Б. Седов - Я не хотела убивать
* * *
Огромное помещение конференц-зала «Рэдиссон Отеля Лазурная» было наполнено ярким светом хрустальных люстр и гулом нескольких сотен голосов.
Полина была сегодня в белом костюме, красиво оттеняющем ее загорелую кожу, отец - в светло-бежевом. Самошина с ними не было. Он задержался в номере, заявив, что подойдет позже.
Полина и Питер Остенбах протиснулись между рядами обитых темным бархатом кресел и заняли свои места. Как только все расселись, на сцену вышел седовласый господин и попросил тишины.
- Дамы и господа, только что нам сообщили, что сегодня утром автомобиль президента Международной Ассоциации Здравоохранения Кристофа Валенберга попал в автокатастрофу. Сам президент жив, состояние его оценивается как среднетяжелое и в настоящий момент он госпитализирован. Являясь, как вы знаете, одним из главных учредителей симпозиума, он очень попросил перенести мероприятие ровно на месяц, поручившись взять на себя большую часть издержек, связанных с внезапно возникшими неудобствами.
Запыхавшийся Самошин влетел в зал уже к концу выступлений, и, завидев Полину и Питера Остенбахов, он, стараясь не шуметь, полез между рядами к их креслам. Со всех сторон послышался негодующий шепот:
- Молодой человек, аккуратнее, пожалуйста. Вы наступили мне на ногу.
- Ой, приношу свои извинения! Простите… - продолжал протискиваться Самошин.
- Как же можно быть таким бескультурным!…
Наконец Самошин все же добрался до своего кресла и плюхнулся рядом с Полиной.
- Извините за опоздание, Полина Петровна…
Полина лишь смерила его недоверчивым взглядом и отвернулась.
- Что-то произошло?
- Симпозиум переносится, - прохладно ответила она. - Сам господин Валенберг попал в автокатастрофу. Слава Богу, жив и попросил отложить официальное открытие на месяц.
- И что? - словно не понял Самошин.
- А то, что будем отдыхать здесь еще целый месяц, - встрял в разговор Питер Остенбах. - Надеюсь, вы не покинете нас, герр Самошин.
- Что вы, что вы. Для меня такая честь находиться рядом с вами и вашей очаровательной дочерью. С вашего позволения, я оставлю вас ненадолго - пойду позвоню в Выборг, предупрежу родителей, чтобы не волновались.
Оставив Остенбаха и Полину и выйдя за пределы конференц-зала, Владимир тут же помчался в бизнесцентр к заветному телефону.
- Алло! - услышал он в трубке голос Владимира Николаевича Жукова.
- Здравствуйте, Владимир Николаевич, это Самошин.
- А… Здравствуйте, голубчик, - голос у вице-губернатора был достаточно бодрый, что значительно успокоило Самошина. - Как дела там, в Сочи? Как наш немецкий «друг» поживает?
- Хорошо, Владимир Николаевич. Сегодня сообщили, что президент Ассоциации Здравоохранения попал в автокатастрофу. Жив, госпитализирован, просит отложить симпозиум на месяц. Как я понял, месяц мы с «другом» ждем его здесь.
- Отлично, следовательно, у нас на решение проблемы есть еще месяц. Значит, так, Володя, этой проблемой я уже активно занимаюсь. Так что не волнуйся, подключены серьезные люди, которые не подведут.
- Да, Владимир Николаевич, я все понял. Спасибо, вы меня успокоили. А сейчас, извините, мне надо идти, пока меня не хватились.
- До свидания, Володя.
- До свидания.
Положив трубку, Самошин с облегчением вздохнул и поспешил в конференц-зал, чтобы его длительное отсутствие не вызвало каких-либо подозрений у Полины и ее отца.
* * *
Судебный процесс над вором в законе по кличке Анархия проходил в здании городского суда. С раннего утра на прилегающих к набережной Фонтанки улицах наблюдалось оживление. Возле дверей дежурили сотрудники милиции, провожая цепкими взглядами проезжающие мимо шикарные иномарки, бдительно следя за припарковавшимися поблизости машинами, из приоткрытых дверей которых были видны здоровенные бритые затылки, а также морды, не особо обремененные признаками интеллекта, сидящие на коротких толстых шеях, возвышающихся над крупными мускулистыми телами. В воздухе повисло настороженное ожидание. До заседания оставалось не более часа. Все ждали прибытия адвоката. Именно от него зависел исход процесса. На кону были крупные деньги и исход борьбы за власть между двумя авторитетными законниками криминальной власти.
Я прошла мимо здания суда, окинув беглым взглядом машины братков, и заметила, что у некоторых из этих амбалов оттопыриваются полы пиджаков от спрятанного под ними оружия. Менты предпочитали не связываться и не проверяли братков на наличие оружия, хотя не могли не предполагать возможное его применение. Поднявшись по ступенькам парадной, я нажала код на замке и потянула на себя тяжелую старинную дверь. В подъезде было темно и сыро, пахло квашеной капустой и еще непонятно чем. Стремительно взлетев на последний этаж, я достала из электрического щитка спрятанный там накануне Кувалдой ломик и полезла по лестнице, ведущей на чердак. Взломав фомкой небольшой навесной замок, я приподняла люк, открывающий путь наверх. Прямо перед моим носом деловито пробежала огромная серая крыса. После лагерного карцера эти мерзкие животные больше не вызывали у меня никаких эмоций. Кинув фомку на пол, я подтянулась на руках. Оказавшись наверху, я задвинула обратно крышку люка, подошла к окну и посмотрела вниз. Люди, казавшиеся отсюда такими мелкими, словно насекомые, кишели у здания суда и ползли направленным потоком по тротуарам.
Но я пришла сюда не любоваться городом с высоты чердака пятиэтажного дома. Достав из темного угла огромный футляр от гитары, я положила его на пол. Щелкнули замки, и моим взорам предстала отливающая холодным металлическим блеском снайперская винтовка «Тигр», оснащенная самой современной оптикой и лазерным прицелом. Аккуратно достав ее, я вновь подошла к окну и заглянула в глазок оптического прицела. Наведя резкость, оглядела мостовую, затем перевела черный крест мишени на ментов, стоящих у входа, далее на ожидающих бандитов. Удовлетворенная результатом, я начала готовиться к встрече адвоката. Проверила патроны в магазине винтовки, навернула на ствол длиннющий глушитель, затем, присев на подоконник, достала кусок веревки и, попробовав на прочность деревянную стойку, начала приматывать к ней ствол, чтобы зафиксировать его в необходимом мне положении. Приоткрыв на пару сантиметров старую облезлую раму, вставила в образовавшуюся щель кончик ствола. Затем достала тонкие кожаные перчатки без пальцев и натянула их на потные от волнения руки. Приготовив рабочее место, я села к окну и стала сквозь грязное стекло наблюдать за происходящим снаружи, держа палец на курке, готовая в любую минуту его спустить. Не знаю почему, но у меня возникло жуткое желание покурить, несмотря на то, что я курила всего один раз в жизни. По оживлению повылазивших из своих джипов бандитов, по настороженности ментов, готовых в любой момент выхватить оружие, я поняла, что нужный мне человек подъезжает. Антрацитовый пятисотый «мерседес» в сопровождении джипа подрулил к зданию суда. Я сосредоточилась и не спускала черного креста на линзе прицела с лаковой крыши мерседеса, ожидая, когда откроется дверца. Верзилы, выбежавшие из джипа, окружили «мерседес», и дверца наконец-то открылась. Из нее показалась мелкая лохматая голова адвоката. Я прицелилась. На темно-рыжих, беспорядочно растущих волосах адвоката на мгновение появилась красная точка, и в следующую секунду я нажала на спусковой крючок. Раздался еле слышный хлопок. Я заглянула в проем между рамами и увидела, как падает с простреленной головой адвокат, заливая кровью и выбитыми пулей мозгами асфальт, как мечутся в панике братки, оглядывая окрестные дома и крыши. Достав платок, я быстро протерла винтарь, а также ручку и замки гитарного футляра, и кинулась по чердаку к выходу на крышу. Выбравшись через узкий лаз, про который отметила, что мужчина средней комплекции тут бы не пролез, я стремительно побежала по бурым железным листам покатой крыши, стараясь не оступиться. Железо, обросшее зеленым мелким мхом, словно плесенью, громко стучало под жесткими подошвами моих ботинок. Добравшись до крыши соседнего дома, я перепрыгнула на нее и нырнула в чердачное окошко. Через этот чердак я проникла в подъезд и уже там достала маленькое зеркальце, подкрасила губы и припудрила нос, стряхнула пыль с обтягивающих джинсов и черной маечки. Черт! На куртке, которой я облокотилась о чердачную стену, остались грязные следы. Сняв и перекинув джинсовую курточку через плечо, я с непринужденным видом спустилась по лестнице и вышла на улицу. К зданию суда уже подъехала совершенно ненужная белая с красным крестом машина скорой помощи, подтянулись наряды милиции. Возле открытой двери подъезда соседнего дома, куда я заходила, стояли братки, и, оживленно жестикулируя, орали в свои мобильники. Часть их, очевидно, уже побывала на чердаке и обнаружила мое недавнее место работы. Их лица выражали отчаяние, смешанное со страхом. Я с чувством выполненного долга, с кипящей от прилива адреналина кровью, перешла дорогу и направилась в противоположную от них сторону.
