Евгений Сартинов - Криминальный гамбит
— Кто? — хрипло гаркнул он у двери, рукой придерживаясь за стенку, чтобы не упасть.
— Открывай, засоня, — донеслось в ответ.
Этот необычный гортанный голос мог принадлежать только Паше Зудову, и Колодников с облегчением начал отпирать замки.
— Я уж думал, не случилось ли что, звоню-звоню, все без толку, — сказал тот, появляясь в дверях. — Хорошо, ты дверь железную поставил, а была бы обычная, выбил бы к чертям собачьим.
— Что, долго звонил?
— Минут десять. Даже жене твоей на работу звякнул, она и сказала, что ты спишь, а то бы поехал тебя где-нибудь в городе разыскивать.
— А сколько времени-то?
Взглянув на часы, Андрей ужаснулся:
— Ни хрена себе, вот это прилег на часок! А Анька что ж не разбудила?
— Она пыталась, но говорит, тоже не смогла. Что у тебя с телефоном?
Колодников с недоумением посмотрел на аппарат — трубка лежала неровно, и, естественно, в ответ звонящим аппарат отсылал короткие гудки. Положив трубку на рычаг, майор побрел в ванну, по ходу дела спросив:
— Что-нибудь случилось?
— Да куча всего. Во-первых, тебя отстранили от руководства утро…
— Да и хрен с ним, — отозвался Андрей из ванны, фыркая, как тюлень.
— Назначили на это место Касьянова…
Андрей поморщился, но оставил без комментариев.
— Юрка выкрал Орлову из больницы, и Мамон за это его подводит под статью об увольнении…
— Козел!
— Ну и, в-четвертых, самая хреновая новость, что Лена по дороге в Железногорск на своей «Оке» разбилась насмерть.
Это сообщение проняло майора до самых печенок. Он вышел из ванной с электробритвой в руках и, усевшись на пуфик в прихожей, тихо спросил:
— Когда?
— В одиннадцатом часу, не доехав до города десяти километров, — сказал Зудов, пристраиваясь на корточках у стенки напротив майора.
— А кассета?
Паша пожал плечами:
— Это никому не известно.
— Как думаешь, это случайность или нет?
— Не знаю. По идее вчера там были все свои, кто мог ее заложить?
— Да, это верно. Никто.
Несколько минут майор сидел неподвижно, лицо осунулось.
— Сволочи мы, Пашка, — тихо сказал он. — И еще какие сволочи. Взяли и подставили девчонку.
— Я тоже так думаю, — признался Паша, ладонями растирая лицо. — Не думал я, что может так получиться.
Они помолчали, потом Андрей поднялся, рассеянно посмотрел на бритву.
Бриться он так и не стал, сунул ее в карман куртки.
— Поехали!
В здании ГАИ он сразу прошел в аппаратную. Дежурил майор Комаров, давний друг Колодникова.
— О, привет, Андрей. Знаешь, что Баграмян разбился?
— Туда ему и дорога, скажи лучше, что есть на Брошину?
— А что тебя интересует?
— Ты можешь вызвать ту бригаду, что работала с ее машиной?
— Попробую.
Пока Комаров запрашивал область, Колодников все же побрился, используя государственную розетку в личных целях.
— Андрей, к микрофону, — позвал его Комаров.
— Капитан Агарев, начальник оперативной группы слушает, — отчетливо донеслось из динамика.
— Старший оперуполномоченный уголовного розыска майор Колодников. Капитан, вы лично осматривали место аварии «Оки» госномер триста тринадцать АЯ?
— Да.
— Скажите, среди вещей погибшей была видеокассета? Она должна была там быть обязательно.
— Нет. А где она могла находиться?
— Ну не знаю…
— Ленка не расставалась с камерой, — тихо напомнил Зудов.
— Скорее всего, в сумке, к тому же у нее могла быть с собой еще и видеокамера.
— Нет, камеры не было и кассеты тоже. В сумке, ну как обычно, документы, косметичка, ключи… да, кстати! Сумка лежала рядом с машиной, открытая, я еще подумал, что ее выбросило при ударе.
— А кто первый обнаружил аварию?
— Парень на «Ниве», но перед ним там побывали какие-то люди на «ауди». Они и сказали ему, что она мертва. Номер их парень не запомнил.
— А цвет иномарки?
— Черный.
— Хорошо, спасибо, капитан.
Комаров вопросительно смотрел на Андрея, но тот пожал плечами, дескать, ничего не ясно и спросил:
— Ковчугину сообщили?
— Да, сразу же. Лично Лыков ездил. На улице Колодников закурил.
— Значит, кассета ушла, — сказал он после первой затяжки.
— Да, похоже, что так, — согласился Паша. — Кстати, я пробил в паспортном столе тот домик по Достоевского, двадцать восемь. Знаешь, на кого он записан?
Пенсионерам Семеновым принадлежит.
— Тем самым, которых грохнул Свинорез? — удивился Андрей.
— Ну да. Но самое интересное, что убитая — какая-то родственница жены Мамонова. Сам Семенов раньше работал во внутренних войсках, охранял зону где-то на Севере. К нам в Кривов приехали пять лет назад, после увольнения в запас.
— Вот черт, все переплелись. Сколько же квартир у них?! Но на деле все шито-крыто.
Глава 24
В это же самое время Гусев и Мамонов находились в том самом доме по Достоевского, двадцать восемь и смотрели интересующую оперативников кассету.
Сидя на диване и покуривая, они рассматривали собственное изображение: как они прошлой ночью пили, разговаривали, поочередно и все вместе появляясь на экране.
Потом был зафиксирован приезд господина бургомистра, его появление в комнате, беззвучная, но явно пылкая речь бургомистра…
Гусев поморщился и вполголоса ругнулся.
— Ты чего? — спросил Мамонов, не отрывая глаз от экрана.
— Да вспомнил вчерашний этот его бред.
— Ну, нашел что вспомнать, его задница меня интересует меньше всего. Вот меня бы за эту запись точно могли бы натянуть на каркалыгу.
— Думаешь?
— Знаю. По крайней мере, мимо кресла начальника я бы пролетел точно и со своего слетел.
Когда они досмотрели кассету до конца, Гусев спросил:
— Ну что, стираю?
— Погоди! — остановил его Мамонов. Подойдя поближе к экрану, он близоруко прищурился и попросил:
— Отмотай на начало.
Когда снова пошли первые кадры, Мамонов скомандовал, посмотрев в угол экрана:
— Стоп!
После этого подвел итог:
— Два часа пять минут.
— Чего два часа? — не понял Гусев.
— Время от начала до конца съемок. А здесь всего двадцать минут. Что-то маловато.
— Ты хочешь сказать…
— Да. Прокрути ее еще раз. Вот, видишь, здесь срыв идет. Это типичный монтажный стык при перезаписи.
— Значит, есть еще одна кассета?
— Да.
— И где она может быть?
— Как где? Дома, у Ковчугина.
— Там сейчас, наверное, народу…
— Да, вашим туда лучше не соваться. Этим я сам займусь.
Черная «Волга» Мамонова и «уазик» Колодникова почти одновременно остановились у дома Михаила Ковчугина. Их отношения перешли всякую грань, и милиционеры только обменялись ненавидящими взглядами, Андрей чуть притормозил, пропуская своего начальника, и подполковник первый поднялся в квартиру Михаила.
Как он и предполагал, народу было очень много. В милицейской среде, особенно в своей патрульно-постовой роте, лейтенант пользовался симпатией и уважением, так что сейчас в его небольшой квартире находились все свободные на этот час сослуживцы. Среди них было всего двое штатских — отец и мать Михаила.
Родители Елены умерли, не очень давно, друг за другом.
Ковчугин сидел в кресле в углу комнаты, и, пока Мамонов, склонившись, сочувственно пожимал ему руку я говорил соответствующие слова, Колодников осматривался по сторонам. То, что было ему нужно, Андрей увидел почти сразу. На специальной тумбочке стоял большой телевизор, под ним два видеомагнитофона, профессиональный микрофон и масса кассет, ими были полностью забиты и два узких, но высоких стеллажа… Майор невольно присвистнул.
Мамонов закончил печальный ритуал, и подошла очередь Колодникова выражать соболезнования. Мимо друг друга майор и подполковник прошли, как два айсберга.
Андрей обратился к Ковчугину:
— Миш, я всей душой тебя понимаю, Елена была очень хорошим человеком…
Но, заглянув в темные, невидящие глаза лейтенанта, Андрей сбился.
Жизнерадостного весельчака Ковчугина было не узнать. Вроде и женаты они с Ленкой не были, правда, прожили вместе года два, но Мишка всегда говорил, что они люди свободные. А тут такое явное, безысходное горе…
— Миша, ты прости меня, это все из-за нас, из-за нашей этой чертовой работы. Это ведь мы втянули ее в это дело…
Андрей начал говорить что-то покаянное, но выражение лица лейтенанта не изменилось. Он то ли не слышал Колодникова, то ли не понимал, что он говорит.
Майор невольно смолк, только положил руку на плечо Ковчугина. Он и сам драматически воспринимал гибель Брошиной, винил себя, и на работе ему было трудно сосредоточиться, тем не менее пришлось собраться с мыслями. Взглянув в сторону Мамонова, Андрей со злорадством заметил на лице подполковника недоумение и растерянность. Залежи кассет привели подполковника в полное замешательство. Плюнув на все условности, Мамонов пальцем по очереди ткнул в шторки приемника обоих видиков, но они были пусты.
