Сергей Ильвовский - Шесть шестых
Только после этого и началась подготовка к проведению операции. Так что ранний приезд Колапушина и Немигайло оказался весьма кстати, а то Ечкин так до сих пор и препирался бы с администрацией ресторана.
Того, кто заказал столик на летней веранде и примерное меню, как выяснилось, никто из работников ресторана и в глаза не видел! Здесь полностью шли в ногу со временем — заказ был отправлен по электронной почте! Выяснять, кому принадлежит этот адрес, времени уже не было, да и особенной надобности тоже. Заказчик сам должен был скоро прибыть на место.
Поняв, что оперативники действительно хотят провести операцию как можно незаметнее, успокоившийся администратор даже помог выбрать самые подходящие места для установки миниатюрных видеокамер и позволил подключиться к камерам наружного наблюдения, обозревающим подъезд к ресторану со стороны Ярославского шоссе.
Он даже предложил покормить всех за счет заведения!
— Ну что же вы, Арсений Петрович, так и не поели ничего? — укоризненно спросил Немигайло, входя в подсобку ресторана, где на освобожденной от стопок чистых скатертей и полотенец широкой складской полке разместились мониторы видеокамер и видеомагнитофоны. — Шашлык у них — просто во рту тает! И салат что надо, и этот… морс вроде. Но лучше — прямо живые ягоды! Я вам сюда все принес — поешьте, пока не остыло!
В руках Немигайло держал ресторанный поднос с большими тарелками, графином с розовым морсом, запотевшей бутылкой минеральной воды и двумя красивыми высокими стаканами.
— Я уже сказал тебе — не хочу я есть! Ты минералки мне принес?
— И минералку, и морс. Надо будет — еще схожу принесу. Да поели бы, а? Пал Саныч правильно сказал — устали вы очень! А вы еще и голодный сидите!
— Егор, отстань! Давай мне воду и морс, а остальное сам можешь съесть — я смотрю, у тебя мысли только о еде! В зеркало лучше на себя посмотри!
— Ну и что? — Немигайло поставил перед Колапушиным бутылку минеральной воды, графин с морсом и стаканы. — Зато у меня нормальное телосложение! А у вас, если вы так к себе относиться будете, получится не телосложение, а теловычитание какое-нибудь!
— Это мое дело, в конце концов! Давай садись лучше поближе, — раздраженно сказал Колапушин, наливая в стакан минеральную воду. — Они уже скоро подъехать должны.
— Пора голубчикам, пора, — согласился Немигайло, пододвигая стул поближе к мониторам. — Интересное кино мы с вами сейчас посмотрим, Арсений Петрович!
— Интересное, интересное… Микрофон хорошо работает?
— Отлично! Проверяли — шепот слышно.
— Тогда подождем. Уже совсем недолго осталось.
— Во, появился! — торжественно объявил Немигайло, тыча пальцем в монитор, на котором было видно изображение площадки перед рестораном. — С цветами, как ему и приказали. Мог бы и получше букетик выбрать!
— Это смотря на чей вкус. Может быть, ему именно такие цветы нравятся.
— Ну что, Арсений Петрович, переключаться на столик?
— Зачем? Пока одной камеры вполне достаточно. Он же все равно сам с собой разговаривать не будет! А мы можем упустить тот момент, когда второй человек подъедет.
Один монитор так и остался показывать площадку перед рестораном, а на втором хорошо был виден общий план летней веранды ресторана. Из двери показался официант, провожающий Ребрикова к выбранному столику. Когда тот сел, официант что-то спросил у него — что именно, слышно не было, звук Колапушин пока не включал. Ребриков удивился, но официант утвердительно покивал. Ребриков пожал плечами в знак того, что ему, мол, все равно.
Через несколько минут вновь появившийся официант принес на подносе бутылку вина и какую-то закуску — на общем плане не было видно, что именно, — и что-то спросил у Ребрикова, показав на лежащий на столе букет цветов, но тот отрицательно помотал головой. Официант ушел, и Ребриков остался в одиночестве. Впрочем, не совсем в одиночестве! На экране хорошо был виден Роулз, сидевший спиной к нему за соседним столиком!
— Смотрите, смотрите, Арсений Петрович! — возбужденно закричал Немигайло, вглядываясь в монитор. — Узнаете?!
На экране было видно, как из подъехавшей «шестерки» вышла женщина в скромном платье, с косынкой на голове. «Шестерка» тут же отъехала и выехала на шоссе — видимо, это был обычный бомбила, подкинувший свою пассажирку до указанного места.
Женщина спокойно пошла к ресторану.
— Узнаю, — тусклым голосом отозвался Колапушин.
— Ну, артистка! — восхитился Немигайло. — Народная, честное слово! Ей бы в Вахтанговском работать. Или в «Ленкоме» у Марка Захарова!
На небольшом экране монитора уже вполне можно было узнать Жанну Аннинскую!
— Ты прав, Егор… Актриса она действительно великолепная. — Голос Колапушина звучал очень необычно. Немигайло посмотрел на него с удивлением, открыл рот и… промолчал.
Колапушин протянул руку и щелкнул тумблерами на пульте, переключая монитор на другую камеру и включая звук. Теперь на экране был великолепно виден стол с сидящим за ним Ребриковым и слышен каждый шорох.
— Здравствуйте, Коля, — очень приветливо поздоровалась Жанна, подходя к столику. — Ну что же это вы смотрите на меня таким букой? О! Да вы даже с цветами, оказывается?!
— Как мне велели… — растерянно ответил Ребриков.
— Велели? — Жанна подняла брови в веселом изумлении. — А я-то думала, что вы всегда приходите с цветами на свидание с дамой. Ну что же вы не приглашаете меня сесть?
— Извините, я растерялся… Я не думал, что это будете вы. Садитесь, пожалуйста.
Жанна поставила на стул небольшую дамскую сумочку, развязала и сняла косынку. Легко тряхнув головой, она небрежно привела в порядок пышные волосы, а косынку аккуратно сложила и положила рядом с сумочкой, после чего грациозно опустилась на соседний стул.
— Ну вручайте наконец мне свой букет, Коля! Мне он очень нравится. О, да вы уже и заказ сделали? Прекрасное свидание! Налейте мне вина, пожалуйста, только немного. Нам же еще с вами поговорить надо, а это лучше делать на трезвую голову.
В подсобке Колапушин и Немигайло внимательно вглядывались в экраны мониторов.
— Сейчас начнет, Арсений Петрович!
— Егор, не шуми! — сквозь зубы резко бросил Колапушин. — Дай послушать!
Немигайло искоса посмотрел на подполковника и увидел его напряженное лицо с крепко стиснутыми зубами и желваками на скулах. Егор мудро рассудил, что сейчас ему, пожалуй, стоит помолчать.
— Коленька, — ласково спросила Жанна, — вы хорошо помните, что было в том письме, которое вам передали?
— Ксерокопия, — угрюмо буркнул Ребриков. — Откуда она у вас?
— Ну вы же сами понимаете, Коля, что ксерокопию можно снять только с оригинала. А оригинал вашей расписки у меня.
— Почему у вас? Я давал расписку Троекурову, а не вам.
— А я ее забрала у него, Коля.
— И он вот так просто вам ее отдал? Даже и не возразил ничего?
— Не совсем так, Коля. Я взяла ее у него тогда, когда он уже ничего не мог возразить.
— Вы… — Ребриков испуганно посмотрел на Жанну. — Вы подходили к нему, когда он был уже мертвый?
— Коля. Вы же ведь умный человек! Неужели вы до сих пор ничего так и не поняли?
Ребриков посмотрел на Жанну с ужасом:
— Вы хотите сказать?..
— Совершенно верно, Коля. Именно это я и хочу сказать!
— Но… по телевизору же говорили, что это был киллер…
— Уж кому-кому, а вам-то надо было бы знать, что нельзя верить всему тому, что говорят по телевизору.
— Это неправда!
— Почему, Коля?
— Если бы… Если бы это было так, вы никогда не рассказали бы об этом!
— Какой же вы все-таки наивный, Коля, — жестко усмехнулась Жанна. — Вот как раз вам-то рассказать это было совершенно необходимо.
— Почему именно мне?
В красивых глазах Жанны неожиданно появился стальной блеск, взгляд стал таким жестким, что Немигайло в подсобке выпучил от изумления глаза и снова искоса глянул на Колапушина, лицо которого больше всего напоминало какую-то неподвижную суровую маску, и только перекатывающиеся желваки на скулах показывали, что это все-таки живой человек.
— Ты что, ничего не понял, болван?! — грубо и резко бросила Жанна. — Чтобы ты не сомневался! Не сомневался в том, что я уже сделала и что я могу сделать с тобой!
Ребриков в панике быстро оглянулся:
— Здесь… Здесь вы этого не сделаете! А я заявлю в милицию прямо сейчас!
— Правда? — насмешливо спросила Жанна. — И что же ты там, интересно, скажешь?
— Что вы убили Троекурова!
— Нет, ты все-таки дурак, Коля! Неужели ты до сих пор так и не понял, что тебе тогда придется объяснять им, почему я это сделала? Тебе же придется рассказать и о расписке, и об игре… То, что вы провернули вместе с Троекуровым, называется мошенничеством в особо крупных размерах. Ты не просто не получишь этих денег — ты сядешь, и сядешь надолго!
