Алексей Иванников - Хорёк
В-общем, на дело я отправился около семи вечера, когда уже начинало темнеть, а Блыдник с семейством сидел дома. У него имелось двое детей – сын и дочь, проходившие все сложности подросткового возраста и наверняка шлявшиеся где-нибудь на улице, и ещё жена. Я видел её пару раз: жирная наглая тётка была под стать своему мужу, такая же уродливая и пупыристая, и совершенно не удивляло, что он постоянно искал приключения на стороне. Но к ней у меня претензий никаких не возникло, и грохать её я не собирался.
Но надо было ведь придумать, как его достать: я совершенно не продумал сценарий – где и как я всажу в него целую обойму, чтобы иметь возможность потом уйти от будущей погони, от злобных ментов, что устремятся за мной и точно не станут церемониться, потому что убийство – это убийство! Так что когда я добрался до нужного дома – торчавшего в оживлённом и бойком достаточно месте – я решил подумать. Если бы гад вышел один на улицу, по какому-нибудь делу или в магазин, ему была бы хана! Это я точно говорю, но он явно никуда не собирался, и мне пришлось действовать самому.
В-общем в подъезд я попал и добрался до нужного – третьего – этажа достаточно спокойно: никто особо не шлялся в вечернее время субботнего осеннего дня по хорошо освещённым коридорам. Камеры тоже нигде не висели: это было хорошо, моя фигура и хмурая злобная мордочка не попала бы в зону их контроля. Но главное теперь: стало добраться до Блыдника, чтобы я остался с ним на пару минут один на один и сделал своё дело, которое обязан был сделать.
Планировка дома позволяла мне устроиться в тихом месте и выглядывать из-за угла, держа под контролем дверь квартиры. Но просто звонить и лезть: было глупо, вряд ли этот гад открыл бы мне дверь, на хрена ему сдался такой мелкий ничтожный карапет как я, а если бы открыла жена: что бы я стал делать? Так что я решил подождать.
Но торчал я под дверями недолго: через полчаса где-то в лифте подъехала шумная компашка, и трое подростков – парень и две девицы – ввалились в квартиру Блыдника, так что я решил не лезть. На хрена мне были жалкие сопляки, отродья того, кто единственный был виноват передо мною и другими, и вмешивать сюда их я не решился.
Так что я сделал всё на следующий день: немного отдохнув, я собрался с мыслями и силами и решил обязательно закончить дело. Приехал я пораньше, не как вчера: было ещё светло, и чтобы случайные свидетели меня не запомнили, я спустил на голову капюшон. Неподалёку перед домом стояли ларёк и афиши, и я какое-то время тёрся рядом, изучая рекламу и не теряя из виду входную дверь дома, из которой, я надеялся, рано или поздно появится Блыдник. Однако он не появился, и пришлось самому двинуться вперёд, потому что оттягивать я не мог.
Нет, вы представьте себя на моём месте: я – взведён и настроен, гад – сидит в норе и не высовывает из неё носа, а под ногами постоянно путаются не относящиеся к делу типы! Какая тут осторожность, какая тут тайна, какое тут надёжное алиби, к чему не смогли бы подкопаться даже въедливые наглые менты, которые – уж можно было не сомневаться – выпьют всю кровь! Так что когда открылась дверь и незнакомый мужик вышел на площадку, я не выдержал. Попав в подъезд, я огляделся: никто не торчал в коридоре и не использовал лифт, всё было тихо и спокойно, и так же тихо и спокойно, не спеша, отдыхая в тёмных местах, я добрался до квартиры Блыдника, где, судя по звукам, как раз что-то сейчас и происходило.
Небольшой скандал, лёгкая перепалка, слышная даже из-за закрытой двери, и голос Блыдника как раз наезжал на голос незнакомого мужика, готовясь подняться и разорвать противника на ошмётки, и всё это прямо тут, сразу за дверью, в пределах слышимости и почти видимости, если бы только дверь и стены были прозрачны и пропускали изображения. Но чудо не потребовалось: дверь резко открылась, и незнакомый парень выскочил на площадку и дёрнул мимо меня по лестнице вниз, чуть не сбив по дороге.
И тут меня прорвало: вся злость и ненависть, копившиеся к таким как Блыдник и собиравшиеся в глубине – да, именно они заставили меня полезть вперёд! Я себя не контролировал, а хитрые и шустрые лапки, отличавшиеся прежде в одном, взялись за другое: как будто со стороны в хорошо освоенной компьютерной игре я смотрел на открывающуюся широко дверь и злобную морду Блыдника, успокоившуюся и ушедшую куда-то вниз после трёх точных выстрелов в упор, а потом ещё морды трёх его ублюдков-подельников, выплывавшие из тени и приближавшиеся ко мне, так что приходилось снова нажимать на курок, а когда патроны кончились, лапки так же быстро перезарядили оружие, и тот, пятый, кто только что выяснял отношения с Блыдником и вернулся на площадку, тоже получил две пули, и только тогда я снова взял под контроль столько всего только что наделавшее тело, и быстро уже спустился вниз и выбежал из подъезда.
Менты рядом не светились, здесь мне в чём-то повезло, они не набросились на меня с дубинками и ногами, как непременно случилось бы при неудачном развитии. Людей бродило немного и никто из них не смотрел в мою сторону, так что я мог уйти незамеченным. Пару кварталов в сторону ближайшего метро я протопал быстрым шагом, прислушиваясь к звукам: но сирены или чего-то подобного я так и не услышал, и, слегка успокоившись, стал приглядываться, где бы скинуть волыну.
Держать ТТ после такого было, естественно, невозможно: ну какой идиот стал бы хранить подобное оружие? Одна из помоек показалась мне подходящей: проходя в тихом месте мимо прилично забитых зелёных мусорных ящиков, я тихо сбросил туда пистолет, завёрнутый в тряпку. Контейнеры могли увезти уже скоро, и если бы меня никто не выследил, пистолет вполне мог затеряться в скоплениях мусора где-нибудь за окраиной города. По крайней мере я на это рассчитывал, не спеша двигаясь дальше по улице, в конце которой – метров через триста или четыреста – ждал вход в метро, где уже вряд ли меня могли в чём-то заподозрить.
Но как дело для меня кончилось: я думаю, вы сами знаете. В составленных и подписанных протоколах, я не сомневаюсь, вы уже читали и про облаву у входа в подземку, и про доблестные действия ментов, задержавших опасного – никак не иначе! – убийцу, и про полученные почти сразу признания: а что оставалось делать, когда они начали избивать меня ногами, даже не потрудившись прикрыть свои красные от усердия морды?! Кто-то всё-таки видел меня на месте убийства и смог даже дозвониться до обычно тупых и податливых ментов в их главную службу, и сделал это так хорошо – подсматривая, видимо, в глазок входной двери – что даже мои приметы смог он описать добросовестно и подробно, и то, что могло кончиться безнадёжным мёртвым висяком, завершилось наоборот: рапортом о блестящей победе и наверняка случившимся вручением медалек и присвоением новых званий. Так что, когда меня усадили за стол и я начал надиктовывать, описывая всё то, что случилось только что, в последние часы, я понял: это конец. И ничего тут не поделаешь…
Потом, когда я попал к серьёзным следователям, я пытался объяснить им детали и подробности: и кто такой Блыдник, и про изнасилование, и почему таким тварям и сволочам не должно быть места на земле, и как таким вот случайным мелким свидетелям приходится брать на себя тяжёлую миссию и соскребать их отсюда. И про шоковое состояние, в котором я находился, делая всё это. Хотя лишних четыре жмурика, совсем не так виноватые, а то и не виноватые вовсе: это было уже слишком. Я честно рассказывал обо всех мелких деталях и подробностях, но как-то особо они их не интересовали, а выданный мне адвокат – старый почти опустившийся пьянчуга, которому скоро следовало отправляться на пенсию – так и не нашёл ничего отменяющего или хотя бы смягчающего мою вину. Гнусавый старпёр, я помню, блеял всё что-то про состояние аффекта, но ни у следователя, ни у судей такое блеянье не нашло ответа, и за каждого жмурика мне отмерили по пятёрке. Хотя прокурор требовал пожизненного, и только изнасилование они посчитали ма-аленьким таким смягчающим обстоятельством.
Я не знал, кстати, ничего про остальных четырёх жмуриков, подвернувшихся под руку, и только при общении со следователем, когда я выложил подноготную того заведения и описал все происходившие там непотребства, он объяснил мне, кто они такие. Ну как же, разумеется они оказались бизнесменами: элитой страны, занимавшейся только элитным развратом и элитными извращениями, как же по-другому! Один оказался банкиром, ещё двое – владельцами частных фирм, и только тот последний, в которого я по инерции вкатил последние две пули – всплыл каким-то мелким служащим, с которым они тоже проводили свои мерзкие грязные эксперименты и опыты, так что единственный, кому я на самом деле сочувствую: это он. Я помню, как на суде даже просил прощения у его родственников и друзей, игнорируя близких остальных тварей и ублюдков, так что… Не повезло тому парню, оказавшемуся в том же положении, что и я, но не сумевшему найти из него близкого и подходящего выхода.
