Андрей Кивинов - Подсадной
Докурив, Виталик попрощался, попросил в случае опасности сразу звонить и помчался в контору на ежедневное итоговое совещание. Коля еще минут пять сидел на скамейке, с тоской наблюдая за игравшими в бандитов детей. Дети забивали «стрелки», разбирались, а после стреляли друг в друга из игрушечных пистолетов. Живописно падали на травку, хватаясь за воображаемые раны и понарошку умирали. Потом оживали и начинали спорить, кто из них выстрелил первым. Спор перерастал в настоящую драку, прибегали бабушки и разнимали оппонентов. Из увиденного напрашивался простой вывод, что, повзрослев, люди все равно остаются детьми, но разнимать их уже некому, потому что нет бабушек.
Впрочем, вскоре горестные мысли заместились приятными. О Вере. Ведь Коляныч был уверен: пока она с ним, ничего страшного не случится. Ибо, как писал Дюма-папа, у влюбленных и пьяниц свой ангел-хранитель.
* * *Он встретил ее, коварно выскочив из засады. Прямо у поезда, на перроне. С букетом свежих роз и улыбкой до ушей. Он же серьезный воздыхатель с далеко ползущими намерениями. Вера не протестовала («Зачем ты сюда приперся?!»), наоборот, как показалось Колянычу, даже обрадовалась, увидев его цветущую физиономию (салон красоты, солярий, визажист — чего ж не цвести?), но щеку для дружеского поцелуя пока не подставила. И не удивилась его появлению, видимо, подозревала, что он притащится на вокзал.
Она попросила подождать ее на стоянке, ей надо было сдать смену. Коля вернулся в машину, прихватив с собой розы, поставил диск сладкоголосого Оззи для создания романтической атмосферы и принялся мечтать. Утреннее небо хмурилось, обещая дождь, вокзальные менты угнетали бездомную интеллигенцию и гостей из южных республик, низкоквалифицированные молдаване лениво выкладывали плитку, пестрые нищие просили копеечку-другую на лекарства, хвастаясь язвами и гангреной. Разве это не прекрасно? Все прекрасно, потому что существует ОНА.
По пути к дому Вера рассказала, что рейс прошел благополучно, без пьяных приключений, но все равно она устала. Сегодня снова в поход, поэтому днем будет отсыпаться. Мама с Ферри уже уехали на дачу. Разумеется, Николай, как честный человек, предложил отвезти вечером возлюбленную на вокзал.
— А это не внапряг? — спросила возлюбленная.
«Боже мой, да я готов не только отвозить тебя каждый раз на вокзал, но и оставаться в вагоне. Проверять билеты, разносить чай, собирать белье и пинками будить по утрам пассажиров! Причем даром! То есть бесплатно!»
— Нет. Наоборот.
Он вновь проводил ее до подъезда, но в квартиру не напрашивался. Предложил сгонять в магазин, купить пищевых продуктов и алкогольных напитков. Вера отказалась, поблагодарила за цветы и встречу, он пожелал ей спокойной ночи (в смысле — дня) и умчался пылесосить очередной ковер-не-самолет.
Вернулся Коляныч на час раньше условленного срока. Якобы освободился пораньше (не сидеть же под окнами в машине!). Тайный умысел лежал на поверхности — оказаться в логове прекрасной принцессы и узнать, не пахнет ли там мужским потом и носками.
Вера предупредила, что у нее бардак, но в квартиру пустила. Предложила посидеть на кухне, поставила чайник. Кухня была небольшая, но довольно аккуратная, стилизованная под крестьянскую избу. Лавка, печка, рушники, кадка, связки лука на бревенчатых стенах. Самовар. И здесь побывала нога молдавских специалистов. Либо программа «Ремонт со звездами».
Пока Вера Павловна собиралась, Коля готовил тезисы, суть которых сводилась к следующему: я имел удовольствие полюбить вас практически с первого взгляда и готов идти за вами на край света, а то и куда подальше. Ответ попрошу дать в письменном или устном виде в установленные законом сроки, как говорит друг Виталик.
Мужского духа, тьфу-тьфу, он не обнаружил. Батин, в виде пиджака в прихожей, не в счет. Несколько фотографий на стене в коридоре — девочка в трико с гимнастическим обручем, с лентами и мячиком в спортивном зале. В девочке узнавалась маленькая Вера. Художественная гимнастика. «Газпром» — мечты сбудутся.
— Это ты на фотках? — задал глупый вопрос Коля, когда Вера вернулась на кухню. — Или, пардон, Алина Кабаева?
— Я. В школе занималась. Даже в сборную города хотели взять. Но не взяли. Видно, способностей не хватило. А ты где-нибудь занимался? В детстве?
— В театральной студии при Голливуде.
— А сейчас хобби есть?
«Еще какое! Ни у кого в мире такого нет! Но, к сожалению, оно с грифом „сов. секретно“. Иначе отправят в психиатрический дом».
— Да. Я коллекционирую старинные пылесосы. Есть уникальные, царских времен, на дровах, есть попроще — бензиновые. Дорогое удовольствие, но приходится терпеть. Очень много места занимают.
Они выпили чая, продолжая болтать о подобной ни к чему не обязывающей ерунде. Вера вспомнила, как в детстве в деревне ее укусила за ногу щука, и она очень долго боялась купаться, как однажды ей пришлось срывать стоп-кран, чтобы забрать отставшего на станции пассажира, а потом долго отписываться. А Коля поведал о тонкостях японского театра Кабуки. То есть молодые люди нашли массу общих тем для разговора и точек соприкосновения.
Когда Вера вымыла чашки, он собрался с духом, чтобы огласить подготовленные тезисы. Поднялся и приблизился к ней на расстояние вытянутых когтей.
(Вера, я старый менеджер и могу предложить хорошую скидку как постоянному клиенту…)
— Вера. Не правда ли, что орхидеи в этом году расцвели рано? Одним словом… Я люблю тебя до слез, без ума тебя люблю. Так получилось.
Наверное, растерявшись, она хотела сказать, что он ее совсем не знает, что ей, конечно, это приятно слышать, но все это так неожиданно.
Но не успела.
В дверь позвонили. Как бывает в кино — в самый ответственный момент в жизни. Ни секундой раньше, ни секундой позже. По-снайперски — точно в десяточку.
— Ты кого-то ждешь?
— Вообще-то, нет. Может, соседка? — Вера направилась в прихожую.
«Ты-то не ждешь, — пробила Колин мозг дедуктивная мысль, — зато я жду. Привета от кандидата юридических наук. Пропасти ведь могли „академики“. Они спецы, в метре от себя не заметишь. И стрелять умеют через дверной глазок».
— Вера, подожди. Я открою.
Коля в тигрином прыжке догнал девушку и, мягко отодвинув, приник к глазку.
Подъезд, как и в большинстве городских домов, освещался естественным образом, через окна. Поэтому он разглядел лишь контуры стоявшей за дверьми личности. Но и этого хватило. Контур был характерным и узнаваемым.
— По-моему, это милиция, — прошептал безумный влюбленный, — в фуражке.
«Не исключено, за мной. После визита Вяземского в офис удивляться уже ничему нельзя».
Девушка тоже посмотрела в глазок и спросила:
— Кто там?
— Милиция. Участковый.
— Я, вообще-то, не вызывала. Может, вы ошиблись?
— Позднякова Вера Павловна здесь живет?
— Да, это я.
— Тогда не ошибся.
Вера, как требовала техника безопасности и правила приличия, сначала повесила цепочку и только потом повернула колесико замка. Участковый тут же предъявил в щелочку приготовленное удостоверение, личный номер и свисток. «Чечеткин Михаил Владимирович, — успел прочитать Коля, — капитан милиции».
Вера распахнула дверь. Участковый оказался не один, из темноты возникли еще два контура, тоже в форме с сержантскими лычками на погонах.
Чечеткин, держа руку на кобуре, быстро перешагнул порог и, оттолкнув Веру, решительно, но осторожно прошел в комнату. Бегло осмотрев ее, рысью метнулся в другую.
— Послушайте, в чем дело? — резонно возмутилась хозяйка. — Что вам надо?
— Лимонада, — ухмыльнулся один из сержантов, поправив висящий на плече короткоствольный автомат.
Растерявшийся Коляныч не знал, как себя вести — то ли бросаться грудью на автоматы, то ли дождаться объяснений. Он по-прежнему не был уверен, что визитеры прибыли не к нему. Участковый Чечеткин тем временем закончил рекогносцировку и вернулся в прихожую. Внимательно посмотрел на Колю и задал вопрос хозяйке:
— Это кто?
— Знакомый. Вы можете объяснить, в чем дело, в конце концов? Что за бесцеремонность? Я опаздываю на работу.
— Документы есть? — Участковый проигнорировал вопрос, повернулся к Николаю и протянул руку.
— Права.
— Будьте добры.
Коляныч, не протестуя, показал водительское удостоверение.
Наблюдая долгое время со стороны за работой силовых структур, он знал, что без нужды лезть в бутылку не стоит. Этой же бутылкой по голове и получишь.
Чечеткин с четверть минуты изучал пластиковый прямоугольник:
— А почему без очков? Тут написано — очки обязательны.
— Я же не за рулем.
— А, ну да. Техосмотр прошли?
— При чем здесь техосмотр? Вы б еще про аптечку спросили.
— Хм. Привычка. Извините.
