Кашириным встретили утро на боевой позиции, у чердачного окна. Сперва они проводили глазами стадо коров. Затем, когда немного рассвело, наблюдали, как по улице в сторону правления пропыхтел «газик».
– Клиент прибыл, – сказал Рогожкин и потер ладони.
Машина скрылась из вида. Прошло несколько долгих, томительных минут, каждая из которых приближала развязку. Но вдруг затрещали далекие выстрелы. Рогожкин завертел головой по сторонам, будто мог отсюда, с чердака, рассмотреть, кто и в кого пуляет. Каширин смолил сигареты одну за другой, он тоже нервничал, но не хотел выдать своего волнения.
У своего окошка внизу весь извелся от душевных страданий одичавший агроном Степан Матвеевич. Долгий жизненный опыт, скопленный по крохам, подсказывал старику: когда одни люди убивают других, третьи могут запросто разбогатеть. Очень даже часто такое случается.
Прошлым летом угонщики скота провели ночь здесь, в дедовом доме. И что? Пьянка, водка, карты, нож… Одного мужика, здорового бородача, зарезали ночью посереди комнаты, прямо на глазах деда Степана. Кровища хлынула из раны в животе, как из пожарной кишки. Земляной пол тогда пропился кровью чуть не на полметра в глубину. Мужика выволокли за ноги из дома, оттащила на огород, и бросили за домом.
Конечно, деньги и документы из карманов трупа выгребли. Но крохи перепали и деду Степану. Когда три собутыльника убиенного перепились и попадали вповалку на кровать и матрас, дед, светя лампой, вышел на огород. Осмотрел покойника.
Так и есть, новенькие часы забыли снять с руки. Добрые часы, командирские, так на них и написано. Стрелки светятся зеленым, циферблат синий, на нем нарисована подводная лодка в брызгах морских волн. Редкой красоты вещица. На такие хорошие, дорогие часы в нищей деревне покупателя не найдется.
Дед волновался, что наутро мужики вспомнят о часах, но те вспомнили только об опохмелке. Накатили по стакану, оседлали лошадей и уехали в степь, оставив старику немного денег и строгий наказ закопать труп, сей же час. Дед поплевал на ладони, взял в руки заступ, решив, что безымянному покойнику самое место под кустом алычи.
Выполнив тяжелую работу, он три дна провалялся влежку с приступом радикулита. Оправившись от болезни, стал терпеливо ждать попутной машины в агрокомбинатовский поселок. Ждать пришлось долго, без малого сорок ден.
Зато в поселке дед после долгой торговли часы взяла повариха из закусочной. Для своего любовника. Дед вышел на воздух богатым человеком, направился к лавке. Купил мешок сухарей, вяленного конского мяса, по виду напоминавшего собачий кал. Еще купил чая, соли и даже сахара. Другую неделю бывший агроном ждал машину, чтобы забрала его в обратно в родной колхоз. Очень помогли ему те часы перебиться до поздней осени.
Но сегодня дело пахнет очень большим барышом. Тут не какая-то паршивая поножовщина, чуть не боевые действия на носу. Трое перегонщиков скота въехали в деревню на лошадях. И вот «газик» следом прикатил. Значит, будет много стрельбы. Главное, не прозевать момента, вовремя оказаться в нужном месте. Даром, что в селе народу раз, два – и обчелся. Набегут, вылезут из нор. А у старика ноги слабые, не ходкие. Что ж ему, в конец очереди становиться?
И еще то плохо, что из низкого окошка, выходящего на улицу, считай, ничего не разглядишь. Куда бежать? В какую сторону кинуться? Кого первым убивать станут? Дед отлепился от окошка и стал мерить комнату мелкими шагами. Он слышал далекие выстрелы где-то в степи. Эта пальба к делу отношения не имеет. Мало ли кто балует.
* * *Но вот выстрелы послышались совсем рядом. Возле правления. Бах-бах-бах… Сердце разрывалось на части. Бежать на площадь прямо сейчас или из осторожности повременить? И хочется, и колется. Старик так разволновался, что пальцы зашлись мелкой дрожью. Что же делать? Что?
Стрельба усилилась. Ружейный залп. Три короткие автоматные очереди, одна длинная. Старик затаил дыхание. И тут грохнул такой взрыв, что звякнули оконные стекла. То взорвался «газик». За первым ухнул другой взрыв.
Дед понял – теперь пора.
Поверх бумажной рубашки он натянул свитер из козьей шерсти, продранный на локтях и спине. Сунул ноги в галоши, заляпанные дерьмом. Он открыл дверь, сколоченную из деревянных ящиков и обшитую войлоком, высунул голову наружу, осмотрелся. Только потом выскочил на улицу.
Пробежав от порога дома до заборчика, старик остановился посередине раскисшей, загаженной коровами дороги. Стрельбы прекратилась. Слышно лишь коровье мычание. Площадь возле правления отсюда не разглядишь. Видны только черные столбы дыма. «Господи, что же такое делается?» – прошептал дед. Но медленно зашагал в ту сторону, откуда поднимался черный дым.
Тут Степан Матвеевич заметил еще одно странное явление. Что за диво? Странный чавкающий звук. Коровье стадо, без пастухов, неслось по улице ему навстречу. Быстро же коровы бегают. Животные, насмерть напуганные пожаром и оглушительными взрывами, не разбирая дороги, неслись прямо на старика. Изумленный зрелищем дед, забыв об опасности, разинул рот, остановился посередине дороги.
Рогожкин следил из окна за бывшим агрономом. Вот дед выбежал из дому, дошагал до середины улицы, повернул к правлению. Через пару минут из окна стало видно, как стадо коров несется навстречу старику. Рогожкин далеко высунулся из окна, заорал не своим голосом:
– Уходи с дороги. С дороги…
Коровы были уже совсем близко. Дед оглянулся на голос Рогожкина, но не разобрал слов.
– Чего-чего?
– С дороги уходи. Затопчут.
Но теперь агроном и сам понял, что шутки плохи. Но вместо того, чтобы отскочить на обочину, не сворачивая с дороги, побежал назад, к дому. Человека и животных разделяли метров двадцать. Еще можно было спастись. Дед сообразил уйти на обочину. Но тут ноги поехали по скользкой грязи, дед упал лицом прямо в коровью лепешку. Совсем свежую, даже тепленькую.
С неожиданной резвостью вскочил, сделал шаг, другой. Но ноги, обутые в галоши, скользили по грязи и коровьему дерьму, как по льду. Старик, выбросил вперед руки, повалился на бок. Дед пыхтел в жидкой грязи, размазывал дерьмо по лицу, пытался встать. Бегущий впереди стада черный бык со страшными скрюченными рогами, промчался мимо старика. Обдал лицо человека землей, вылетавшей из-под копыт.
Последние судорожные потуги спастись едва не кончились успехом. Дед, извиваясь, как червяк, попытался отползти к обочине. Цель уже близка. Но коровы мчались мимо старика справа и слева по дороге, не давая ему двигаться дальше. Рогожкин отчаянно закричал из окна. И, кажется, сам не услышал своих слов. Их поглотил чавкающий топот животных. Последним отчаянным усилием старик встал на ноги. Шагнул к обочине. И попал точно на короткий коровий рог.
Каширин отвернулся в сторону, даже закрыл ладонями глаза. Рогожкин досмотрел сцену до конца.
Старика подбросило и перевернуло в воздухе. Он, совершив этот невероятный кульбит, снова распластался на дороге, но не лишился чувств. Лежа на животе, старик поднял голову и увидел последний кадр своей грешной жизни. Занесенное над лицом коровье копыто.
В следующее мгновение дедова голова лопнула, как гнилой арбуз. И тут стадо сошло на уже мертвого старика, как горная лавина. Коровы проехались по Степану Матвеевичу многотонным катком.
Топот стих, сделалось тихло. Каширин, в душе надеясь на чудо, глянул на дорогу. Он увидел кровавую лужу, в которой плавало стариковское тряпье. Из лужи выходили воздушные пузыри, лопались на поверхности.
– Бляха муха, – только и сказал Каширин.
Рогожкин вздохнул в ответ.
– Да, не повезло старику. От него мало что осталось.
– Как говорится, мокрое место, – тупо согласился Каширин.
* * *Галим с Акимовым, держа под прицелом дом старухи, просидели в заброшенной хибаре под оконным проемом добрый час. Наконец, и бабка Игнатьевна вышла на крыльцо, взмахнула белым платком, что-то крикнула. Но и без бабкиного палатка ясно: ждать дальше нет смысла.
Акимов вслед за Галимом вышел из дома, свернул на площадь. Пейзаж после битвы еще тот. Посреди площади остовы черные автомобилей. Парочка убитых коров. Акимов отвязал лошадей от забора, шлепнул их ладонью, бегите. Подошла Игнатьевна.
– Мужик, который вошел ко мне в дом, утек через окно, – сказала она. – А другой, что за домом прятался, тот сразу в степь убежал. Как пальба началась.
