Владимир Колычев - Любовь в законе
– А теперь слышишь?
– Чего ты хочешь, морда?
Севастьян оскорблял его, чтобы вывести его из себя. Да и само слово «морда» всплыло из подсознания словно по Фрейду: он очень хотел, чтобы физиономия бандита появилась в прицеле.
– Ты, может, еще не понял, с кем связался, – спокойно, будто нарочно не реагируя на грубость врага, сказал тот. – Я тебя предупредил, но ты так ничего не понял. Попытался обмануть меня. Думал, что я не узнаю, что ты жив? Меня нельзя обманывать. Твоя жена однажды попыталась меня обмануть, но ее больше нет.
– Моя жена?
– Да, твоя первая жена. Твоя вторая жена еще больше провинилась передо мной. Но я готов ее пощадить. И тебя тоже. Загляни в свой почтовый ящик, там реквизиты моего банковского счета; в течение завтрашнего дня ты должен перечислить пять миллионов долларов.
– А почему не десять?
– Так легче для тебя. И надежней для меня.
– Видать, крепко тебя прижало.
– Прижало тебя. Ты в бегах, а не я. И твоя сучка-жена в бегах. А дети твои дома. А дом твой на прицеле.
Правду говорил Агапов или нет, но он и сам вдруг оказался на прицеле. Сместился влево, и его лоб попал прямо в перекрестье. Одной рукой он опирался о балюстраду террасы, а в другой расслабленно держал телефон.
Расслабился и Севастьян, чтобы минимизировать дрожание руки. Палец мягко выжал слабину на спусковом крючке, осталось сделать последний жим.
– Ты убил мою жену?
– Да. Но ты должен сказать мне «спасибо». Ведь она была шлюхой.
– А Олю зачем убил? Ей было всего девять лет, чем она перед тобой провинилась?
– Ты лучше подумай о своих детях.
– Я уже подумал. Поэтому я здесь. Зря ты со мной связался, Агапов. Внимание! Улыбнись. Сейчас вылетит птичка.
Не столько мышцы напряг Севастьян, сколько мысли. Палец шевельнулся на спусковом крючке, и приклад винтовки ударил в плечо. Мощный глушитель потушил звук выстрела, но не смог остановить пулю.
«Птичка» клюнула Агапова точно в лоб. Выронив из рук телефон, бандит подался назад с разворотом влево. И не видно, чтобы к нему немедленно бросился телохранитель. Похоже, прозевали момент ребята, а если так, то не сразу они поймут, откуда прилетела пуля. Но в любом случае нужно уходить.
С винтовкой Севастьян мог бы расстаться без сожаления, но интуиция подсказывала, что не стоит этого делать. Нельзя оставлять оружие на месте, потому что по нему можно выйти на продавца, а тот на допросе вспомнит, как выглядел покупатель. Да и пригодиться еще может, в придачу к пистолетам, которые, увы, бесшумно стрелять не могли.
Но ни от кого им с Полиной отбиваться не пришлось. Они спокойно покинули дом, двор, неспешно и вплотную друг к другу, как кот Базилио и лиса Алиса, прошли к бетонному забору. А там уже были поставлены ящики, с помощью которых они достаточно легко преодолели препятствие.
Винтовку они утопили в реке, а пистолеты оставили себе. Мало ли, вдруг впереди их ждет новая напасть…
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
2005 Г
Глава 15
Цыганка с картами, дорога дальняя… Все как в песне, только казенный дом остался позади. Шесть лет за наркоту, три – за неудачный побег. Хотя зачем, спрашивается, нужно было бежать? В зоне у Макара было все: и теплое место смотрящего, и грев с воли – наркота и деликатесы разные, и деньги из лагерного «общака», которыми он за проституток с воли расплачивался. А на свободе что? Шумный вокзал, мрачный народ, которому и дела нет, кто ты такой и как тебя уважает братва. И еще уколоться хочется, а нечем: начальник оперчасти сподличал на прощание, обыск устроил, несколько героиновых доз отобрал. Хорошо еще, что новое уголовное дело не завели. А может, и плохо…
– Дорогой, позолоти ручку! Всю правду скажу!
Цыганка еще молодая, смоляные брови вразлет, в больших черных глазах лукавый задор и азарт лихого человека. Но в глаза ей лучше не смотреть, а то ведь и в гипнозе можно утонуть.
– Да? Ну и что мне сейчас нужно? – глядя мимо нее, криво усмехнулся Макар.
– Счастья в жизни тебе нужно. А нет у тебя счастья, злые люди тебе завидуют.
– Это верно. Был сегодня злой человек. И счастье забрал. Там на четыре дозы счастья… Ты должна знать, где Герман Бояныч живет, – оглянувшись по сторонам, нервно спросил Макар.
– Какой Герман Бояныч, дорогой?
– Вмазаться мне надо. Ты же гадалка, неужели не видишь?
Она так же воровато осмотрелась по сторонам.
– Откуда я знаю, кто ты такой?
– К гадалке, блин, сходи… Сюда глянь, дура! – Он расстегнул ворот рубахи, показал восьмиугольную звезду над правой ключицей. – В законе я.
– Э-э, ну пошли!
Он уже зарядился с утра, но уже вечер, пора повторить. А то уже ломать начинает… Привык он в зоне по два раза на дню разговляться.
Цыганка повела его к деревянному вагончику на окраине вокзала, и чем ближе они к нему подходили, тем больше становилось ее сородичей. В конце концов Макар оказался в галдящем кругу: бабы, дети, всем подай. И хоть ором на них кричи – не разойдутся.
Но вот из вагончика вышел кучерявый мужик, полнощекий и с маленьким закругленно-заостренным, как у совы, носом. Мятая шляпа, толстая из низкопробного золота цепь на жирной потной шее, цветастая рубашка, жилетка. Напыщенный болван в роли цыганского барона. Он что-то крикнул на своем языке, и толпа стала расходиться. Молодая цыганка зашептала ему на ухо, и он, кисло глянув на Макара, небрежным движением руки позвал его за собой в вагончик.
Там за столом сидели два цыгана: один грузный и в годах, другой молодой, но такой же полный. Один курил трубку, другой тасовал карты.
– Может, перекинемся? – лениво спросил «барон».
Макар мотнул головой. Не та ситуация, чтобы садиться за карты.
– У вас подбор кованый.
Макар нутром чуял, что это так. Раскатают его цыгане как лоха, обуют, а потом и на нож поставят. А здоровья у него нет, чтобы от них отбиться. Все-таки пятый десяток идет, да и наркота все соки высосала. Не тот он, что прежде. Так что лучше не впутываться в непонятные дела.
– Какой подбор, ты о чем?
– Я про карты говорю. Не за картами я пришел. Мне бы на баяне сыграть…
– А ноты есть? – грязными ногтями почесав у себя за ухом, сострил молодой цыган.
– Есть. Из общака. На благо воровское, – кивнул Макар. И хищно сощурил глаза. – Понятно, о чем я толкую? Мне на эти деньги можно греться, а вам нельзя. За товар берите, а скоком захотите взять, завтра здесь братва будет, вас порвет. В законе я.
– Ну, в законе так в законе, – угрюмо посмотрел на него «барон». – Чего закипаешь? Есть у нас товар. Сколько тебе надо?
– Да грамм десять. Только чистоганом, чтобы никакой бодяги.
Деньги у Макара были, а цыгане согласились продать ему чистый героин, настоящие «три семерки». Десять грамм влетели ему в две тысячи долларов, но он не жалел – из этого добра он мог приготовить до сотни доз.
Жалел он только о том, что испугался цыган. В карты побоялся с ними сыграть, угрожать им стал, опираясь на свой воровской титул. Нет при нем верных «быков», некому защитить его в случае чего, а сам он мало на что способен. Но сдаваться нельзя, иначе можно оказаться на свалке истории, хуже всего, что в прямом смысле этого слова.
Макар хорошо помнил времена, когда женщины смотрели на него с кокетливым интересом. Молодой он был, сильный, уверенный в своей неотразимости. К тому же это было частью его работы – входить в доверие к людям. Он умел это делать легко и непринужденно, потому что была в нем искра. Но сейчас как будто все перегорело. Вроде бы и одет он неплохо: костюм летний за двести долларов, серебристая водолазка, которая очень ему шла. и волосы расчесаны, и щетина едва заметная, и зубы не гнилые, как у некоторых. Но все равно соседка по купе глянула на него с неприязнью.
Может, ей не понравился его затуманенный вечерней дозой взгляд? А может, ей не нравится седина в волосах, морщинистый лоб, вислые щеки… Да пошла она к черту! На себя бы лучше посмотрела. Самой уже далеко за тридцать, косичка какая-то дурацкая, лицо широкое, глазки маленькие, нос дугой. Не сказать, что жирная, но второй подбородок уже оформляется. Хотя губки у нее пухлые, сочные от глянцевой помады, и фигурка ничего себе. Белые спортивные брюки туго обтягивают роскошные бедра и выпуклый задок.
Не разуваясь, Макар лег на свою полку. Он только что из туалета. И дозу там запарил, и на баяне сыграл. Кайфа как такового не было. Для того чтобы поймать его, нужна была солидная доза, но это опасно, можно и концы отдать. Да и без кайфа хорошо. Главное, чтобы жаба, сидевшая в мозгах, куда-то спрыгнула и тоска схлынула… Забросив руку за голову, Макар в блаженстве закрыл глаза. И настроение вдруг поднялось, и все, что ниже.
– Может, познакомимся? – не открывая глаз, спросил он.
Но женщина молчала.
– Ты что, глухая?
Он сел, подобрав под локоть подушку, с мягкой иронией травоядного хищника посмотрел на женщину.
Она удивленно повела бровью и повернула голову вправо, затем влево, как будто рядом с ней кто-то мог сидеть.
